И самое удивительное во всей этой истории — реакция на обстрел самых умных, самых профессиональных корреспондентов. «На что же пошел Саакашвили?! — пишет в дневнике спецкор НТВ Руслан Гусаров. — Все рассчитал?! Сошел с ума?! Что?!» Вот те на! Человек приехал освещать агрессию подлых грузин против маленькой Южной Осетии, а когда агрессия началась, у человека изумление: «Он что, сошел с ума?».

Вернемся, однако, к журналистам. Что они делают после того, как грузинская военщина обрушила на Цхинвали море огня?

Юрий Снегирев из «Известий» отправился под огнем «Града» в гостиницу. «Кое-как подсвечивая себе дорогу мобильником, под канонаду я выбрался на крышу. Со всех сторон велся огонь. Яркая вспышка на юге и через секунду малиновый разрыв где-то на севере — это гаубица. С севера лупили «Грады» — целое море огня с черными прожилками».

Это поистине феерическая картина. По городу лупят «Градом», а журналист «Известий» наблюдает это с крыши гостиницы. Еще более удивительно, что «Градом» лупят с севера. Потому что на севере — Тамарашени и, возможно, именно поэтому Снегирев спокойно смотрит на этот «Град» с крыши гостиницы. В любом случае «Градом», который лупит по тебе, не налюбуешься.

Затем Юрий Снегирев и Ольга Кирий с «1-го канала» едут к Дому правительства. Снегирев, конечно, отчаянно храбрый человек, но он не единственный, кто в эту ночь «под шквальным огнем «Градов» шляется по городу. Батраз Харебов, руководитель информационно-аналитической службы парламента Южной Осетии и по совместительству председатель Союза журналистов Южной Осетии, также неосторожно сообщает, что по окончании обстрела пошел к Дому правительства: «Побежал, преодолевая завалы, на работу. Миновал сильно поврежденный дом президентской администрации и штаба пограничных войск и попадаю на новое пепелище. Это уже, можно сказать, мой родной дом — Дом правительства и Парламента».

Тут надо сразу сказать, что попало не только по Дому правительства, но и по соседнему еврейскому кварталу: огонь артиллерии бывает прицельным, но точечным он не бывает. Однако никакого «Града», как мы видим, и в помине нет — под «Градом» по городу не набегаешься. (Кстати, и с еврейским кварталом вышло нехорошо: большую часть его раздолбали во время войны 1991 и не восстановили, и южноосетинские власти привезли туда западных журналистов и попытались выдать старые повреждения за свежие. Характерная, согласитесь, картинка: в центре города развалины с 1991 года, а их списывают на войну 2008-го.)

Дом правительства горит: Снегирев возвращается в гостиницу и ложится спать, так как был ранен в ногу (о чем в статье из скромности умолчал). Проснулся Юрий Снегирев от грузинской речи: «Внизу строилось отделение. В предрассветной мгле можно было различить покрой натовских касок».

После этого… Юрий Снегирев опять лег спать (вот с кем ходить в разведку!). Во второй раз он просыпается от голоса Ольги Кирий, которая ведет свой репортаж с того места, где строились грузины. «Грузинские части пытаются войти в город, но встречают ожесточенное сопротивление», — говорила Ольга в камеру».

Это поразительные свидетельства. Сначала нам сообщили, что грузины стерли с лица земли город «Градом». При уточнении деталей выясняется, что «Град» был на севере, и спецкор «Известий» наблюдал за ним с крыши гостиницы. Потом нам сообщили, что грузины встречают отчаянное сопротивление. Но при этом они без всякого сопротивления строились во дворе гостиницы, где спал Снегирев. Впрочем, дальше поспать не удается. Юрий Снегирев едет в штаб миротворцев.

«Рядом с машиной разорвались подряд три мины. Мы вылетели на асфальт, даже не заглушив двигатель, и затаились. Когда чуть поутихло, рванули подальше от гостиницы, которую стали нещадно бомбить. С сожалением я увидел, как из моего номера вырываются клубы черного дыма. Попадание было прямым».

