— Хорошая добыча, — сообщил переводчик. — Зачем отобрали?

Из кабинета врача явился пёстрый ящер. Он прорвал мордой мембрану и по-хозяйски вышел, ведя за собой на шлейке левретчанку. Предполагалось, что это она его ведёт, но ящер очевидно считал иначе.

Тряся складками, пиратская бабулька торопилась за своим питомцем под одобрительные возгласы.

— Отличный парень, — выразил общее мнение дешифратор.

Наконец и до нас дошла очередь. Мощные лапы ухватили меня за пояс, поставили на ноги, повлекли к кабинету. Владелица рыжего котейки сонно взглянула и задремала вновь. Мур поднялся, опираясь о край корзины передними лапами в белых носочках.

Настоящий кот с Земли. Земной братишка.

Была не была. Когда мы проходили мимо, я нагнулся, ухватил кота — пальцы в перчатке убитого костюма едва двигались — и укрыл Мура под лохмотьями.

Мной прорвали мембрану на входе. Я как мог отворачивал голову, чтобы пупырчатая скользкая шкура не коснулась лица. Мембрана лопнула, и мы ввалились в кабинет.

Вот же чёрт… Ветеринаром оказался не левретец, как я ожидал, а разумный кактус с Арабеллы. (Он, конечно, не кактус, а гуманоид, однако жёсткие выросты на коже напоминают шипы.) Арабелляне — наши галактические враги и на дух землян не переносят.

Меня положили на тюфяк. Недоразумение, а не разведчик: защитный костюм растерзан, волосы слиплись в жёсткую корку, лица под засохшей кровью не разглядеть. Молоденькая помощница ветеринара — стройнее других, и складочки на теле мелкие, изящные — взялась протирать мне лицо влажной и нестерпимо вонючей шкуркой. Котейка затаился под костюмом.

Разумный кактус что-то промычал.

— Как давно он у вас и откуда? — перевёл дешифратор.

— Утром детишки принесли, — сообщила в ответ моя хозяйка. — Где-то подобрали, поиграли и вот — притащили домой.

Не повезло. Понятия не имею, как пацаньё меня обнаружило. Может, у отца спёрли противошпионский сканер? Словом, детки распознали мою маскировку и так натешились — ума не приложу, как жив остался. Стандартный парализатор против левретцев бесполезен, а другого оружия разведчику-лингвисту не полагается.

— Выживет? — осведомилась моя левретчанка.

— Нет, — объявил кактус.

Почему вдруг — нет? Он же на меня едва взглянул. Конечно, рёбра у меня переломаны, внутреннее кровотечение — несомненно. Но при нынешнем уровне космической медицины это вылечить не сложнее, чем когда-то было занозу вытащить. А кактус — знаток инопланетных тварей. Я так надеялся договориться!

Моя левретчанка заквохтала огорчённо, и лингводешифратор сообщил:

— Жалко. Арабеллянин замычал в ответ.

— Не жалеть. Он человек, — чеканил фразы дешифратор. — Опасен. Ловок. Хитёр. Убьёт детей.

Вот лживый гад!

Кактус мычал.

— Разведчик. Шпион, — добросовестно переводил дешифратор. — Нельзя, чтоб выжил. Надо усыпить.

Усыпить?! Ох, зря я украл кота…

Моя левретчанка пыталась возражать, забормотала про выкуп. Ветеринар не слушал, припечатал жёстко:

— Усыпить. Идите.

Двинулись. Мной снова разорвали мембрану; с внутренней стороны она оказалась сухая и тёплая. Когда мы вывалились в приёмную, разом всколыхнулись бабульки, недобро насторожилось зверьё.

— Человек, человек, — квохтали пиратские тёщи и бабушки.

— Ну его к чёрту, не жалко, — твердил мой дешифратор. Переводил, как умел.

Никому человека не жалко. Одни фазаны глядели с сочувствием, да ещё пара каких-то зверьков.

Ноги заплетались, я ослаб от потери крови, но старался идти сам. Анестетик я успел себе вколоть, когда детишки принялись мной забавляться, и стимулятор — неполную ампулу. Потом детки просто-напросто вырвали карман с аптечкой, а что было после, даже вспоминать не хочу.

Мембрана — вход во вторую комнату. Упругая, крепкая. Самому бы не разорвать, однако мою бабульку силушкой бог не обидел. Вошли.

Здесь царил полумрак, тесно стояли ящики с прозрачными крышками. В двух я рассмотрел неподвижные тушки забракованных ветеринаром существ. А вот и знакомые вертишейки; полосатые симпатяги ещё шевелились.

