Я не могу связать Джексона, который пытался заступиться за меня перед другими парнями, того, который пришёл спасти меня после вечеринки новичков, который пригласил меня поесть и поцеловал меня вот так на склоне скалы, с тем, который был в кабинете. Тот, кто сказал, что проделал всё это только для того, чтобы снять с меня трусики.

Что не имеет смысла, потому что ему не нужно ничего такого делать, чтобы снять их. Всё, что ему нужно сделать, это сказать мне, и я должна подчиниться. Единственное, на что, по-видимому, ему нужно разрешение, так это на то, чтобы трахнуть меня. Так что, если я буду размахивать этим перед ним, возможно, мне удастся заставить его открыться.

Он в своей комнате. Я слышу какую-то рычащую музыку, доносящуюся из-под двери, и несколько раз сильно стучу.

— Джексон? Это я, Афина. Можно войти?

Когда дверь открывается, я вижу удивлённое выражение на его лице. И я не виню его, я никогда раньше не подходила к дверям ни одного из парней. Я никогда не хотела этого, и это никогда не казалось хорошей идеей. На самом деле, это всегда было совсем не так.

— Да, — хрипло говорит он. — Входи.

Он не побрился, тёмная щетина украшает подбородок, скулы и верхнюю губу. У меня возникает внезапное желание протянуть руку и провести по нему, почувствовать, какой он шершавый и колючий на моей ладони, и мне приходится сжать руку в кулак, чтобы сдержаться.

Джексон закрывает дверь и вопросительно смотрит на меня.

— Что происходит, Афина?

Он единственный, у кого, когда он произносит моё имя, оно действительно звучит приятно. Кейд вообще редко произносит его. Для него я «малышка Сейнт», и он не утруждается даже называть меня по имени. Дин говорит это снисходительно, как будто делает мне одолжение, просто признавая меня. Но когда Джексон произносит это, это звучит приятно. Как мурлыканье в глубине его горла, как густой шоколад, перекатывающийся по его языку. Как будто он хочет облизать его и съесть.

Точно так же, как он сделал это со мной.

При этой мысли я снова ощущаю то тяжёлое тепло между ног, которое разливается по моей крови и согревает моё тело. Мне кажется, что здесь немного труднее дышать, и я говорю себе, что это просто благовония, которые он жжёт у окна, но я знаю, что это не так. Это тёплый запах его кожи, слабый пряный аромат одеколона и осознание того, что его постель совсем рядом. Что из всех них именно с этим парнем было бы не так уж плохо провести свой первый раз. Он даже в моем вкусе.

— Что ты здесь делаешь? — Спрашивает Джексон, его голос становится немного грубее. — Ты пришла, чтобы трахнуться?

— Может быть. — Я нервно облизываю губы и вижу, как его взгляд опускается к моему рту. Я вижу, как по его телу пробегает дрожь желания. — Но у меня есть к тебе несколько вопросов.

Джексон прищуривается.

— Почему я?

— Потому что ты единственный, кому я хоть немного доверяю. — Я выпаливаю эти слова, и Джексон со вздохом опускается в своё кожаное рабочее кресло. — Дин бы просто солгал мне, — торопливо продолжаю я, слова сами слетают с моих губ. — А Кейд ничего мне не сказал бы. Он просто причинил бы мне боль. Поэтому я пришла к тебе, потому что если кто-то и скажет мне правду, то это будешь ты.

Лицо Джексона стало настороженным.

— И какую правду ты пытаешься узнать, Афина?

— Почему никто из вас не трахнул меня? — Я задаю вопрос напрямик и вижу мимолётное удивление на лице Джексона, которое тут же исчезает. —Я не видела здесь других девушек, кроме как на вечеринках. Вы, ребята, каждый вечер дома, если только у Кейда нет тренировки или игры. Никто из вас больше ни с кем не трахается. Я в этом совершенно уверена. Так почему бы вам просто не получить от меня то, что вы хотите? Я знаю, вы этого хотите.

Я подхожу к Джексону, слегка покачивая бёдрами и приоткрывая губы. Я вижу, что это действует на него, он так же возбуждён, как и другие парни. Просто ему лучше удаётся это скрывать.

— Почему бы тебе просто не взять это? Ты берёшь всё остальное. Ты заставляешь меня делать всё остальное. Так почему бы и не это?

Джексон встаёт, и я оказываюсь достаточно близко к нему, чтобы он нависал надо мной.

