– Я сказала ему правду! Я открыла ему глаза на мамашу! – оправдывалась виноватая женщина перед соседями, которые осуждающе косились на нее.

– Нужна была ему твоя правда!

В больницу Алешка привела мама, которая очень расстроилась из-за сына. Он очень любил своих приемных родителей и не хотел их беспокоить. Но, кошмары с каждым разом становились все страшнее, а головные боли не прекращались и днем. И ничего не помогало. Родители не жалели ни сил, ни денег, ни времени, чтобы избавить мальчика от страданий.

Чуть старше мальчиков были близнецы Сашка и Настя. Они умели "показывать кино безо всего". Причем, это "кино" видели все, кто находился с ними в комнате. Все бы ничего, если бы эта парочка не воспользовалась этим даром во время пионерского сбора. Это почему-то вызвало шок у пионервожатой. Причину этого шока ребятишки и не поняли: картинки показывались по теме сбора, и не содержали ничего предосудительного. Ну, разве, что самую малость. Родители, особенно мать, очень сильно стыдились своих детей. Маме был выговор по партийной линии. И мамочка отправила их в больницу "выбить дурь из голов".

Старшей была Маринка, она "умела менять плохие сны на хорошие". Причем всегда она могла сказать, кому что сниться. Она помогла Алешке избавиться от его проблемы. И голова больше не болела. И эта девочка помогала Нику по ночам, когда снились кошмары. Она просто клала на лоб мокрую тряпочку и что-то тихонько напевала. И ужас прекращался, а утром мальчишка не мог ничего вспомнить.

Освободившись, дети вместе слушали радио, играли. Алешка и Ник развлекали и забавляли маленькую Лизоньку. Рассказывали сказки и мастерили куколки, вместе с ней плясали. Плясал Алешка, а Ник катал малышку на своей коляске, он усаживал ее себе на колени и крутил колеса. Девочка взвизгивала от возбуждения. К ним присоединялись Саша и Настя. Маленькая Лизонька была очень рада. Вечерами, перед сном, они рассказывали страшилки, а близнецы показывали "мультики" на эту тему.

Случайно забредшая в палату тетя Люба пулей выскакивала оттуда, и, не смотря на свое материалистическое мировоззрение и отличные оценки по марксистко-ленинской философии, добросовестно осеняла себя крестным знамением. И думала: "Быстрей бы пенсия!!!".

В больнице Ника почти каждый день навещали Петр Сергеевич и Даша. Конечно, Даша и дядя Петя не могли заменить родителей, сестру, брата. Они и не стремились кого-то заменять, просто скрашивали одиночество. Горе уже не давило, как могильная плита, не лишало сил и воли бороться за жизнь. Друзья, как могли, поддерживали и утешали мальчишку.

Однажды к Нику никто не пришел. Все дети были с родителями, Лизу обнимала бабушка. Ник опять чувствовал себя брошенным и никому ненужным. Он целый день у открытого окна, вглядываясь в темноту за окном, надеясь увидеть знакомые силуэты, услышать знакомые голоса. Мальчишка сидел у открытого окна и молча глотал слезы.

Маринка с ним замучилась – только откатит со сквозняка, а он снова у окна. В конце концов, с помощью санитара Миши, маленький хулиган был положен на кровать.

– Глупенький, ты же простудишься, – уговаривала его Маринка,- тебе что, своих болячек мало?

Сама Маринка отпущена на выходные и была счастлива опять побыть младшенькой.

Настя и Саша готовились поехать на дачу к знакомым. Алешка, как только ушли его родители, пытался утешать Ника, но тот совсем расстроился.

– Меня забыли! Меня бросили! Я никому не нужен!!! – только и мог выговорить мальчик между всхлипываниями.

Ночью кружилась голова, и сильно болели уши. Он зажимал их руками и раскачивался из стороны в сторону. Пульсирующая боль все время усиливалась. Проснулась Лиза и стала жутко кричать: "Помогите!" Проснулся Алеша и побежал за дежурным врачом.