В глубине тёмной комнаты чернел второй выход. Уж не знаю, чьей шкурой он был завешен, но шкура колыхалась, как живая.

Левретчанка выпустила меня из лап и с кряхтением взялась за крышку одного из ящиков. Самообслуживание? Ненужных питомцев умертвляют собственные владельцы?

Я повалился на ящик с вертишейками. Действие стимулятора кончалось, ноги отказывали, кружилась голова, ещё несколько минут — и я буду ни на что не годен.

Могучие лапы моей левретчанки оказались неловкими, тугая крышка не поддавалась. Из этого гроба не выберешься. Бабулька пустит газ — и все дела, там и уснёшь.

— Погоди, мать, — сказал я, и дешифратор заквохтал по-левретчански. — Ты можешь получить хороший выкуп.

Она живо ко мне повернулась, тряхнув богатыми складками; они отчётливо шлёпнули друг о дружку.

— Что дашь?

— Друзья дадут за меня выкуп, — проговорил я внятно, чтобы переводчик донёс смысл без ошибки.

Она покровительственно постучала лапищей по моей раненой голове. Я едва удержался на ящике.

— Ты дашь. Здесь и сейчас. Не дашь — усыплю.

Чем прельстить пиратскую бабульку? Левретские корабли бесчинствуют давно и грабят всех, кто попадётся. Здесь каждый дом — полная чаша.

— Отдам дешифратор. Ты сможешь беседовать с любым разумным… — я поправился: — с любым питомцем.

— Глупая игрушка. Не нужна, — отказалась она и открыла-таки назначенный мне ящик. — Другое что дашь?

Из «другого» у меня был один рыжий кот. Борясь с дурнотой, я потянул его из-под костюма. Котейка упирался, не желал лезть наружу.

— Давай, братишка, — шепнул я беззвучно, чтобы дешифратор не расквохтался. — Не дрейфь.

Я вынул кота, надеясь, что левретчанка занята приготовлениями и на меня не глядит. Перед глазами покачивалась-плыла её неохватная туша; я уже толком ничего не различал.

Медленно, чтобы не привлечь внимание бабули, я опустил кота между ящиков. Беги, земной братишка, спасайся из плена. Ты маленький, проскочишь незаметно. Он моментально исчез — ни мурр, ни мяу.

— Ничего нет? — недовольно бормотнула пиратская бабушка. Я не вру: даже мой дешифратор сумел передать её досаду. — Тогда пойдём спать.

Я опрокинулся набок и скользнул в щель между ящиком вертишеек и соседним, пополз прочь. Пусть я сдохну здесь, причём скоро, — но сдохну сам по себе, а не от ядовитого газа или чем там они усыпляют своих любимцев.

— Гадёныш! — вскричала моя левретчанка.

Мне была видна её мощная задняя лапа. Толстые пальцы поджимались и снова распрямлялись, скребли пол тупыми когтями. Я видел их смутно.

— Гадёныш, человек, обманщик! — ругалась бабулька.

Огромная туша нависла над ящиками, левретчанка попыталась извлечь меня из щели, да не тут-то было. Не с её брюхом так низко склоняться, чтобы достать что-то мелкое с пола.

Я протиснулся дальше. Всё; здесь и умру. Через пару минут потеряю сознание, а там хоть трава не расти.

Чёрная шкура, закрывавшая второй выход, взметнулась. Её нижний край взлетел вверх — и снова повис, шевелясь, как живой. В комнату ворвалась пустота. Совершенная, абсолютная, заставляющая сторониться и даже не думать, что в ней, в пустоте, такое находится. Планеторазведчик в защитном костюме под маскировкой!

И с психоизлучателем, который разведчик пустил в ход. Под действием гипноимпульса моя левретчанка застыла на миг, словно пытаясь вспомнить, зачем она тут и что ей здесь нужно. Затем повернулась и побрела к выходу, приговаривая:

— Такой ценный питомец — выкуп можно бы получить. За человека бы дали, не пожадничали. Жаль, господин врач не позволил…

Психоизлучатель в нашей разведгруппе есть только у Медведя — Михаила Михайлова. Значит, он за мной и явился — наш старший боец, заместитель командира группы по безопасности.

Я зашебуршился в щели. Абсолютная пустота — маскировочное поле защитного костюма — затопила с ног до головы. Медведь проверил меня диагностером и вколол стимулятор. Выдохнул: