– Нет, – мой голос дрожит, я сжимаю пальцы в кулаки, пытаясь хоть как-то совладать с эмоциями.

Сосед кивает, словно этого ответа достаточно.

– Тогда ты всё слышал, – говорит он, снова поворачиваясь к Олегу. – Вали отсюда.

Олег тяжело дышит, его взгляд мечется между мной и соседом. Он явно оценивает ситуацию, взвешивает шансы. А они не в его пользу. Сосед выглядит как чемпион бокса в тяжелом весе, а Олег – как легкоатлет, которому лучше не ввязываться в драку.

Челюсти мужа сжимаются, он расправляет плечи, будто пытаясь сохранить достоинство, и медленно пятится назад.

– Ты ещё пожалеешь об этом, Лена, – бросает он зло. Голос полон угрозы, но в нём слышится и что-то ещё – нотка поражения. Он кидает на соседа злобный взгляд, потом снова на меня. – Мы ещё поговорим.

Дверь хлопает.

Только после этого я понимаю, что больше не сдерживаю дыхание. Резко выдыхаю, прислоняясь спиной к стене. Меня накрывает волна истощения, ноги слабеют, и если бы не опора, я бы, наверное, осела прямо на пол.

В комнате повисает напряжённая тишина.

Сосед стоит напротив, скрестив руки на груди, и изучает меня взглядом. В его глазах нет сочувствия, только спокойствие.

– Всё нормально? – спрашивает он сухо.

Я поднимаю на него взгляд и усмехаюсь. Нормально?

– Ничего не нормально, – произношу хрипло.

Но внутри всё же становится легче. Хотя бы потому, что в этот раз меня было кому защитить.

Сосед кивает в сторону двери, за которой только что исчез Олег. А я только сейчас понимаю, что не знаю его имени. Но и спросить как-то неудобно.

– Ну, если что – обращайся.

Он не ждёт ответа, просто разворачивается и уходит, оставляя меня одну в прихожей. Я медленно опускаюсь на низкую обувную полку, пытаясь отдышаться.

И в этот момент подо мной раздаётся громкий треск.

Я даже не успеваю вскрикнуть – старая полка ломается под моим весом, и я с глухим ударом падаю на пол. Боль пронзает ягодицы.

Секундная тишина.

Я сижу среди обломков, глядя в потолок, и что-то внутри меня рвётся окончательно.

Последняя капля.

Меня накрывает волна истерики, которую я больше не в силах сдерживать. Я рыдаю. Громко, безудержно, до дрожи, до сжатого от боли горла.

Как же я любила Олега. Он был всем моим миром. Я отдала ему всю себя – каждую эмоцию, каждую мысль, всю свою жизнь. Я жила им, верила в него, смотрела на него с восхищением, с безграничной любовью.

А он вот так.

Я сжимаю руками лицо, но слёзы текут без остановки.

Меня предали.

Меня выбросили как ненужную вещь и я не знаю, как с этим жить дальше.

Я не знаю, сколько времени проходит. Я все еще сижу на полу, уставившись в потолок, пока боль раскатывается внутри волнами, смывая остатки сил.

И тут вдруг раздаётся звонок в дверь.

Я вздрагиваю от неожиданности, резко замолкаю, прислушиваясь. Вдруг Олег вернулся?

Снова звонок.

А потом глухой, низкий голос:

– Это ваш сосед.

Я моргаю, медленно сажусь, чувствуя, как ломит тело.

– Сейчас, – отвечаю громко, хотя голос всё ещё дрожит. Никого видеть не хочется, но я не могу быть настолько неблагодарной, чтобы прогнать его. Все же он не должен был мне ничего, но несмотря на это пришел на помощь.

Бросаю на себя взгляд в зеркало. Господи, какой ужас. Глаза красные, лицо опухшее, волосы торчат в разные стороны, будто я лично вступила в схватку с торнадо и проиграла. Пытаюсь привести себя в порядок – провожу руками по щекам, стирая следы слёз, приглаживаю волосы, надеясь, что хотя бы на пять процентов стану менее похожей на печальную опоссума.

Глубокий вдох.

Я открываю дверь. На пороге стоит мой сосед. В руках у него бутылка виски. Мои брови взлетают вверх.

– Решил, что вам это нужнее, – говорит он спокойно, протягивая бутылку.

Я удивлённо смотрю на бутылку, потом на мужчину.

Потом снова на бутылку.

Он слегка ухмыляется.

