— Окстись, Птица, — устало сказал я, — близкая нам Российская Федерация, конечно, развита значительно сильнее миров семьдесят шестого и восемьдесят пятого годов, но ничего подобного штурмоносцу Елизаветы Дмитриевны там нет даже в проекте. Кроме того, будем уж честны, наше с вами родное государство еще не полностью переболело таким явлением, как либерализм, и люди, подобные Чубайсам и Гайдарам, кишат там, будто опарыши на навозной куче. И даже влияние товарища Сталина на российские внутренние дела в тех мирах, скорее всего, может иметь лишь косвенный характер и быть весьма ограниченным по масштабу. Так что поддержка с той стороны для нас будет не такой уж значительной, и в то же время от нас потребуется бросить свой меч, то есть «Неумолимый», на весы местной политики и спросить у обнаглевших западных элит: «А в чем, собственно, дело? К чему все это продвижение НАТО на восток?», и в случае необходимости дать в морду так, чтобы только зубы задымились. Если бы у нас не было доступа к миру Елизаветы Дмитриевны, я бы пошел именно этим путем, но в данном случае два этих канала отодвигаются на вторую-третью очередь. Возможно, вперед родных миров придется пропустить родной мир Просто Лени — тот самый, откуда сбежали предки тевтонов. Рассказывал он мне, как они там живут, и просто зависть берет, хотя у этого мира из всех искусственных к началу двадцать первого века была самая малая фора.
— Должна заметить, — сказала Елизавета Дмитриевна, — что именно наша версия Российской империи с наименьшими издержками может быть трансформирована в галактический формат. Для этого у нас имеется вся необходимая технологическая и социальная база.
— Да это действительно так, — подтвердил я, — и именно поэтому тот мир стоит у нас на первом месте, а вовсе не потому, что из него происходит моя дражайшая супруга. Если бы дело было только в этом, то к ней домой мы могли бы сходить и в частном порядке, чтобы успокоить родителей и показать им зятя и внука. Но дело гораздо больше и шире. Сосед с фланга, самостоятельно решающий все свои задачи и способный оказать нам поддержку на направлении главного удара, в настоящей ситуации стоит дорогого.
— Совершенно с вами согласна, — кивнула Нина Викторовна Антонова. — Я лично помню, что собой представляли девяностые годы, и разбирать эту клоаку голыми руками не пожелала бы и врагу. На самом деле то, что там творилось, будет пострашнее любого Царства Света, ибо народ в те времена был разочарован предыдущей советской действительностью, сбит с толку и озлоблен до крайности, а из каждого утюга неслась деморализующая и демобилизующая пропаганда. Там и настоящий Геракл сломал бы себе руки, ноги и шею заодно. Для вразумления того мира одного «Неумолимого» будет явно недостаточно, понадобятся значительные кадры гражданских администраторов…
— У моего императора такие кадры найдутся, — сказала Елизавета Дмитриевна. — Долг платежом красен, а мы понимаем, что именно неприятие реальности ваших «девяностых» превратило вас в тех самых непримиримых ко злу и неумолимых Старших Братьев. У нас в достаточном количестве имеются выпускники факультета прикладной политики Кадетского корпуса ГУГБ, способные решать задачи любого уровня сложности, в том числе и те, что закончили Императорскую Академию Управления. Между прочим, не имея дипломов «с отличием» двух этих учебных заведений, отпрыск правящего семейства, будь он даже самым старшим из сыновей, просто не сможет попасть в число наследников ни первой, ни второй очереди. Уж такую систему оставили нам на долгую память о себе присутствующие здесь уважаемые Старшие Братья, благодаря которой мы и процветаем. Низкий им за это поклон. Все никак не могу поверить, что каждый день встречаюсь с людьми, у меня на родине давно ставшими легендой.
И неожиданно для всех моя супруга встала со стула и низко в пояс поклонилась в сторону товарища Антоновой, генерала Бережного, адмирала Ларионова и Александра Тамбовцева. Нина Викторовна, в свою очередь, подошла к моей жене и обняла ее за плечи.
