- Молли! – рычит Ник.

- Они умирают, Ник!

Молли утирает передником слезу и смотрит на меня с надеждой, а я мысленно пинаю себя и Арвида за безответственность. Мы же знали, что так будет! Знали, что Лидана с Дарвидом что-то сделали! Но животные не болели, и мы подумали, что Лидана врала. Нужно было всё выяснить!

Оставляю Лили на попечение жены Ника, целую в макушку и, стараясь не показывать своего волнения, на всех парах устремляюсь к коровнику.

Ник уже там, мечется между стойлами, хмурый и встревоженный. Его обычно спокойное лицо сейчас искажено беспокойством. Вид у него такой, словно он сам готов слечь рядом с ними.

Картина в коровнике ужасающая. Обычно шумное и полное жизни место сейчас наполнено лишь стонами и хрипами. Коровки выглядят жалко и беспомощно. Шерсть у них взъерошена, глаза мутные, а из ноздрей течет пенистая слизь. Некоторые лежат на подстилке, тяжело дыша, и их бока судорожно вздымаются. Другие стоят, понурив головы, и их тела дрожат от озноба.

Я подхожу к одной из них, глажу ее по теплой, влажной шерсти и чувствую, как слезы подступают к горлу.

- Что это за болезнь? – шепчу, и мой голос дрожит.

Ник подходит ко мне и кладет руку на плечо.

- Это легочная чума, Эва, – говорит он мрачно. - Она распространяется очень быстро. Другие животные в опасности.

- Мы не можем этого допустить, Ник!

По спине пробегает холодок. Легочная чума! Это значит, что счет идет на часы. Если мы не предпримем что-то немедленно, то можем потерять всех коров. А это – крах для всего имения.

Я смотрю на заплаканные лица доярок, на испуганные глаза Ника, на страдающих животных, и чувствую, как на меня накатывает волна отчаяния, снова. Арвид оставил меня главной. Значит, на мне лежит ответственность за всех этих людей и животных. Но что я могу сделать? Я не врач, не ветеринар. Я всего лишь женщина, пытающаяся сохранить свой новый дом и свою новую семью.

Я не могу сдаться. Я не имею права. Я должна что-то придумать. Должна найти способ спасти коров и успокоить людей.

- Мы не позволим им умереть. Ник, пошлите гонца в город за ветеринаром. Молли, соберите всех, кто может помочь. Нам нужно отделить больных коров от здоровых, чтобы остановить распространение болезни. И принесите горячую воду и тряпки. Мы будем обтирать коров, чтобы согреть их.

Мои слова, кажется, немного успокаивают их. Молли перестает плакать и начинает отдавать распоряжения. Ник кивает и убегает, чтобы послать гонца. Женщины начинают суетиться.

Я осматриваю коровник, пытаясь оценить масштаб бедствия. Больных коров много, слишком много. Но есть и те, кто выглядит относительно здоровым. Их нужно немедленно отделить, чтобы не допустить заражения.

- Когда вернется Ник, пусть организует перегон здоровых коров в дальний луг, – кричу я Молли, перекрикивая шум. - Там они будут в безопасности.

Молли кивает и бежит передать мое распоряжение. Я подхожу к коровке и снова глажу ее по шерсти. Сердце мое разрывается от жалости.

- Мы поможем тебе, милая, – шепчу я ей. - Мы сделаем все, что в наших силах.

Я беру тряпку, смоченную в горячей воде, и начинаю обтирать корову. Ее тело дрожит, но она не отворачивается. Кажется, ей немного легче от тепла.

Другие женщины тоже начинают обтирать коров. В коровнике стоит пар от горячей воды, смешанный с запахом навоза и лекарственных трав, которые Молли принесла из своей кладовой.

Я работаю не покладая рук, обтирая коров, подбадривая женщин, отдавая распоряжения. Время летит незаметно. Солнце уже клонится к закату.

- Ветеринар будет только завтра утром, Эва, – говорит Ник, запыхавшись. – Он уехал в соседнюю деревню.

Мое сердце падает. Завтра утром может быть уже слишком поздно. Но я не показываю своего отчаяния.

- Мне нужно поговорить с Лиданой, Ник!

- Эва, Арвид запретил и…

- Ник, сейчас чрезвычайная ситуация. Я должна выяснить, что они сделали!

- Ты права. Пошли.

Вскоре мы приближаемся к укрепленному дому, и я чувствую, как внутри меня нарастает неприятное предчувствие.

