Элеонора Шварц стояла на стене и смотрела вдаль. Рассвет только начинался — небо на востоке розовело, окрашиваясь в нежные оттенки персикового и золотого, но солнце ещё не взошло. Первые лучи пробивались сквозь редкие облака, превращая их края в тонкие огненные нити. Воздух был холодным, свежим, пахло рекой — тиной, водорослями, рыбой — и дымом от утренних очагов, смешанным с запахом печёного хлеба, редкость по нынешним, голодным временам. Город просыпался. Внизу, на улицах, появлялись первые люди — торговцы, тащившие тележки к рынку, стражники, меняющие смену, женщины с вёдрами, направляющиеся к колодцам. Слышались голоса, скрип колёс, лай собак.

Элеонора стояла у зубца стены, оперевшись руками о холодный, шершавый камень, изъеденный временем и ветрами. Плащ — тёмно-синий, с серебряными застёжками — развевался на ветру, хлопал по ногам. Посох прислонён к стене рядом — чёрное дерево, набалдашник в виде стилизованного пламени. На шее, под высоким воротником, — кристалл щита, тихо пульсирующий голубым светом, едва заметный, но ощутимый. Он был тёплым, почти горячим — всегда таким, когда активен.

Она смотрела на лагерь Арнульфа.

Вдалеке, за городскими стенами, за рвом, наполненным мутной водой, за полем — осенним, жёлтым, покрытым остатками скошенной травы и грязью от дождей — тысячи палаток. Серые, коричневые, некоторые с красными полосами — знаки полков. Костры дымились — тонкие струйки белого дыма поднимались в небо. Знамёна развевались на ветру — чёрные, с золотым орлом.

Чуть дальше по стене стояла и Безымянная Дейна, как всегда, неподвижная словно статуя. Серебристый доспех поблёскивал в предрассветном свете. Шлем надвинут на лицо — закрытый, с узкой прорезью для глаз. Плащ серый, потрёпанный, с бурыми пятнами на нем — пятнами крови. Боевой молот стоял у её ног, оперев тяжёлый боёк о камень, рукоять прислонена к стене.

Рядом с ней на пустом деревянном ящике сидел Лео Штилл, тот самый бывший ученик Академии. Элеонора специально встала на стену рядом с ними — она подозревала его в некромантии, подозревала что Безымянная это голем, созданный из частей тела Алисии Линдберг с помощью запрещенных чар Мораны. Правда для такого рода работы нужно было бы быть магистром некромантии не меньше, Круг Мораны первого уровня давал возможность поднимать безмозглых зомби на пару часов, не больше. О таких как Безымянная Элеонора никогда не слышала, хотя перевернула с ног на голову все библиотеки города и академическую, и городскую и даже напросилась в частную библиотеку дейна Хельмута — по знакомству. Тщетно. Магические авторитеты все как один заверяли что поднятый мертвец долго не существует, что при этом он обычно медленный и неуклюжий, что используется для того чтобы большим количеством мертвяков задавить противника и что лучше всего некроманту на поле боя где много свежих трупов. Что касается мертвяка, который бы был быстрее и сильнее чем этот же человек при жизни… об подобного рода созданиях было только одно упоминание в труде Бена Бецалеля, Мудреца Обитающего под Сенью Господа, Архимага Школы Земли с далекого Юга, воевавшего еще в Первую Демоническую.

Элеонора бросила еще один взгляд на Безымянную. Если честно говорить, то и Бен Бецалель ничего не говорил о поднятых мертвецах. Он говорил о големах. О созданиях из глины и земли, в грудь которым умелый магикус мог вложить свиток с письменами-инструкциями. Создать из них стражей при гробнице, например. Написать на свитке «никого не впускать» и все. Можно добавить условие «впускать только тех, кто предъявит перстень с гербом рода, остальным предлагать уйти. В случае отказа — атаковать». И сперва Элеонора пролистнула эти страницы, она уже читала Бена Бецалеля в столичном университете. Но потом задумалась. Искорка жизни внутри Безымянной… что если это — свиток с инструкцией? Огненно-рыжие волосы… что если кто-то сделал голема не из земли, а из плоти и крови, совместив некромантию с искусством Бена Бецалеля, создал себе голема из плоти? Из мертвой плоти. Но если это так, то тогда скромный бывший ученик и сын плотника с верфей, некто Лео Штилл — гений. Создать такое… это уровень диссертации на звание профессора. Конечно же это было невозможно…

