Все задумались, ибо рационального ответа на этот вопрос не было, но тут заговорила социоинженер Риоле Лан:
— Все дело в чувстве алчности. Я в свое время довольно хорошо изучила франконцев, которые являются прямыми производными от ваших западных людей. Эта самая алчность, то есть стремление к получению материальной выгоды любой ценой, является у них единственным прямым мотивом к действию, а остальные пышные слова служат лишь для прикрытия истинных целей. Никто из них не будет брать в партнеры дезорганизованного и слабого контрагента. Зачем платить и делиться как с союзником, если можно победить слабого и, ограбив его, взять себе все и сразу. Но вас, русских, победить непросто. Едва почувствовав нападение, вы начинаете сопротивляться. И чем сильнее атаки, тем яростнее ваш отпор. Но если вы сильны и победоносны, только тогда хумансы, то есть западные люди, начнут с вами разговаривать — для того, чтобы обмануть, а не взять силой. В отличие от нас, эйджел, честная сделка — это самый последний вариант, который типичный хуманс-франконец будет рассматривать в качестве инструмента для достижения материального успеха. Сначала вас попытаются победить, потом обмануть, и только если это не удастся, станут вести с вами переговоры о взаимной выгоде. Но даже если соглашение достигнуто, обман может наступить в любой момент.
— Товарищ Риоле Лан совершенно права, — заявила Нина Антонова. — Даже я не смогла бы лучше сформулировать ответ.
— Да, ответ принят, — подтвердил я. — И в связи с этим еще один вопрос. Если для приличного поведения западных людей их требуется все время держать на мушке, и это не эксцессы отдельных исполнителей-политиков, а массовое явление, часть этнокультурной доминанты, то, простите, нахрена нам нужно существование этого самого Коллективного Запада в опекаемых нами мирах?
— Вы хотите истребить всех европейцев и американцев? — спросил адмирал Ларионов. — Не слишком ли это будет радикальное решение?
— Виктор Сергеевич, — с укоризной произнес я, — вы же знаете мой модус операнди. Ни о каком истреблении, сиречь геноциде, и речи быть не может. Удалось же в том мире, где вы помогли товарищу Сталину выиграть Великую Отечественную Войну, полностью перевоспитать европейскую популяцию, включив ее в состав советского народа?
И тут заговорил молчавший до того генерал Бережной.
— Я думаю, что это был уникальный и неповторимый случай, — веско произнес он. — Арийское божество Гитлера, с его массовыми жертвоприношениями, нагнало на европейцев такого ужаса, что они с радостью кинулись в объятия Советского Союза и практически не сопротивлялось советизации. К тому же в том мире в канун коренного перелома Британия перешла на сторону Третьего Рейха, и эта коллизия практически уничтожила все кадры несоветского антигитлеровского сопротивления, которое потом могло бы обернуться против СССР.
— В том мире, где мы начали с переигрывания русско-японской войны, таких ужасов не было, но Европа все равно стала вполне миролюбивой и неагрессивной, — возразила Нина Антонова. — И вообще, как мне кажется, обсуждать сейчас нужно не Европу вкупе с Соединенными Штатами, а Россию, у которой есть дурацкий обычай выигрывать войны, а после проигрывать мир. Наглядный пример прямо под нами.
— Уважаемая Нина Викторовна, — сказал я, — зачем такие неуместные обобщения? И войны Россия выигрывала не всегда, и мир после них тоже проигрывала далеко не каждый раз. И там, внизу, еще ничего не проиграно, ведь мы знаем, что и без нас Владимир Владимирович в кризисный момент способен принять решительные меры и купировать ситуацию.
— Вот именно что купировать, — с горечью произнесла товарищ Антонова. — Желание капитанов нашего бизнеса получать максимальные прибыли при минимальных капиталовложениях от этого никуда не денется, как и стремление выводить все нарубленное бабло за рубеж для складирования в тамошних банках.