— Я не могу тебе сказать, — говорит он. Его голос низкий и проникновенный, и от его грохота по мне пробегает дрожь.

— Почему нет? — Я снова облизываю губы, на этот раз медленнее, и когда Джексон делает шаг ко мне, я отступаю. — Должна же быть какая-то причина, по которой вы все ссоритесь из-за меня. Что-то большее, чем просто глупая месть Кейда и тот факт, что вы оба тоже хотите меня. Ты мог бы заполучить любую девушку в этом кампусе.

Джексон прищуривается, но ничего не говорит. Он просто делает ещё один шаг, и я делаю то же самое, ещё и ещё, пока моя спина не упирается в дверь, и мне больше некуда идти.

— Кейд мог аннулировать контракт после нашей ссоры, — шепчу я. — Он мог изнасиловать меня. Но он этого не сделал. Он не делал ни того, ни другого. Происходит что-то ещё.

— Может быть. — Джексон пожимает плечами, его тёмные глаза пристально смотрят в мои. Так близко, что я вижу, какие они тёмные, почти чёрные. У него острый подбородок, выступающие скулы, щетина делает его ещё более опасным, чем обычно. Если Кейд и хищник, то он что-то брутальное и большое, может быть, медведь гризли, но Джексон гладкий и дикий, пантера в джунглях, леопард, готовый выпрыгнуть из-за деревьев.

Такой же смертоносный, но гораздо более красивый.

— Вам приходиться ждать, пока я скажу «да» одному из вас, чтобы лишить меня девственности, — шепчу я. — И этот контракт не такой уж нерушимый, каким его представил Джеффри. Потому что я ударила Кейда, и он лишь запер меня на чердаке, и на мне моя старая одежда, но я поужинала за столом. Вам всем что-то нужно от меня.

— Ты уверена в этом? — Джексон прислоняется к двери, прижимая к ней руку рядом с моим лицом, а другой рукой он касается моего лица, проводя большим пальцем по моей скуле. — Чем ты готова рискнуть в этом пари, Афина? Своей жизнью? Жизнью твоей матери?

— Есть причина, по которой вы все ссоритесь из-за меня. Я знаю это. — Я смотрю на него, вглядываюсь в его лицо и не нахожу там ничего, что могло бы подсказать мне, что происходит, что происходит со мной, что происходит вокруг меня. — А что насчёт тебя, Джексон?

— А что насчёт меня? — Повторяет он, проводя пальцами по моему подбородку. Ласка кажется слишком интимная, слишком приятная, и мне приходится заставлять себя не поддаваться ей. Я понимаю, что хочу, чтобы он поцеловал меня снова. Я хочу ощутить его полные, мягкие губы на своих, почувствовать, как его твёрдые мышцы прижимаются ко мне, почувствовать, как по мне разливается жар, который он пробуждает во мне. Если бы я собиралась выбрать кого-то из парней, то это был бы он.

— Ты бы трахнул меня, если бы я попросила? Если бы я попросила тебя об этом прямо... сейчас?

Тело Джексона напрягается, его пальцы касаются моего подбородка, и я чувствую, как он прижимается ко мне, именно так, как я хотела. Он возбуждён, толстый выступ его члена упирается в ширинку моих джинсов, упирается в мой таз, когда он прижимает меня спиной к двери, его пальцы приподнимают мой подбородок так, что его губы оказываются на расстоянии вздоха от моих.

— Ты этого хочешь, Афина? — Его губы так близко, и я чувствую, что поднимаюсь на цыпочки, потому что я действительно этого хочу.

По крайней мере, я хочу, чтобы он поцеловал меня.

Прямо сейчас, чёрт возьми.

С его губ срывается стон, когда я приподнимаюсь, касаясь его губ своими губами. Затем обе его руки оказываются на моих запястьях, он поднимает мои руки вверх, заводит их мне за голову, его рот впивается в мой, поглощая меня, когда он прижимается своими бёдрами к моим.

— Черт, — стонет он, покусывая мою нижнюю губу, и я чувствую, как она пульсирует. Я знаю, мы оба чертовски близки к тому, чтобы перейти грань, к тому, чтобы я отдала ему свою девственность, а ему даже не пришлось этого требовать. — Ты возбуждаешь меня, Афина, черт возьми, Боже мой. Он опускает одну мою руку вниз и прижимает её к своим джинсам спереди, чтобы я могла почувствовать его член, длинный, толстый и такой невероятно твёрдый. — Почувствуй, как сильно я тебя хочу, черт возьми. Ты... Боже, ты для меня всё.