Она поежилась, представив, что этот Леонард Штил — действительно такой гений. Тогда получается, что он обучался все это время в Академии, скрывая свой истинный потенциал? А потом, научившись всему, что считал нужным — ушел из нее. И… убил Алисию, чтобы воспользоваться ее телом? Какой ужас. Нет, не может он быть сумрачным гением некромантии, она же его знает, она видела его глаза, он добрый парень… но что если он гениален и тут? Что если он очень хороший лжец? Разве может она доверять сама себе? Если бы она разбиралась в людях, то не была бы такой одинокой…

Стоящий рядом с ней пожилой стражник в цветах города нахмурился и наклонился вперёд, оперся обеими руками на древко копья: — Что за хрень?

Элеонора повернулась к нему, позабыв про свои терзания: — Что такое, сержант?

Тот указал металлической перчаткой на лагерь: — Благородная дейна, посмотрите. Они что-то делают.

Элеонора посмотрела. Прищурилась. Движение в лагере противника. Люди суетились, выкрикивали команды, быстро бегали с места на место. Палатки не сворачивали — они стояли, как стояли. Костры горели — дым поднимался. Но люди выходили из лагеря — строем, группами, сотнями. Как муравьи из муравейника — быстро, чётко, каждый знает своё место.

И строились.

Элеонора прищурилась сильнее, подняла руку, прикрыла глаза от рассветного света. Войска Арнульфа, узурпатора — выстраивались в колонну. Не боевой строй. Не широкий фронт для штурма, какой обычно выстраивают перед атакой на стены. А колонна — как для марша, для движения по дороге. Ряды по четыре-пять человек в ширину, растянуты в длину. Щитоносцы впереди, копейщики за ними, лучники сзади.

Элеонора нахмурилась сильнее. Не понимала. К ним подошел молодой арбалетчик, поправил стальной шапель на голове и всмотрелся вдаль.

— Сержант! Они… они готовятся! К штурму? — спросил он, нарочито небрежно, но голос у него заметно дрогнул.

— Для штурма походной колонной не строятся. — сказал стражник и почесал подбородок: — ты же видишь, что в боевые порядки не разворачиваются. Ежели они вот так к нам пойдут, то дейна фон Шварц у нас магистр магии Огня. В такой колонне они просто сгорят как щепки, уж больно близко стоят друг к другу. Для штурма им рассредоточиваться надобно… я верно всю говорю, дейна фон Шварц?

— Можно просто магистр. Или Элеонора. — кивает она: — на стене нет рангов и титулов. И да, если они в такой колонне подойдут к стенам, то наши маги врежут по ним сверху. Я одна не справлюсь, но вы сдержите их, а маги дадут огня по тем, кто столпится внизу.

— Вот и я говорю. — стражник опирается рукой на зубец, вглядываясь вдаль: — это строй для похода а не для штурма.

— Для похода? Но… зачем? Куда они пойдут?

Пожилой стражник усмехнулся — криво, без радости: — Может, домой. Надоело им тут сидеть, жрать кашу и мёрзнуть.

— Было б неплохо. Но не верю. Арнульф не тот человек, кто отступает просто так. — бормочет себе под нос Элеонора. Ей жутко захотелось чтобы армия Арнульфа вот так построилась и стройными рядами, чеканя шаг — исчезла за горизонтом. Она прищурилась, глядя вдаль. И тут по городу ударила невидимая волна. Она пришла внезапно, без предупреждения, без звука, без света. Невидимая, беззвучная, но ощутимая — как удар ледяной воды в лицо, как падение в холодный колодец.

Элеонора почувствовала её первой — кристалл на шее вспыхнул мгновенно, нестерпимо ярко. Голубой свет разлился по её телу, окутал её, как кокон, как вторая кожа. Свет был холодным, но сам кристалл жёг — как раскалённый уголь, прижатый к груди, как клеймо, вжигающееся в кожу.

Голова раскалывалась, словно кто-то бил молотом изнутри черепа. Она схватилась за голову обеими руками и упала на колени. Посох выпал из пальцев, покатился по камню, звякнул о зубец стены.