– Что будет потом, папа?

– Потом, Мег, Вулси распростится со своей славой, пышностью и богатством. Больше не сможет величественно разъезжать по улицам Лондона. Дай Бог, чтобы мы не увидели его едущим в Тауэр.

– А что будет с тобой?

– У меня есть выход, Мег. Можешь быть уверена, королю я не особенно нужен. Он знает мои взгляды. И примет мою отставку. Это избавит его от неприятной задачи прогонять меня, потому что, Мег, он прогонит всех, кто не потакает его желаниям.

– Отец, я с нетерпением буду ждать твоей отставки.

– Уверяю тебя, Мег, это произойдет скоро.

Слава кардинала тускнела. Лучше всех сознавал это он сам. Судьба его определилась, когда Кампеджо, от которого все ждали вердикта, одобряющего развод, поднялся и со свойственной ему нерешительностью отложил заседание суда, предложив вновь созвать его в Риме.

Тогда герцог Суффолк, говоривший, как все знали, с королем в повелительном тоне, вскочил и, свирепо глядя не на Кампеджо, а на Вулси, выкрикнул: «С тех пор, как среди нас появились кардиналы, Англия забыла о веселье!» Все поняли, что это сигнал; король бросил Вулси врагам.

События развивались быстро.

Кардинал со свитой приближенных вернулся в свой вестминстерский дом. Приближенные трепетали вместе с ним, поскольку он всегда был милостивым, добрым повелителем. Все ждали появления Норфолка и Суффолка.

Ждать пришлось недолго.

Они явились и от имени короля потребовали большую печать Англии.

Король вызвал к себе сэра Томаса Мора. Маргарет проводила отца к барке.

– Можешь не сомневаться, Мег, это означает, что твой отец вернется лишенным всех почестей, я получу отставку вместе с несчастным кардиналом.

– Отец, ты будешь чувствовать себя не так, как Вулси. Ты будешь радоваться. Ты вернешься домой, к семье, счастливым человеком.

Стоя на причале, Маргарет махала ему рукой и улыбалась.

Ни разу еще она не провожала отца так радостно.

Генрих принял Томаса сурово.

– Мы должны обсудить с вами очень важное дело, – сказал он. – Вы работали бок о бок с Вулси, не так ли?

– Да, Ваше Величество.

Король недовольно хмыкнул и свирепо посмотрел на своего министра. Даже в эту минуту он не мог удержаться от небольшого представления. Хотел встревожить Томаса Мора, а потом сказать то, что собирался.

На должность, только что освобожденную Вулси, подходил лишь один человек. Пост канцлера, наивысший в стране, мог быть предоставлен только достойному. Король обсуждал этот вопрос со своими советниками. Норфолк сказал, что новый канцлер должен разбираться в юридических тонкостях. Должен быть честным, справедливым человеком, которому доверяет вся страна. Советники сошлись в мнении, что для этой должности подходит только Томас Мор. Решение советников повергло короля в раздумье. Церковь благоразумно смотрела на дело о незаконности брака с Екатериной – исключение представлял лишь один епископ, этот болван Фишер. Он роптал, возмущался и бесил короля. Но с какой стати королю расстраиваться из-за непримиримости какого-то епископа? Придет время, и этот человек получит по заслугам.

Генрих не забыл, что сэр Томас Мор противился разводу, поддерживал королеву; однако он понимал, как и его советники: Томас Мор лучше всех подходит для того, чтобы занять место Вулси. Без него не обойтись. Генрих был в этом уверен, были уверены Норфолк, Суффолк и все члены Совета. Сам Вулси, поняв, что придется уйти, сказал, что стать его преемником не способен никто, кроме сэра Томаса Мора.

Мор производил на всех необычное впечатление.

Даже в случае разногласий к нему продолжали относиться с уважением и приязнью.

Король перестал хмуриться. Улыбнулся Томасу.

– У нас приятная новость. Мы всегда питали к вам расположение. И сказали о нем еще при первой нашей встрече. Помните ту историю с Папским судном? – Улыбка короля стала милостивой. – Теперь мы предлагаем вам новую должность. Мы обещали устроить вашу судьбу, так ведь? Она устроена, Томас Мор. Нам по душе ваша добродетельность, честность, уважение во всем мире. Мы ищем, кому пожаловать большую печать, и говорим себе: «Томас Мор! Он тот, кто нам нужен. Он станет нашим лордом-канцлером!»

