Тут рядом с моим лицом образовались две пары грязных ботинок. То подошли Славик с Вованом. Они нагнулись надо мной, что мне даже понравилось, так как дождь перестал лить мне на лицо.

– Значит так, – начал Вован, который вообще был более разговорчивым в этой странной паре. – Завтра – последний срок. Ты понял?

Я, естественно, ничего не понял, но виду не подал – как-то хотелось избежать очередных побоев. Славик, не дав мне и слово вставить, тоже решил внести свою лепту:

– А бабе своей передай, что папа ей очень недоволен. Так что если денег завтра не будет…

Про "бабу" они сказали впервые. Памятуя о том, чем закончились мои расспросы о деньгах, я решил не обострять и про "бабу" не уточнять. Вместо этого я окончательно утвердился в мысли, что обсуждение книги сегодня явно не состоится, зато состоится мой визит в ближайшее отделение милиции. Но мысль эту я лелеял недолго. Ваван, закуривший сигарету, нагнулся ко мне и процедил сквозь сдавившие фильтр зубы:

– А еще раз стукните в ментуру, сука, то и до завтра не доживешь. Уяснил?

Я сглотнул слюну, перемешанную с кровью, и ответил, что уяснил.

– Вот и молодец, – похвалил меня Вован.

После этого оба они развернулись и неспешно направились в сторону припаркованной неподалеку машины, которая на поверку оказалась бронированным Мерседесом G класса.

Да, простые ребята на таких тачках не ездят… – подумалось мне.

Кое-как поднявшись, я поковылял в сторону подъезда. Мальчик засеменил за мной, поджав хвост, будто чувствуя в случившемся свою вину.

Придя домой я первым делом набрал номер кафедры. Трубку сняла Ульяна Игоревна.

– Слушай, у тебя проблем никаких там не было в последнее время? – спросил я, понимая, что звучит это крайне странно.

– Были, Вадик, – неожиданно ответила она.

– Да?

– Да, – и в этом "да" было что-то металлическое. – Ты моя самая большая проблема.

То, что я с тобой связалась, с придурком.

В голове у меня шевельнулась шальная мысль – а что если это Ульяна мне так мстить решила? И ведь было за что!

– Так это ты все подстроила? – со злостью спросил я.

– Ничего я тебе не подстраивала, – отрезала она.

– Ты мужиков наняла? – решил я действовать на прямую.

– Ты книжек своих философских что ли перечитал? Не удивительно – твои философы через одного гомики или еще какие там извращенцы.

– Ты мне на вопрос не ответила, – продолжал наставить я, игнорируя ее комментарии.

– Да пошел ты! – прошипела она в трубку. – Пошел ты со своими вопросами.

Было ясно, что больше от нее добиться было ничего невозможно. Я сообщил, что сегодня на кафедре не появлюсь, сославшись на болезнь, и бросил трубку.

Посидев немного и подумав, я пришел к выводу, что, в принципе, Ульяна Игоревна вполне способна на подобные выверты. А что? Подослал мужиков, чтобы они меня припугнули и жизни поучили. Очень даже может быть…

Но надо было проработать все варианты. А потому я взял трубку и набрал номер следующей своей женщины – Маши.

Маша, видимо, еще спала, так как слушать длинные сигналы мне пришлось довольно долго.

– Ты чего так рано? – недовольно спросила она, не удосужившись даже поприветствовать мою скромную персону.

– Извини, – отдал я дань вежливости. – Маша, у тебя все в порядке?

– Что ты имеешь ввиду? – не поняла она.

– Ну, так, вообще, – я помахал свободной рукой в воздухе, будто она могла увидеть мои вспомогательные жесты.

– В порядке.. – чуть помедлив, ответила она.

– И с папой все в порядке? – решил уточнить я, памятуя о напутствии Славики и Вована.

– Вчера вечером все было в порядке. – лениво ответила Маша. – А сейчас он спит.

Значит тоже все в порядке. Если не в порядке, он обычно среди ночи срывается…ну сам понимаешь – такая работа.

Я по быстрому закруглил разговор и повесил трубку.

Машка отметалась. Действительно, если бы у нее были какие-то проблемы, ее папаша-фсбэшник сейчас бы не спал, а поднял на уши пол Москвы. Нет, дело было явно не в Маше.

И тут, глянув на измазанного по самые уши и мокрого Мальчика, уже забравшегося на мой диван, все еще застеленный постельным бельем, я подумал: если не отметать версию о том, что меня все же с кем-то перепутали, то перепутали исходя из каких-то признаков. Еще вчера никто не подходил ко мне на улице и не требовал денег, а сегодня… Что изменилось во мне? Вот именно – у меня появилась собака! А, значит, той самой загадочной "бабой" вполне могла быть и Марина…

Детство наше прошло…

Прежде, чем продолжить свой рассказ, я хотел бы сказать буквально несколько слов о нашем общем с Бориской детстве, дабы осветить некоторые черты его многогранной личности. Как известно, все закладывается в человека именно в детские годы – и плохое, и хорошее. Да и все-таки, с ним вместе мы были с самого первого класса школы, а это кое-что да значит… Вообще, школьная дружба, как показывает практика – вещь не больно-то прочная. Те несколько лет, которые люди вынуждены изо дня в день проводить в замкнутом пространстве школьных кабинетов и коридоров, безусловно, сближают индивидуумов, так или иначе заставляя их сбиваться в кучки, ну, или хоты бы по двое. Но потом звенит последний звонок и в девяносто девяти процентах из ста школьная дружба испаряется, будто ее никогда и не было. Первые год-два по инерции люди продолжают общаться, но чем дальше раздельная жизнь засасывает каждого из школьных друзей, тем явственнее образуется между ними пропасть. Общие интересы, которых в большинстве случаев и не было, становятся не такими уж и общими. Взгляды на жизнь, которые наконец-то формируются, не такими уж и одинаковыми. И вот, спустя несколько лет бывшим неразлучным друзьям-товарищам только и остается, что встретиться случайно у подъезда, перекинуться парой ничего не значащих фраз и разбежаться в разные стороны, недоумевая, как это можно было дружить с этим типом целых десять лет.

Мы с Бориской познакомились первого сентября. По крайней мере так все время уверяет его мама, да и моя тоже. Мы этого не помним. Но, факт остается фактом.

На торжественной линейке мы оказались рядом, плечом к плечу, что и было запечатлено Борискиным дедом на черно-белую фотопленку.

Потом мы учились в первом классе. Как это было мы тоже не помним. Но если у Бориски остались в голове хоть какие-то обрывки воспоминаний, то у меня вообще ничего.

– Ну ты хоть помнишь, как сменку потерял, а потом все домой идти боялся? – спросил меня однажды Бориска.

– Нет, Борь, не помню, – ответил я после минуты мучительного напряжения мозговой деятельности, с целью активизации именно тех разделов головного мозга, которые отвечают за воспоминания.

– Ну как же так, – огорчился он. – Это ведь было первое проявление нашей с тобой дружбы.

– Да? – мне стало интересно.

– А-то! – воскликнул Борис, – я ж тогда свою сменку специально выкинул, чтобы нам обоим досталось, а не тебе одному.

Помню, услышав эту историю, я так растрогался, что потом еще долго вспоминал ее, пересказывая в разных кампаниях. И вот однажды, дело было на очередном Борискином дне рождения, я, провозглашая тост за дружбу, решил ввинтить в него эту самую историю со сменкой. Глядя блестящими от нахлынувших чувств глазами на Бориску, я изложил все как было, но не успел я закончить последнюю фразу, как дед именинника прервал меня вопросом:

– Значит выкинул?

– Выкинул, – распираемый от радости, что у меня такой друг, подтвердил я.

Краем глаза я заметил, что сам Бориска отчего-то весь раскраснелся и будто даже взмок.

Дед, тем временем, хитро улыбаясь, предложил все же выпить за дружбу, а потом, когда бокалы были осушены, поведал о том, что историю эту очень хорошо помнит, но теперь она предстала перед ним несколько в ином свете. Все также улыбаясь, он поглядел на внука, который к тому времени сменил бордовый окрас на чуть ли не белый, побледнев как то уж совсем серьезно.