Осмотрев ребенка, женщина сказала, что в ушах полно гноя и надо срочно его оттуда убрать. Ника ночью повезли в операционную, и он сильно испугался. "Доверься мне, малыш, – сказала врач, – тебе полегчает". Он закрыл глаза и стал ждать. В момент прокола было очень больно, даже те обезболивающие капли не помогли, но потом отпустило. Малыш проспал целый день. Больше всех испугался лечащий врач:

– Ника, Ника! Что же ты наделал. Еще одна такая выходка, и все придется начинать сначала.

– Как сначала?! Не хочу! – испуганно прошептал мальчик.

Оказалось, что Петр Сергеич был в командировке, а Даша одна боится по ночам ездить. В командировке Петр Сергеевич был занят важным делом. В одной деревушке удалось спасти от разрушения маленькую церковь. Ту самую, где отпевали маму Ника.

Петру Сергеевичу удалось убедить местных чиновников, что церковь является памятником древнерусского зодчества. На кресте церкви были установлены сигнальные огни для самолетов. Батюшку и матушку обязали следить за их состоянием. Поп Сиволдай был этим очень не доволен. Он считал это святотатством, электричество – "бесовским изобретением". Открыто протестовать батюшка боялся.

Он знал, что такова плата за то, чтобы этот храм стоял и дальше. Ему очень хорошо было известно, что происходит в соседних селах.

Мальчишка облегченно вздохнул. Результаты были все лучше и лучше. Он заново всему учился – сидеть, ходить. Ребенок до изнеможения выполнял упражнения. Ник очень хотел быть здоровым.

Однажды утром мальчик встал с постели и сделал несколько шагов. Сам. Лечащий врач был рад этому не меньше Ника. Парнишка уже ходил помногу и подолгу. И радовался, что теперь может не зависеть от других людей. И заботиться о себе, а может и о ком-нибудь другом.

Помимо прочего в больнице проводились исследования, касающиеся аномальных явлений. Обследование показало, что Ник действительно необычный мальчик. У него обнаружилось особое строение кожи, почти полное отсутствие сосудов на ее поверхности. Руки кажутся всегда холодными, а медсестры подолгу не могут попасть в вену. Выявились особенности кровяных клеток, которые позволяли несколько часов находится под водой. Выяснилось, что они с Алешкой обладают уникальным зрением: темной ночью мальчики видели также хорошо, как и днем – для их глаз хватало света звезд. Ник слышит такие тихие и тонкие звуки, которые обычный человек не воспринимает. Мальчишка быстро передвигался в воде, был умнее, сильнее и выносливее обычного ребенка своего возраста. Он немного владел телекинезом. Но отличия были не только хорошие.

Например, чувствительность к боли была сильнее в десять раз, чем у обычного человека, и она не снималась новокаином (единственным местным обезболивающим, который существовал в то время). Случайно выявилась непереносимость рябины (пирожок бабы Ани едва не стал последним угощением в жизни Ника и Алешки), болезненность прикосновения холодного железа. Эти сведения хранились в тайне от всех.

За исследованиями наблюдали люди из контрразведки.

– Вот они, наши ценные кадры, – восторженно восклицал начальник группы наблюдения, когда обнаруживалось какое-нибудь необычное свойство у одного из маленьких пациентов, – наши секретные козыри!

– Но это ведь дети, – возражал ему его заместитель, – Они только лет через десять-пятнадцать могут быть полноценными работниками. И то, если захотят с нами работать.

– Пусть только попробуют не захотеть, – самодовольно поглаживая пивной животик, сказал шеф, – у меня есть, чем прижать каждого из них. Особенно этого "нокке".

Больно языкастый, паршивец!

И тут второй разведчик понял, что все говорить шефу что-либо бесполезно. Это был типичный "наполеончик". Он видел не мальчишек и девчонок, а всего лишь заполненные карточки в картотеке. Они для него всего лишь винтики, пусть уникальные, но винтики, его чудесной машины. А он – гений. Он за рулем этой машины. И плевать ему на чувства и желания этих детей: "Не умеют – научим, не хотят – заставим".

Ник был почти здоров. Его уже готовили на выписку. Оставшись один, мальчишка с надрывом пел одну и ту же песню:

Где-то далеко, очень далеко,

Идут грибные дожди.

В маленьком саду, прямо у реки созрели вишни.