И тут заговорил товарищ Александр Тамбовцев:
— На самом деле эти люди понимают, что все, что у них есть, получено путем расхищения государственной собственности, унаследованной российским государством с советских времен. И то, что соучастником этого преступления было тогдашнее высшее должностное лицо, сути не меняет. Несмотря на то, что вероятность этого события крайне низка, угроза лишиться всего и сразу, вплоть до свободы, висит над ними дамокловым мечом с момента прихода Путина к власти. Поэтому эти люди не считают возможным вкладывать что-то в Россию и хранить на ее территории свои капиталы. Один росчерк пера, и вся их собственность вернется государству, а сами они окажутся на положении заключенных.
— Для такого росчерка пера необходима революция, пусть даже произведенная сверху, — пояснил я. — Однако Владимир Владимирович ко всяким революционным решениям относится крайне отрицательно, в первую очередь из-за того, что не может просчитать возможных побочных эффектов. Наломать дров и надробить щебня легко, а вот парировать возникшую панику среди вполне добропорядочных, гм, предпринимателей будет гораздо сложнее.
— В таком случае, — сказала Нина Антонова, — отжим сжиженных у государства активов никак не должен быть связан с их сомнительным происхождением. Через орбитальную сканирующую сеть требуется собрать необходимый компромат на всех этих деятелей и культурно слить его коллеге Путину. Уверена, если копнуть хорошенько, там найдется все и на всех, ибо такие люди чистыми не бывают.
— А что, если коллега Путин не захочет отрабатывать этот материал, потому что нынешнее положение его вполне устраивает? — желчно спросил Александр Тамбовцев.
— Нынешнее положение его не устраивает, — заверил я товарищей, — но до того момента, когда точка кипения его терпения будет достигнута естественным путем, должно было пройти еще немало времени и совершено немало благоглупостей в стиле кота Леопольда. Однако уже при первой встрече я инициировал Владимира Владимировича Истинным Взглядом, как и положено поступать с личностями такого масштаба. Думаю, когда он начнет встречаться с людьми из своего непосредственного окружения, в первую очередь с великомерзостным Рыжим Толиком и его единомышленниками, все процессы внизу пойдут гораздо бодрее.
— Ну что же, будем надеяться, — сказал Александр Тамбовцев. — И вообще, появилось вдруг у меня мнение, что на аналогичных уровнях Основного Потока мы обнаружим похожую картину, причем без всякой победы над Коллективным Западом. Свою родную реальность мы под микроскопом не разглядывали, а просто в ней жили, видя негативные явления, но в силу своей малости не понимая их причин.
Адмирал Ларионов, ранее хранивший молчание, обвел вех нас внимательным взглядом и произнес:
— В той, позапрошлой, жизни я занимал самую высокую должность из всех здесь присутствующих, но мог лишь догадываться о причинах извивов нашей внутренней и внешней политики и чудачеств Президента, привечавшего личностей с пониженным уровнем социальной ответственности, вроде того же Чубайса. Так что догадку Александра Васильевича надо принимать в качестве рабочей гипотезы, что резкое снижение геополитической напряженности — это не причина, а всего лишь усугубляющий фактор наблюдаемых явлений. Причина прячется где-то в девяностых или даже в разлагающейся действительности семидесятых-восьмидесятых годов двадцатого века. Именно тогда деятели, именуемые олигархами, родились, пошли в школу, и, несмотря на всю коммунистическую и патриотическую пропаганду тех лет, впитали в себя то, что позже сделало их самыми отъявленными мерзавцами. Ничего другого я на эту тему сказать не могу.
— Переписать всех поименно, кто где родился и на кого учился, и передать эти списки в соответствующие миры Председателям КГБ Семичастному и Алиеву на предмет разбирательства, в первую очередь не с самими сопляками, а с родителями и их окружением, — отрезала Кобра. — Переданные нами психосканеры товарищам чекистам будут в помощь. И если окажется что-то не так по части внутрисемейных умонастроений, то аэропорт-самолет-Израиль, без права возращения. И вообще, политику на этом направлении тоже требуется в корне менять. Если в организме образуется нарыв, то гной, то есть людей с чуждым менталитетом, положено принудительно извлекать наружу, а не загонять всеми силами внутрь.
