– Полностью согласен, – кивнул Ровнин. – Ну, рад был повидаться! Пока!

– А ты почему мне не перезвонил? – и не подумала прощаться с ним Маша. – Я же дала тебе свой номер?

Олега, который уже собрался направиться к метро, этот вопрос, что скрывать, немного обескуражил. Вернее, даже не вопрос, а то, какой на него ответ стоит дать. Честный? Наверное, обидится. Соврать? Еще совсем недавно Ровнин так бы и поступил, но за последние два месяца его взгляды на любые обещания, угрозы, а также заведомую ложь порядком изменились. Юноша усиленно приучал себя в любых ситуациях без крайней нужды не прибегать ни к тому, ни к другому, ни к третьему. Получалось, увы, не всегда, но он знал – усердие и труд все перетрут.

– А ты ждала? – изобразил удивление юноша. – Тогда извини. Просто вроде речь шла о том, что для продолжения нашего общения мне следует карьерно подрасти, а с этим пока никак.

– Ничего, – благосклонно кивнула Маша, – и такой сойдешь. В конце концов, за каждым успешным мужчиной стоит женщина. А я особа упорная, если чего задумала – добьюсь.

– Как сказал Марк Твен, – решил блеснуть эрудицией Олег. Просто буквально пару дней назад эту же фразу в какой-то связи Савва вплел в разговор, а после по своей привычке назвал и ее автора. – Хороший писатель.

– Да? – удивилась девушка. – Не знала. Эти слова часто моя мама повторяет, вот я и запомнила. Олег, у тебя девушка есть?

– Снова неожиданно, – повторно опешил юноша, никогда до того не сталкивавшийся с подобной прямотой, простотой и, что интересно, деловитостью. Просто именно с такой интонацией был задан столь нестандартный вопрос. – Уже нет.

– Расстались? – уточнила Маша. – По чьей инициативе?

– По обоюдной, – ответил молодой человек и опять же ни словом не соврал. Васек в их последнем разговоре упомянул о том, что в начале июня Алена, теперь, выходит, уже его бывшая, внезапно заявилась в отдел и просила передать, что она нашла себе вместо Ровнина нормального парня, который не пропадает ни с того ни с сего невесть куда. Бывшие коллеги Олега внимательно и даже с сочувствием ее выслушали, а после пожелали большого счастья в личной жизни.

Исходя из услышанного, Ровнин с полным правом считал себя теперь свободным человеком, и этот статус, кстати, ему очень нравился. Ну а если совсем честно, то Аленку он и поначалу не сильно вспоминал, а после вовсе забыл, точно ее не было.

Свинство? Наверное. Но так случается.

– Вроде не врешь, – заметила Маша, которая очень внимательно все это время следила за его лицом. – Да ты не удивляйся, просто не люблю, когда из меня дуру делают. Ну и кое-какой негативный личный опыт тоже есть.

– У кого его нет? – дипломатично заметил Олег.

– Тут рядом кафе, – мотнула влево подбородком девушка. – Я бы не отказалась от чашки кофе и эклера.

– Я бы тоже, – улыбнулся Ровнин. – Но мне еще в отдел надо вернуться.

– Времени почти шесть, – глянула на миниатюрные часики, которые красовались на тонком запястье, Маша. – Какой отдел?

– Это вам, кадровикам и делопроизводителям, хорошо, – без малейшего почтения в голосе заметил Олег, – а оперов ноги кормят. У нас рабочий день ненормированный.

– Опера тоже по КЗОТу живут, – резонно возразила ему Маша. – Закон для всех един. И потом – просто невежливо отказывать девушке, которая сама тебя куда-то пригласила. Или ты думаешь, что я так часто поступаю?

Ровнину очень хотелось сказать, что он вообще о ней и не думал, но воспитанный юноша в нем победил потихоньку матереющего опера, которого усовестить не так и просто.

Вот так и появилась у Олега какая-никакая личная жизнь. Время от времени она его радовала, потому что без постоянной девушки жить нормальному молодому человеку и грустно, и скучно, а иногда печалила, потому как лейтенант Остапенко была девушкой во всех отношениях непростой.