– Стены тонкие.

Я замираю. Понимаю, что он все слышал. Ох, замечательно. Просто чудесно. То есть он всё слышал. Как я ревела, как всхлипывала, как в какой-то момент, возможно, даже вслух посоветовала себе «взять себя в руки, тряпка».

Позор.

Я сглатываю, опускаю взгляд.

– Простите, – выдыхаю я, опуская взгляд. Как же стыдно-то! – И… спасибо.

Тянусь к бутылке, надеясь, что он быстро уйдёт и мне не придётся терпеть эту неловкость перед ним.

Но тут, конечно, Вселенная решает, что мне слишком хорошо живётся.

Резкий хлопок. В коридоре и во всей моей квартире гаснет свет.

Полная темнота.

Мы оба застываем.

– Скорее всего, предохранитель выбило, – спокойно говорит сосед, щурясь в темноте.

Ага. Или это судьба тонко намекает, что дно, на которое я опустилась, оказалось ещё глубже.

– Почему? – хмурюсь я, пытаясь разглядеть его выражение в темноте.

– Пару месяцев назад в подъезде перегорела проводка, – поясняет он. – Вместо того чтобы нормально заменить её, аварийная служба просто перекинула всех на одну фазу. Теперь система не выдерживает нагрузки, и по вечерам выбивает свет.

– Ясно, – я устало вздыхаю. – И что делать?

– Дайте мне стул, – он делает шаг вперёд, и я непроизвольно отступаю. – Щиток находится над дверью моей квартиры.

Я достаю телефон, включаю фонарик, освещаю себе путь до кухни. Там, наощупь, ставлю бутылку виски на стол и хватаю первую попавшуюся табуретку.

Возвращаюсь в коридор и протягиваю её соседу.

Он забирает, ставит под дверь и без лишних слов взбирается наверх.

Я поднимаю руку с телефоном, направляя свет на него, пока он щёлкает чем-то в щитке. Через секунду в коридоре и квартире вспыхивает свет.

Он поворачивается ко мне, ухмыляется.

– Я же говорил, что…

Договорить он не успевает. С глухим треском старая табуретка под ним разваливается.

Он не успевает сориентироваться, падает вниз вместе с ней. Я вскрикиваю, отскакивая в сторону, все происходит как-то слишком быстро и неожиданно.

Грохот, удар.

Он падает прямо передо мной на спину, коротко выдыхает сквозь сжатые зубы и остаётся лежать, прикрыв глаза.

– Чёрт… – пробормотал он, стиснув зубы.

Я зависаю на секунду, силясь переварить произошедшее, потом кидаюсь к нему, опускаясь на колени рядом.

– Вы в порядке?!

Господи, как же неловко! Он ведь на моей табуретке чуть не убился!

Он открывает один глаз, смотрит на меня, потом глубоко вздыхает.

– Вроде да… Но табуретка точно нет.

Я нервно хихикаю, но тут же наклоняюсь ближе.

– Вы точно ничего не сломали? Встать сможете?

– Только свою гордость, – сухо отвечает он, потирая затылок. – И давайте на «ты».

Я протягиваю руку, он ловит её и легко поднимается на ноги.

И вот теперь, когда мы стоим так близко, я впервые осознаю, насколько он высокий.

Огромный.

Притягательный.

Опасный.

Его взгляд скользит по моему лицу, а я внезапно осознаю, что задыхаюсь. Не из-за паники. Не из-за неловкости. А просто потому, что рядом с ним воздух становится гуще, насыщеннее, почти осязаемым.

Он морщится, потирая затылок, а я вдруг замечаю тёмное пятно на его белой футболке.

– Ты поцарапался! – ахаю я, когда понимаю, что это кровь.

Он бросает на меня взгляд, потом смотрит на своё плечо и пожимает плечами.

– Пустяки.

– Это не пустяки, рану нужно обработать, – твёрдо заявляю я со знанием дела.

Он хмыкает, явно не привык к такому беспокойству, но спорить не собирается.

– Ладно, – кивает он.

Так он оказывается у меня в квартире.

– Садись, – указываю я на стул.

Он скептически на него смотрит.

– Ты уверена, что этот выдержит?

Я смеюсь, впервые за долгое время.

– Этот точно надёжный.

Он садится, и я автоматически тянусь к полке, но застываю, когда открываю дверцу.

Чёрт.

Я совсем забыла, что здесь ничего нет. Закрываю глаза, тяжело вздыхаю.