– Лордом-канцлером, Ваше Величество?

– Вы потрясены, Томас. Понимаю. Это великая честь. Однако мы размышляли над этим вопросом и пришли к выводу, что никто в нашем королевстве не заслуживает ее больше, чем вы. Ваша страна, Томас, нуждается в вас. Ваш король повелевает вам служить своей стране. Совместная работа с Вулси, знание дел, любовь к учению, эрудиция, знание законов. Вы понимаете, не так ли? Понимаете, что если бы я и не испытывал к вам приязни, не уважал, как образованного и достойного человека, то все равно назначил бы вас канцлером.

Томас озабоченно поглядел на сидящего перед ним разряженного мужчину.

– Ваше Величество, – ответил он, – я должен быть с вами откровенен. Я не подхожу для этой должности.

– Чепуха! В королевстве нет никого, подходящего для нее больше. Мы повелеваем вам занять ее, Томас. Другой человек нам не нужен. Ваш долг перед королем и перед страной принять эту должность. Отказа мы не потерпим.

– Ваше милостивейшее Величество, я обязан сказать вам то, что мне велит совесть. Я не могу выступать в поддержку развода.

Глаза короля словно бы исчезли с его мясистого лица. Генрих побагровел и запрокинул голову. Несколько секунд он молчал, словно выбирая, какую из ролей сыграть. Он мог крикнуть: «Отправьте этого изменника в Тауэр!» Или по-прежнему разыгрывать милостивого монарха, уважающего честных людей.

Ему нужен этот человек. Лишь он один подходит для этой должности. В этом сошлись все. Ученость и честность сэра Томаса Мора, уважение, с каким к нему относятся на континенте, необходимы Англии.

Король принял решение.

– Томас, – сказал он, – у вас своя совесть, у меня своя. Клянусь телом Христовым, меня замучили мысли об этом в высшей степени кровосмесительном браке. Мне знакомы муки неспокойной совести. Наши взгляды на этот брак расходятся. Я сожалею об этом, весьма сожалею. Однако как совестливый человек уважаю совестливого человека, даже зная, что он заблуждается. Вы образованный человек, Томас. Сомнений в этом нет. Вы добродетельны, и мы гордимся таким подданным. К вам благоволит Бог. Я знаю о вашей семье в Челси и когда-нибудь побываю у вас в гостях. Хочу дружески расцеловать ваших веселых дочерей, вашу замечательную жену. Да, я сделаю это непременно. Вам повезло в семейной жизни… – Голос его понизился чуть ли не до шепота. – Вы не поймете, до чего одиноким может быть человек – хотя он и король, – у которого нет того, что Бог дал вам щедрой рукой. Томас Мор, некоторые вещи вы понимаете не так, как практичные люди. Это одна из них. Однако я человек широких взглядов. Я понимаю вас, но вы меня не понимаете. Вы, Томас, и никто иной, будете моим канцлером. И это дело, мучающее меня денно и нощно, не встанет барьером между нами. Забудьте о нем, Томас. Оно вас не касается. Приблизьтесь, канцлер Мор. Возьмите большую печать Англии, и король возложит печать дружбы на ваше чело.

Генрих подался вперед и поцеловал Томаса в лоб.

«Незачем канцлеру соваться в дело с разводом, – думал король. – Это задача духовенства». Он возлагал больше надежды на двух своих друзей: Томаса Кранмера и Томаса Кромвеля.

«Кажется, я привязался к этим Томасам», – подумал Генрих и с доброй улыбкой посмотрел в лицо нового лорда-канцлера.

Маргарет никогда не забудет, как бежала навстречу отцу, когда он вернулся на своей барке. Никогда не забудет веселой улыбки на его лице, однако провести он мог кого угодно, кроме нее.

– Отец?

– Мег, ты не видишь перемены? Сегодня отсюда отплывал заместитель казначея. Сейчас приплыл лорд-канцлер.

– Канцлер, отец… ты?

– Достойный, хоть и незнатный, как говорит милорд Норфолк.