Во-первых, характер у нее оказался далеко не сахарный. Нет, записной стервой Маша не являлась, и сцены ревности, как та же Аленка, на ровном месте никогда не устраивала. Но иногда ее чрезмерная целеустремленность, а также уверенность в единственной верности собственного мнения просто вышибали Олега из седла. Настолько, что пару раз он даже подумывал о том, что, наверное, пора сворачивать это шапито и, не мудрствуя лукаво, как и прежде составлять компанию Славяну в его общении с женским контингентом, обучающемся в медицинских и педагогических учебных заведениях. Так и проще, и, кстати, веселее.

Во-вторых, ко всему прочему она оказалась девочкой из хорошей семьи. Выяснилось это совершенно случайно, когда после нескольких свиданий, заключающихся в походах кино и кафе, она затащила Олега к себе домой. На улице как раз дождь разошелся не на шутку, вот он и согласился.

Родителей дома не оказалось, но выводы сделать было несложно. И четырехкомнатная квартира на Малой Бронной, и обстановка в ней, и картины на стенах, и пианино Bösendorfer говорили сами за себя.

Кстати, именно тогда Олег окончательно понял, что этой девочке в их с Баженовым холостяцком гнездышке делать точно нечего. Не того полета пташка. Плюс ему стало совсем непонятно – на что он ей сдался? Ладно ее служба в милиции, тут реально придумать обоснование. Может, она с детства о ней мечтала или родитель сказал, что для дальнейшего роста надо на государевой службе хоть год отработать.

Но он-то тут при чем? Ей куда больше подойдет мальчик из хорошей семьи, с фамилией Фельдман или Берштейн, но никак не Олежка Ровнин из Саратова.

И все же эти странные отношения, в которых одна сторона не понимала, зачем они вообще нужны, а вторая только и делала, что удивляла первую своим упорством в желании их сохранить, длились уже несколько месяцев.

– У нас отдел маленький, все друг за друга переживают, – ответил Олег собеседнице, перехватив массивную телефонную трубку поудобнее. – Маш, ты говори, чего хотела, да я пойду. Дел еще – как у дурака фантиков.

– Сегодня к восьми вечера жду тебя в гости, – сообщила ему девушка. – Отказ не принимается. Родители желают с тобой лично познакомиться.

Ровнину очень хотелось ответить, что-то вроде «а я с ними нет», но делать он этого не стал. И воспитание снова подвело, да статус папы не предполагал того, что о нем какой-то лейтенант так отзываться станет. Родитель Маши и при перестройке неплохо себя чувствовал в должности декана довольно престижного вуза, и сейчас тоже, правда, теперь в качестве одного из функционеров средней руки партии «Родина», которая на недавних выборах забрала большинство мест в Государственной Думе.

Впрочем, сути вопроса это не меняло. Одно дело с Машкой время от времени спать, другое – с ее стариками знакомиться. Это уже явный перебор.

– Не могу обещать, – твердо заявил он. – И не надо так вздыхать в трубку. Ты знаешь, кто я и чем занимаюсь.

– Я не вздыхаю, – осекла его Маша. – Не льсти себе. Простыла просто немного. Что до остального – не сможешь в восемь, так приходи в девять. Ничего, этикет позволяет.

– Ты меня не слышишь.

– Почему, слышу. И ты меня – тоже. Все. Жду.

И она повесила трубку. Олег сделал то же самое, а после задумчиво выбил пальцами дробь по столу.

– Что ты, молодец, невесел? – осведомилась у него Ревина, которая, не особо скрываясь, с интересом выслушала весь разговор. – Что ты голову повесил? Не хочешь с мамой-папой девочки знакомство сводить?

– Не-а, – честно ответил юноша и глянул на телефонный аппарат. – Менять его, конечно, надо. Не дело, что любой желающий слышит все, что в трубке говорят. Ладно, если свои, как вот ты, например. А если нет? Если враг?

– Что у нас в здании менять не надо? – резонно осведомилась у него Елена. – Только денег все равно нет. Ладно, ты лучше скажи – просто продинамишь сегодняшнее мероприятие?

– Думаю, да, – подтвердил молодой человек. – И лень, да и просто не люблю я все эти смотрины. Вопросы дурацкие, взгляды оценивающие… Мне дома этого хватило. Мама то и дело каких-то дочек своих подруг к нам водила, будто я сам себе девушку не могу найти. Жутко унизительно! Плюс там родители непростые. Мама в консерватории преподает, папа в Госдуме сидит. Где они – и где я?