– Меня это все совсем "достало", – вырвалось у меня. – Неужели им мало того, что мы честно обо всем доложили? Теперь мы должны для этих господ еще таскать каштаны из огня. Что будет, если за этим всем делом не стоит ничего? Тогда мы, в конце концов, предстанем перед всеми как доносчики и предатели. Я чувствовал себя очень плохо, и наша лавка мне сейчас нравилась еще меньше, чем когда бы то ни было. Но какие у нас шансы, чтобы выбраться из этой ситуации без потерь? Можем ли мы вообще отказаться сотрудничать со следственным рефератом 52?
В конце мы сидели в "пивном саду" и исписывали пустой лист бумаги. Мы формулировали предпосылки, при которых мы согласились бы участвовать в операции "Мяч". Скрытые расследования, таков был наш тезис, будут успешными только тогда, если мы тоже будем действовать в абсолютной тайне. Поэтому в нашем списке было много маленьких мероприятий. Например, мы больше не хотели проводить наши расчеты через общую бухгалтерию, а отчеты о нашей деятельности могли быть доступны только очень маленькому кругу людей. На самом верху списка стояло требование, что после окончания операции наше участие в ней навсегда останется в тайне.
Не прошло и 24 часов, как мы сдались. Я сам не знаю почему, но так вышло. После душераздирающего призыва к нашей лояльности и чувству дога они согласились выполнить большую часть наших требований, потому что они, в конечном счете, были и в интересах отдела безопасности. Как мы могли так заблуждаться? Они даже пообещали нам выполнить наше главное требование – сохранить все в тайне. Нас обещали полностью "прикрыть", таковы были их слова. Фредди настоял даже на письменном обязательстве. Он получил его по почте от UAL 52 Вильгельма, который полностью осознавал, что мы не верим его честному слову. Теперь мы могли начинать.
Следующие недели оказались для нас просто ужасными. Летом 1995 года участились встречи с агентами. Особенно много времени отбирала работа с "Рюбецалем", буквально заваливавшим нас сверхсекретной информацией. А тут навалился еще и переезд совместного американо-немецкого филиала 12 AF из Берлина в Нюрнберг, в помещение пехотной казармы на Тиллиштрассе. Теперь наше сотрудничество с американцами продолжалось на новом месте, под "легендированным" названием "Координационного отдела по военной технике". И кроме всех этих нагрузок мне еще приходилось заниматься конспиративными встречами с Вульфом и с Гансом Дитхардом.
Для нового месторасположения нашего филиала Центр уже назначил и нового шефа. Им стал Шёнер, ранее ведавший нашим направлением, который сменил Гассинга. Шёнер уже ждал нас в Нюрнберге, где оборудовал новый офис вместе с американцами. Шёнер был доверенным лицом начальника управления доктора Херле, и для него это новая должность была чем-то вроде выигрыша в лотерею, потому он с энтузиазмом принялся за работу. Вместе с 12 AF, ему досталась и самая ценная агентурная сеть, которой в то время располагала БНД. Кроме того, из-за близости к коллегам из РУМО эта "лавка" обладала особой ценностью внутри Службы. Все предпосылки для успеха Шёнера были, таким образом, предопределены заранее. Потому на фазе вступления в должность он вел себя очень любезно и понимающе. У Фредди и меня сразу же сложилось впечатление, что наконец-то мы получим шефа, который поймет наши требования к ведению агентов и наши личные нужды и поддержит нас.
С самого начала мы пытались объяснить ему проблемы нашего сотрудничества с американцами. Шёнер показывал удивительное понимание. Но от партнеров это не скрылось, потому не прошло много времени, как Марк Хэндридж и Ганс Дитхард снова появились у меня. Все началось снова совершенно невинно. Иногда приглашения на обед, щедрые прибавки к гонорарам наших агентов. Но скоро предложения стали более четкими. Американцы предложили нам передавать им напрямую некоторые агентурные сведения, не направляя их вообще в БНД. Они заманивали нас бесплатными путешествиями в США, естественно вместе с женами.