Дом этот, скорее, похож на небольшую крепость. Толстые каменные стены, узкие окна, защищенные грубыми железными решетками. Вокруг – вооруженные люди, их лица скрыты под капюшонами.

Я сглатываю, стараясь не показывать своего волнения. Все это – ради животных. Ради тех невинных созданий, которые пострадали из-за безумства Лиданы и… Дарвида. Дарвида, чью душу я забрала, оставив лишь пустую оболочку, хуже младенца. Мысль об этом до сих пор терзает меня, но я знаю, что поступила правильно. Иначе он бы уничтожил все вокруг.

Ник поднимает руку, подавая какой-то условный знак. Один из охранников кивает и открывает тяжелые укреплённые ворота. Скрип железа режет слух, и я вздрагиваю. Мы входим во двор, и меня обдает холодом. Здесь нет ни цветов, ни деревьев, только голый камень и зловещая тишина.

Нас провожают внутрь дома. Внутри царит полумрак и пахнет сыростью. Мы поднимаемся по каменной лестнице, и каждый мой шаг отзывается гулким эхом. Останавливаемся перед дверью, обитой железом. Охранник открывает ее, и мы входим.

В комнате тускло горит масляная лампа, отбрасывая причудливые тени на стены. В углу, на соломенном тюфяке, сидит Лидана. Ее лицо искажено злобой, глаза мечут молнии. Она выглядит измученной и растрёпанной, но в ней все еще чувствуется та опасная сила, которая до сих пор меня пугает.

Рядом с ней, на полу, сидит Дарвид. Он смотрит в пустоту, его глаза ничего не выражают. Он качается из стороны в сторону, словно сломанная кукла. Видеть его таким – невыносимо. Но я не могу позволить себе проявить слабость.

Лидана вскакивает на ноги, ее голос полон ненависти.

- Что тебе здесь нужно? – шипит она, словно змея. – Пришла позлорадствовать?

Я делаю глубокий вдох, стараясь сохранять спокойствие.

- Я пришла узнать, что вы сделали с животными, – отвечаю, глядя ей прямо в глаза. – И как теперь это исправить?

- Думаешь, стану помогать? – Лидана подходит к Дарвиду и теребит его макушку, а он пускает слюни и блаженно прикрывает глаза.

- В твоих же интересах помочь нам, Лидана. Ведь твоё благополучие и пропитание зависит от того, выживут ли животные.

Я смотрю на нее, надеясь увидеть хоть искру понимания в глазах. Но там лишь холодный расчет. Лидана грациозно, словно кошка, подходит к зарешёченному окну. Пыль танцует в солнечном луче, когда она проводит пальцем по стеклу.

- А ты знаешь, - женщина делает долгую, мучительную паузу. – Я могу помочь! – ее голос становится тише, почти шёпот. – Если выпустишь меня отсюда.

- Этого не будет! – возражаю.

- Тогда и помощи не жди! – Лидана возвращается на тюфяк.

Я смотрю на нее, чувствуя, как отчаяние подступает к горлу. Видит бог! Мне не хочется этого делать, но выбора нет!

- Лидана, – начинаю я, голос мой дрожит, но я заставляю себя говорить твёрдо. Я делаю шаг к ней, чувствуя, как в груди разгорается гнев. Наклоняюсь, чтобы заглянуть ей в глаза.

- Я могу заставить тебя говорить, Лидана. Замолкаю, подбирая слова. - Я могу сделать так, что тебе будет очень, очень плохо. Хуже, чем этим животным. Хуже, чем ты можешь себе представить! – мои пальцы сжимаются в кулаки. - В этот раз я готова пойти на всё!

Лидана усмехается, её глаза сверкают насмешкой.

- Ты не станешь, - говорит она с вызовом. – Ты слишком добренькая. Одна из тех, кто и муху не обидит. Мне нечего опасаться!

- Ты думаешь, я шучу? – мой голос становится ледяным. - Я могу заставить тебя гореть в агонии!

Её смех разносится по комнате, зловещий и пугающий.

- Заставь! Попробуй! Ха-ха-ха! – Лидана запрокидывает голову, и её безумный хохот леденит мою душу.

- Как знаешь, Лидана! Как знаешь! - я закрываю глаза, собирая всю свою волю, всю свою решимость. Пробуждаю внутри себя силу. Она пульсирует, готовая вырваться наружу.