Все это признак того, что в России, худо ли бедно, образовался живой политический организм, который не только ориентируется на имена политических вождей, но и реально следует определенным принципам, с ними соразмеряет происходящие события и принимаемые решения.
Далее. Когда раньше бывало, чтобы безумная военная авантюра встречала такой дружный афронт со стороны прессы (под прессой я разумею не только газеты, но и все, что нынче называется средствами массовой информации — не люблю это словесное нагромождение)? В сущности, команде лжецов под руководством Сосковца, Егорова и Сергеева уже на первых порах удалось придушить только останкинские «Новости» и специально для такого случая вытащенное из нафталина «Время»… Ну, частью еще некоторые радиоканалы… В основном же вся информация, какую удавалось добыть (тут, разумеется, тоже чинились всяческие препоны), передавалась и печаталась свободно. Не говоря уж о комментариях.
Можете ли вы себе представить опять-таки, чтобы Хрущеву в 1956-м или Брежневу в 1968-м кто-то хотя бы одной печатной строкой резанул бы правду-матку в глаза, как нынче режут Ельцину?
Все-таки кое-какой свободы слова удалось добиться за эти годы, что ни говори. Не так-то просто, оказывается, взять и прихлопнуть ее, даже если очень хочется. Конечно, может быть, в конце концов и прихлопнут, не на шутку разъярившись. Но, как бы то ни было, первый год чеченской войны прошел под дружный критический аккомпанемент «распоясавшихся» журналистов. Этого уже не зачеркнешь, не выкинешь из истории, как не удалось выкинуть, несмотря на все старания, несколько месяцев — с марта по ноябрь 1917-го — эфемерного бытия едва народившейся и тут же канувшей в вечность тогдашней российской демократии.
Наконец-то мы в полной мере смогли оценить, чего стоит независимое телевидение. Новости НТВ, хоть и начинались, как все прочие новостные программы (от приказа, стало быть, и они не могли уклониться), с вранья пресс-службы правительства, которое с постной миной зачитывали ведущие, все же главный упор делали на собственную, правдивую информацию, под пулями и под снарядами добываемую бесстрашными репортерами.
Впрочем, и Российское ТВ пыталось делать то же самое, хотя для него это было гораздо трудней: оно ведь — государственное.
Несмотря на фактическое военное положение, сохранилась и свобода социологических опросов. А также открытой публикации их результатов. Такого ведь тоже в подобные моменты отродясь не было. Как можно! Там ведь такого навыспрашивают! О процентах несогласия с вторжением в Чечню я уже говорил. Общественное мнение, опять-таки по данным ФОМ, так же четко назвало и виновников чеченской трагедии. На первом месте здесь стоит Ельцин (40 процентов опрошенных) и только на втором, с весьма заметным отрывом, — Дудаев (27 процентов).
Рейтинг Ельцина падал весь этот год, причем самым заметным его падение оказалось как раз после ввода войск в Чечню. Если в сентябре 1994-го у президента еще был наивысший среди ведущих политиков балл — 15, то в январе 1995-го — только 6. Сейчас его рейтинг — лишь 2–3 процента…
По достоинству оценило общественное мнение и тех, кто с самого начала воспротивился чеченской авантюре и после не менял этой своей принципиальной позиции. По опросам, на первое место в списке политиков, «ведущих себя наиболее достойно по отношению к событиям в Чечне», вышел Егор Гайдар.
Разумеется, сразу же возникла острая потребность обмарать, обгадить этого деятеля. Мигом возникла дискуссия, каким образом в Чечне оказалось столько военной техники (за три предыдущих года, видите ли, не было случая об этом потолковать). Бывший труженик аппарата ЦК КПСС, а нынче вождь мирового пролетариата товарищ Зюганов, кажется, первым запустил «утку»: это-де Гайдар подарил Дудаеву горы оружия. Но и тут вышел конфуз: по документам, по свидетельствам выяснилось — опять-таки Грачев и Ельцин подарили.
Следующий важный момент: до предела обнажившаяся подлость, бесчеловечность власти послужила сплочению демократов. Я не имею в виду политиков, выступающих под демократическими знаменами. Над теми всегда довлеют различные шахматные комбинации, соображения тактики: кто с кем, кто против кого… Я имею в виду простых людей, для которых демократия — способ нравственного существования, отправная точка осознания окружающего мира и себя в этом мире. До сих пор, наблюдая за действиями власти, многие из этих людей колебались в симпатиях к ней: что-то она делала так, что-то не так. Теперь же, после лицезрения жестокой, остервенелой, безжалостной, бесчеловечной бойни, выявившей все глубоко упрятанные, скрытые инстинкты нынешней власти, для большинства демократов, думаю, стало ясно: это не наша власть. Чья угодно — Жириновских, Баркашовых, Невзоровых, млеющих от восторга при виде потоков крови, при созерцании разлагающихся неубранных трупов, — но только не наша. Данный приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Прозрение наступило и у деятелей в так называемых «субъектах Федерации». На примере Чечни они ясно увидели: несмотря на все пертурбации, перестройки и постперестройки, несмотря на развал «большой» империи — Советского Союза — и хоровое пение о достигнутой будто бы наконец гармонии между центром и регионами, несмотря на все явственно отдающие фальшью договоры о согласии, имперская сущность государства, называемого ныне Российской Федерацией, сохранилась во всей своей первозданности. Должно быть, она вмурована в сами кирпичи кремлевской стены, вмазана в Царь-колокол и Царь-пушку… А уж в бетон Дворца съездов — это точно… «Старший брат» (или «сестра»?) — Москва — остался тем же самым. За всеми дружескими объятиями, за многократно воспетым бардами и акынами «чувством семьи единой» стоит главный скрепляющий его элемент — сила. И стоит вам только немножко поотстраниться от этих жарких объятий, в ход немедленно пускается кулак. По зубам! По морде!
Еще один положительный момент: события в Чечне стали тем магическим кристаллом, сквозь который очень хорошо сделалось видно, кто что из себя представляет. Как говаривал отец перестройки, кто есть ху. Примеров можно было бы привести множество, ограничусь одним. Пожалуй, самый яркий пример обретения предельной ясности, предельного знания о человеке — Андрей Козырев. Этот деятель долго числился в демократах. В трезвых и разумных людях. В чем ему и сейчас не откажешь — в даре артистического перевоплощения, в умении сыграть роль разумного, демократически настроенного человека. На самом деле никакой разумности, никакого демократизма, конечно, в помине нет — оценка Козыревым чеченских событий это показала. В угоду своему шефу министр иностранных дел взялся за совершенно безнадежное дело — попытался соорудить если и не железный занавес, то хотя бы этакий временный фанерный щит. Этакую непроницаемую ширму, которая заслонила бы от внешнего мира разбой, творимый в Чечне. Использовал для этого все тот же подручный материал: «внутреннее дело», «Конституция», «недопустимость вмешательства извне»… Не вышло. Вышло только в первое мгновение, когда главы ведущих государств мира никак еще не могли поверить, что их «друг Борис» способен на такое… Однако пришли они в себя довольно скоро. И козыревская фанера разлетелась в щепки. Пришлось ему говорить что-то извинительное насчет трагедии, насчет того, что события пошли не по тому сценарию, как ожидал Ельцин, что президент, мол, радеет о целостности России (словно бы противники братоубийственной войны отрицают эту целостность)…
Как мы помним, в декабре 1979-го политика разрядки — знаменитого «детанта», — о которой до этого в течение многих лет жужжали как о великой победе советской дипломатии, в одночасье была принесена в жертву военному Молоху, поименованному интернациональной помощью братскому Афганистану. Точно так же и сейчас в Чечне политика наведения мостов, ради которой вроде бы неустанно несколько лет трудился бывший демократ Козырев, без малейших колебаний брошена коту под хвост. На международной арене Россия опять в мгновение ока оказалась в наинизшей точке.