Как мы видим, Юрий Снегирев спал в гостинице, пока во двор ее не зашли грузинские солдаты. До этого по гостинице не стреляли. Как только грузины построили у гостиницы, началась стрельба. Или это бой между грузинами и ополченцами, или обстрел города, который начинается после того, как грузины в него зашли, а власти его покинули: Эдуард Кокойты в два часа ночи уезжает в Джаву.

Снегирев спешит в штаб, по всему городу идет стрельба, ворота штаба распахнуты.

«Защитники города — югоосетинская армия и ополчение — стали заходить к нам на базу, — пишет Снегирев. — Убежище постепенно заполнялось. Приходили и журналисты, и местные жители, и молчаливые военные в камуфляже без опознавательных знаков. Как-то после очередного налета я подслушал спор военных: «Ты понял, вообще, в какую задницу мы попали? Нас расстреляют первым делом» Подчеркну, что эти таинственные военные не были миротворцами. А кем они были? Тоже вопрос. Скажу, что у нас в баньке спасалось множество странного люда. Например, молчаливые мужики в гражданском платье, через которое пробивается военная выправка».

И снова некоторые детали этого рассказа противоречат общим идеологическим установкам так же поразительно, как рассказ Ольги Кирий об «ожесточенном сопротивлении» во дворе, занятом грузинскими войсками.

Во-первых, несмотря на то, что Кокойты и Россия четыре года готовились отражать грузинскую агрессию, в штабе миротворцев нет даже бомбоубежища.

Во-вторых, оказывается, штаб не является объектом атаки: двери его распахнуты, взять его — никакого труда, но его не берут и даже не бьют по нему прицельно, ибо и без бомбоубежища все уцелели.

В-третьих, в штабе явно не одни миротворцы — там укрывается какой-то «странный люд». Уж не те ли это афганские ветераны, которые должны были оказывать героическое сопротивление грузинским захватчикам и в порыве этого героического сопротивления воевать малой кровью на чужой земле?

И вот получается, что режим, который четыре года воспитывал своих граждан в ненависти к грузинам, который посадил всех взрослых мужчин в окопы, который кричал о войне, но не позаботился ни о минных полях вокруг города, ни об укрепрайонах, ни даже об элементарных запасах воды и лекарств, в час «Ч» этот режим оказался беспомощным. К какой же войне готовился Кокойты, если к обороне он не готовился?

Одна из самых поразительных драм этой ночи разыгрывается не в Цхинвали, а в Хетагурово. Грузинское Нули и осетинское Хетагурово — это два села, расположенные по две стороны от стратегической Зарской дороги. Взятие Хетагурово означает, что Цхинвали будет отрезан от Джавы и наступающих российских войск.

В статье «Война в Южной Осетии в эсэмэсках» есть примечательная запись: «20:34 Соседи решили отметить события. (Из высотки под селением Нули был выбит грузинский спецназ. — прим. ред.) Несут закусь и выпив. Ша будут гулять во дворе».

Итак, в 20.34, то есть в то самое время, когда Саакашвили объявил об одностороннем прекращении огня, в Цхинвали празднуют взятие Нули.

«Это была ужасная картина. Полностью изрешеченные дома, выбитые стекла, напуганная скотина… Это была артиллерия», — говорит корреспондент грузинского еженедельника «Квирис палитра» Ираклием Манагадзе, который в ночь с 7-го на 8-е августа был в Нули.

И вот, всего несколько часов спустя после того, как жители Цхинвали отмечают взятие высоты под Нули, проклятые грузинские агрессоры берут мирное Хетагурово. Сначала они обстреливают село «Градом». Потом пехота и танки идут по пустому селу, поливая из автоматов ворота. В одном из дворов они распахивают ворота и видят на крыльце старика со старухой. «А что вы тут делаете?» — опешив, спрашивают грузины. «А мы тут живем», — отвечают старики. «А мы думали, тут остались одни военные», — отвечают грузины, разворачиваются и уходят. Так это и объясняют Татьяне Локшиной из «Мемориала»: проклятые грузинские фашисты без предупреждения вошли в мирное Хетагурово.