— Мы делали что должно, поступали по совести, а потому свершилось то, что было суждено, — сказала она. — Но самое главное заключается в том, что после нас этот механизм не засорился мелочными людьми, как в Основном Потоке, не сломался, а продолжил безупречное функционирование, честно и гордо вздымая к небесам знамя Российской Державы. Можно выиграть все бои и сражения, но из-за внутренней слабости проиграть войну. Можно выиграть все войны, но по той же причине проиграть мир. Ваша империя с нами и без нас шла от победы к победе. И за это вам, тамошним людям, именующим себя ее элитой, честь и хвала.
Кобра встала и зааплодировала.
— Браво, Нина Викторовна! — воскликнула она. — Лучше и не скажешь.
— Все это верно, — сказал я, — и именно поэтому начнем мы с начала, то есть с мира Елизаветы Дмитриевны. Тут двух мнений быть не может. На втором месте у нас, пожалуй, будет находиться мир Просто Лени, на третьем и четвертом местах оказываются парные миры с порталами. Взглянуть на почти наш двадцать первый век вблизи Истинным Взглядом тоже будет невредно для отработки дальнейших задач. На пятом месте — мир полковника Половцева, изучать который придется основоположникам марксизма-ленинизма и всем четырем правящим воплощениям товарища Сталина, на шестом — мир контейнеровоза — быть может, там подскажут, что можно сделать со зловредным вирусом-убийцей, придуманным американскими биотехнологами. На седьмом месте, как самый малозначимый — мир Советской Галактической империи. И на этом пока все. Позиции мира, в котором вместо Михаила Александровича Российскую империю на новый курс разворачивала его сестра Ольга Александровна, пока не определены. Решение по этому вопросу мы примем после того, как товарищ Рагуленко вступит в Единство и сообщит, как обстояли дела в том мире на момент его смерти. Других источников информации по этому вопросу у нас пока нет.
Тысяча семьдесят пятый день в мире Содома, Вечер, Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы, подвалы под Башней Терпения
Сергей Александрович Рагуленко, с позывным «Слон», единый в пяти лицах
Я спал и видел так называемый ознакомительный сон изумительной четкости, со вкусами и запахами. Можно сказать, что это был многосерийный фильм о том, как мой новый Командир из обычного капитана спецназа (хотя там обычных офицеров не бывает в принципе) шаг за шагом превращался в ужасающего Божьего Бича. Удар за ударом, операция за операцией он набирал мощь, будто горная лавина, сорвавшаяся со склона. И всех, кто попадал под этот сокрушительный поток, либо растирало в порошок, как Баяна, Батыя и Гитлера, либо вразумляло и отбрасывало в сторону, как Наполеона и двух Вильгельмов, чтобы не мешали Божьему Бичу делать правильный политик.
Понятно же, что наш человек, если он талантлив и его не хватают за руки и за ноги, становится способен на очень и очень многое. У моего нового Командира, как я понимаю, верхнего предела компетентности просто нет, раз уж почти сразу он сделался Божьим Бичом. Зато свой служебный потолок я знаю прекрасно: в мирное время ротный или комбат, во время войны командир полка или бригады, желательно в рейдирующем соединении. Обычно бывает наоборот — в военное время потолок компетентности среднестатистического командира только понижается. Но у меня слабые способности к выравниванию бордюров и подстрижке газонов, однако лучше всего получается громить застигнутого врасплох врага. При этом, что крайне радует, Свыше мне уже обещано, что мирного времени теперь не будет вовсе, а врагов станет превеликое множество.
Еще я умею в правильном ключе воспитывать юношество, и эта способность тоже может быть востребована моим новым Командиром. О том, что подлежащие воспитанию контингенты у товарища Серегина имеются в изрядном количестве, мне тоже уже известно. Он никогда не проходит мимо всяческих сирот (в том числе и детей бывших врагов), собирая их в некое подобие кадетских корпусов или суворовских училищ. И воспитателями там трудятся прокаленные войнами русские ветераны вроде меня, прививая юношеству правильный взгляд на жизнь и обучающие тому, что следует делать по обе стороны от мушки. Одним словом, какую бы стезю я ни выбрал на новой службе, без дела оберсту Слону сидеть не придется.