Фредди и я быстро поняли, что тут нам придется быть чертовки осторожными, чтобы не попасть впросак. С одной стороны мы обязаны были сотрудничать с американцами и продолжали это делать, тем боле, что многие сведения могли оценить только они. С другой стороны мы не хотели по неосторожности потерять наших агентов в пользу американцев. Стоит им узнать настоящие имена наших русских, и они не перед чем не остановятся, чтобы их перевербовать. мы и так испытывали возрастающее недоверие к американцам. И нас заставило поломать себе голову одно странное обстоятельство. Всегда сразу после встречи с агентом у меня звонил мой мобильный телефон. На проводе был Ганс и с определенным участием спрашивал, как прошла встреча. Он был проинформирован, хотя мы время наших встреч скрывали даже в нашем подразделении. Только шеф или его заместитель, как правило, знали. Но им было известно и то, что мы наши будущие акции стараемся по соображениям безопасности держать в секрете от всех. Потому звонки американцев нам были не просто неприятны, а ужасны, потому что свидетельствовали об утечке, которую мы не могли определить. Кто же рассказывал им о наших встречах?
Американцы играют по своим правилам
В середине сентября Ганс Дитхард пригласил меня на беседу, во время которой хотел обсудить со мной некоторые основные вопросы нашего сотрудничества. Мне было понятно, что у него снова какие-то конкретные предложения, потому что он не хотел встречаться со мной в здании нашего подразделения. Он так мне и сказал – мол, у него есть предложения специально для меня.
За несколько дней до этого он уже встретил меня в мюнхенском аэропорту и тут же заявил, что мы ему и его людям уже довольно долгое время не передаем важные сведения, добытые нами. Среди прочего, он упомянул о важном документе – стратегическом плане развития российской контрразведки ФСБ, где речь шла о реформе структуры этой службы. Мы и действительно достали этот документ пару недель назад. Но откуда американцы узнали об его существовании? Можно было сойти с ума.
При этом случае Ганс сделал мне предложение, чтобы все бумаги, которые раньше мимо американцев отправлялись в наш собственный аналитический отдел, обрабатывались особо и оплачивались отдельно. Особое значение он уделил при этом документу ФСБ, а также списку российской военной техники и оружия, направленного в Сербию. Этот документ тоже был в наших руках. Об оплате за труды мы, как он заявил, должны поговорить на отдельной встрече.
Из аэропорта мы тогда поехали в наше пристанище на юге Мюнхена, гостиницу "Бухенхайн". Фредди и я попытались анализировать ситуацию. Понятно было одно – кто-то из начальства сам информирует американцев. Но заподозрить можно было очень немногих. О нашем необычном процессе обработки и отправки донесений ("Обходной маневр") знал только очень маленький круг людей. Это были Гассинг, его преемник Шёнер и наши пуллахские руководители Херле и Смид. Уполномоченный по оперативной безопасности Мёдлинг тоже об этом знал, но у него не было с нашими партнерами никаких контактов.
В тот же день мы передали наши новые соображения и сведения в отдел безопасности. Там работники подотдела 52 как раз занимались вопросами нашего сотрудничества с заокеанскими партнерами. Наши предшествующие рассказы о происходивших в берлинском филиале процессах привели к дальнейшим расспросам берлинских сотрудников. В конце нашего обсуждения представители 52-го подотдела попросили меня снова согласиться пойти на встречу с американцами, чтобы лучше оценить их намерения.
Кроме того, было принято решение посвятить Шёнера в проводимые расследования против Вульфа и против РУМО. Это случилось спустя несколько дней в нашем присутствии. Меня это очень беспокоило, потому что теперь я мог не скрывать правды в разговоре с моим шефом и открыто обсуждать с ним эти болезненные вопросы. Но вскоре это чувство улетучилось.
Ганс Дитхард опять настаивал на встрече. 5 октября мы сидели рядом в автобусе, когда ехали в район Нюрнберг-Фойхта на общую загородную экскурсию всего подразделения. Мы договорились встретиться через неделю в доверительной и неофициальной обстановке в Бухшвабахе, в пятнадцати километрах к западу от Нюрнберга, на федеральном автобане 14. Уже во время поездки Ганси Марк осторожно намекнули, что на встрече речь пойдет о новых стимулах для более "тесного" сотрудничества. При этом они просили хранить все это в строжайшей тайне.
