Морозный день кончался. Большое оранжевое солнце уже село куда-то за гостиницы «Заря», «Алтай», «Восток», к станции электрички Рабочий поселок, к окраине Москвы. Но проспект еще звенел как натянутая струна, катил в двух направлениях, словно сдвоенный провод под током, неподвижный и бегущий. К югу торопился проспект, к магазину «Океан», Рижскому вокзалу, салонам «Все для новобрачных» и «Свет», к тем последним особнячкам, что остались еще на Первой Мещанской, и на север мимо просторного предполья Выставки, аллеи Космонавтов, обелиска, покрытого полированным титаном, мимо какого-то недавно построенного института, то ли оптического, то ли астрономического (на крыше башенка вроде купола обсерватории), и мухинской скульптуры «Рабочий и колхозница». Катил над речкой Яузой, где делали набережную, где возле старинного каменного акведука раскинуться спортивному комплексу, потом на широкий мост через Окружную железную дорогу к белым многоэтажным домам Лося, на мост через Окружное шоссе, вдоль которого сверху работники ГАИ на вертолетах, и дальше-дальше к Загорску, Ярославлю, лесами, лесами в глубь России.

На проспекте протекторы тысяч машин разбили, вытаяли и унесли с проезжей части выпавший ночью сухой февральский снег — длинными полосами с языкатым краем он остался только на осевой и у кромки тротуаров. Возле Звездного бульвара и улицы Кибальчича в вечереющий послерабочий час толпы прохожих скапливались и разрежались и снова скапливались на переходах, люду не было конца, троллейбусы, автобусы нагружались мгновенно. У входа в метро нахальные голуби зорко следили с навесов табачных и галантерейных ларьков, кто же догадается угостить их горячим пирожком; ученицы музыкальной школы, собирающиеся здесь, чтобы вместе ехать на занятия, смело ели мороженое. «В тесноте, да… не обедал», — сказал плотный гражданин, бодро втискиваясь в трамвайный вагон, уже до того набитый, что и змее не проскользнуть бы между плотно прижатыми друг к другу пальто, пальтишками, шубами, тулупами. Кругом улыбнулись.

Всего лишь за четыре километра отсюда, в защитной лесной зоне, на безмолвную просеку под высоковольтной вышла молодая лисица, принюхиваясь, поводила в морозном воздухе острой мордочкой, будто нарисовала сложный узор. В ста пятидесяти миллионах километров отсюда из жерла солнечного пятна рухнул поток протонов. Испуская немой торжествующий рев, рождалась звезда в невыносимой дали. Торжественно плыли галактики. Из тьмы и света, из тех пространств, куда и направление не показать, из тех времен, о которых не скажешь, раньше ли они, позже, чем сейчас, пришел сигнал, не принятый пока, пал на верхушки елей, на острие телевизионной башни Останкина.

Загорелись синие буквы: «Кинотеатр КОСМОС».

На проспекте перфокарты домов зажигали все новые и новые дырочки-окна. Какие там судьбы в квартирах, о чем говорили сегодня утром, уходя, с чем приходит сейчас?

Возьми нас, жизнь, позволь услышать.

Один телефонный звонок, другой.

Старик. Иду!

Телефон продолжает звонить.

Старик. Алло!.. Алло!.. Все, не успел. Обычная история. (Кладет трубку на рычаг.) Ф-ф-фу, даже сердце заколотилось. (Вздыхает.) Цветы почему-то на столе, розы. На дворе зима, снег, а тут розы… Ах да, Танечка, принесла утром! Какой-то сегодня день, она говорила, какая-то дата… Забыл. Прошлое вываливается из памяти кусками, как кирпичи. (С внезапной яростью.) Так вспомни же, вспомни, что сегодня! (Успокаиваясь.) Нет, этого не победишь. Все мне говорят: «Дед, ты не чувствуй себя виноватым, если не помнишь». А я все равно чувствую. Ну ничего, теперь это все кончится. Только они меня и видели — невестки, зятья, внуки, правнуки… Где у меня чемодан?.. Ага, вот.

Резкие телефонные звонки.

Старик. Черт, междугородная, наверное!.. Алло, у телефона!

Телефон безмолвствует.

Старик. Алло, будьте любезны, громче!.. Может быть, говорят, а я не слышу. Слух с молодости плохой.

В трубке жужжит.

Старик. Голос (с металлическим звенящим оттенком, прорываясь сквозь шумы). Внимание, просим не отходить от телефона! Просим вас ни в коем случае не бросать трубку.

Старик. Кого вам надо?

Голос. Вас. Мы говорим из будущего.

Старик. Из Будугощи?.. Наверное, неправильно соединили. У домашних там никого нет. Какой вам нужен номер?

Голос. Ваш, какой бы он ни был. Это не Будугощь. Будущее! Завтрашний день, понимаете? (С большим воодушевлением.) Мы ведем разговор сквозь время, наш голос летит через бесчисленные века. Работают две группы, и вот одна уже прорвалась в вашу современность. Мы добились удивительного успеха. Сложные приборы будут переводить ваши слова и фразы на понятный для нас язык… Уже переводят.

Старик. Вы говорите, будущее?

Голос. Да, будущее.

Старик. Знаете что, скоро должна прийти внучка. А я старик. Не очень понимаю. Вы позвоните попозже.

Голос. Не можем позже. Для нашей с вами связи подключены и используются огромные мощности. Пожалуйста, проникнитесь величием происходящего. Вот вы, человек пока еще только планеты Земля, и мы, теперь уже галактическое человечество. Стало возможным общение. Так начнем же… И кроме того, нам нужны именно вы.

Старик. Я нужен?

Голос. Да.

Старик. Именно я, Алексеев Павел Иванович?

Голос. Именно вы.

Старик. Слушайте, это не розыгрыш?

Голос. Что вы! Чудовищна сама мысль!.. Впрочем, нажмите рычаг телефонного аппарата.

Старик. Зачем?

Голос. Вы отключитесь от станции. Но разговор не прервется. Нажмите рычаг, не кладя трубки. Таким способом вы проверите.

Старик. Ладно… Нажал, ну?

Голос. Все равно вы слышите нас. И мы слышим… Можете даже отрезать шнур, оторвать трубку. Попробуйте.

Старик. Серьезно? И что получится? (Треск, стук.) Оторвал.

Голос. Вот.

Старик. Дьявольщина!

Голос (сдавленно). Собственно, трубка нужна только как преобразователь другого вида волн… Вы слушаете, алло?! Где же вы?.. Мы убедительно просим не прекращать разговор.

Старик. Даже страшно.

Голос. Говорите в трубку!.. Ничего не слышно… Павел Иванович, вы, может быть, вообще бросили трубку? Будьте любезны, возьмите ее, говорите в микрофон.

Старик. Взять, что ли? А это не опасно?

Голос. Что?

Старик. То, что вы проникли к нам.

Голос. Конечно, нет. Взгляните через окно наверх. Там через все небо дерзкой параболой размахнулся Млечный Путь. В известном смысле мы говорим оттуда. И, кроме того, сквозь время… Если неудобно беседовать так, можем воспользоваться приемником. У вас в комнате, наверное, есть радиоприемник?..

Звук наподобие лопнувшей струны.

Голос. (Очень громко, но уже без металлического оттенка.) Как будто бы нашли. (Значительно тише, мягко.) Так будет лучше, да? Так вам удобнее слушать?

Старик. Приемник сам включился… Ничего себе чудеса! Пожалуй, я сяду.

Голос. Верите теперь, что это не розыгрыш? Спрашивайте о том, что вам хотелось бы узнать о будущем. И у нас масса вопросов к вам.

Старик. Фантастика… Не соберусь с мыслями. Будущее. Самое главное, конечно, что будущее есть и все продолжается. А то в последнее время с Запада много горьких пророчеств. Толкуют о перенаселении, о водородных бомбах, об этой… как ее, биосфере. Что, мол, засоренная. Некоторым представляется, будто мы, люди, уже возле конца.

Голос. Нет, не тревожьтесь. Это все удалось преодолеть.

Старик. А с энергией?.. Я тут все читаю газеты, журналы. Пишут об энергетическом кризисе.

Голос. В принципе энергии бездна. Вселенная полна энергией. Если, например, обращать время в пространство, если на миллиардные доли секунды замедлить его грандиозный вселенский вал, высвобождается…

Последние слова звучат тише.

Старик. Что вы говорите — время в пространство? Надо же, до чего додумались… Хотя ладно, пусть ее, энергию. Вы мне вот что скажите — зачем именно я понадобился? Что во мне такого, что вы меня выбрали? Человек-то небольшой, жизнь прожил малозаметную, в истории не отмечен… Алло!.. Алло, вы слышите?.. Эй, у вас что-нибудь заело?.. Хотя трубка ведь оторвана. Что я делаю?! Какая-то чертовщина причудилась, и я трубку оторвал. А, ладно, буду собираться!