Филиалы корпорации находились практически во всех странах мира, так что отследить, на какие счета они отсылают деньги, было практически невозможно. Штаб-квартира же корпорации находилась в Нью-Йорке.

Именно сюда, в головной офис, на встречу с нефтедобытчиком Шестопаловым и председателем правления Стромбергом и ехал сейчас ведущий советник Минфина России Виктор Викентьевич Еременко.

Оба партнера ждали его в офисе, удобно расположившись перед большим экраном плазменного телевизора и просматривая последние курсы цен на нефть с мировых бирж. Кривая показателей неумолимо и стремительно шла вверх, и настроение у соратников было хорошее, чего нельзя было сказать о Еременко.

Он стремительно вошел в кабинет, коротко поздоровался и сел чуть поодаль, ожидая, когда те соблаговолят заметить его присутствие.

Наконец, натешившись в предвкушении предстоящих баснословных барышей, они выключили телевизор и повернулись к советнику Минфина.

– Видал? – обратился к Еременко Шестопалов фамильярно, считая, очевидно, что так и должны в Америке обращаться русский к русскому. – ОПЕКу надо сказать ба-а-а-альшое спасибо! Цены-то, цены! – Нефтедобытчик с азартом потер ладонью о ладонь и хитро глянул на советника Министерства финансов: – Ну, что, Виктор Викентьевич, я так полагаю, ты что-то новенькое хочешь нам предложить, а? Так сказать, усовершенствованную форму отъема денег! Грех не воспользоваться таким скачком цен!

Еременко с сарказмом глянул на соотечественника, подождал, пока пройдет общая эйфория, и, затянувшись тонкой дорогой сигаретой, спокойно произнес:

– Господа, я попросил вас собраться, чтобы сообщить пренеприятное известие…

– К нам едет ревизор, – хохотнул сообразительный нефтедобытчик.

– Хотя вполне возможно, что это известие не такое уж и неприятное, – поправился Еременко, не обращая внимания на бестактность. Немного помолчал, сосредоточивая внимание компаньонов, и произнес: – Я ухожу из дела.

– Из какого дела? – переспросил Шестопалов, не сообразив сразу, о чем идет речь.

– Из нашего дела, – с раздражением пояснил Виктор Викентьевич. – Из нашего общего дела. Из бизнеса, если вам так угодно, – добавил он и замолчал, ожидая реакции.

В офисе на секунду повисла такая тишина, что слышно было, как через несколько комнат кто-то безуспешно пытается заправить в факс бумагу.

– Зная вашу любовь к театру, мистер Еременко, я хотел бы уточнить, – первым пришел в себя председатель правления, – вы нас в очередной раз решили разыграть или это серьезно? – Американец пытливо склонил голову набок.

– Вполне, господин Стромберг. – Еременко решительно кивнул головой, давая понять, что шутить он и не собирался.

– Ты что, белены объелся? – выпучил глаза нефтедобытчик, пытаясь вынуть свое грузное тело из вместительного глубокого кресла.

– Погодите, погодите, мистер Шестопалов. – Председатель правления жестом остановил неуклюжие потуги партнера. – Позвольте узнать, – он снова с любопытством посмотрел на Виктора Викентьевича, – а по каким причинам вы приняли такое решение?

– Я устал, – пожал плечами советник Минфина.

– Чего-о-о? – снова заерзал в кресле нефтяной магнат. – Ну, точно у тебя что-то с головой. Баррель почти двести баксов стоит, а он решил соскочить!

– Да, я решил соскочить, – решительно подтвердил Еременко. – Когда-нибудь это должно было случиться. Почему не теперь? – он снова пожал плечами.

По правде говоря, Виктор Викентьевич не очень-то и лукавил. Ни он, мозговой центр этой пирамиды, ни его партнеры, ни простые взяточники-бюрократы не предполагали, что можно будет зарабатывать таким способом вечно. Хапануть – и вовремя замести следы, вот и вся их задача. Главное – не попасться. Тут надо было постоянно держать ухо востро. И Еременко помнил об этом, как «Отче наш».

Шестопалов сидел на своей нефтяной игле и о подковерных событиях в коридорах власти имел весьма смутное представление. Американец Стромберг, председатель правления, тот и вовсе единственное, что мог знать, так это что у нас президент недавно поменялся. Еременко же очень хорошо разбирался во всех подводных течениях.

На место старых, проверенных и повязанных чиновников-взяточников приходили новые, совершенно незнакомые люди. Виктор Викентьевич не сомневался, что и они не прочь нагреть на нефтедолларах руки, но ведь просто так, с бухты-барахты к ним не пойдешь и не предложишь конвертик, мол, вы мне подпишите этот документик, а я вас ужо отблагодарю… Кто их знает, а вдруг какой честный найдется? Нужно было начинать издалека, исподволь, через совместные банкеты, бани и пирушки. На это потребуется время, а их бизнес ждать не мог. Торги ведь идут ежедневно, ежеминутно. Поэтому в отработанной схеме стали появляться огрехи. И с каждым днем шероховатости росли как снежный ком… Виктор Викентьевич прекрасно понимал, что рано или поздно одна из многочисленных зацепок вылезет наружу и за нее обязательно потянут. А коль потянут за ниточку, то уж распутают весь клубок.

Да, конечно, Шестопалов был прав – очень не хотелось уходить сейчас, когда цены на нефть таким галопом рванули вверх, но еще больше не хотелось представать пред светлы очи правосудия. Как говорится, своя рубашка ближе к телу. Пока не поздно, надо было уходить.

– Ну и соскакивай, – презрительно фыркнул нефтедобытчик, – хозяин – барин. Нам же со Стромбергом больше достанется. Верно, Оливер? – Он покосился на американца, но тот напряженно молчал, понимая, что разговор далеко еще не закончен.

– И поскольку я ухожу из дела, – Виктор Викентьевич подтвердил догадку председателя правления, – я хотел бы получить свою долю.

– И все? – Американец пристально смотрел на Еременко.

– Плюс процент, так сказать, за «авторство» и за молчание, – подытожил советник Минфина.

– И сколько же вы хотите, мистер Еременко? – Председатель правления хищно прищурился.

Вместо ответа Виктор Викентьевич написал на салфетке сумму и молча подошел к бывшим уже компаньонам.

– Я думаю, это вполне справедливо. – Он протянул запись и вернулся на свое место.

– Ты совсем охренел?! – сипло выдавил из себя Шестопалов.

– Господа, – мягко проворковал Виктор Викентьевич, – я думаю, торг здесь неуместен. Я прекрасно осведомлен о доходах нашего бизнеса, в котором вы, кстати, остаетесь и сможете восполнить небольшую финансовую прореху. К тому же, будучи по роду деятельности человеком скрупулезным, я тщательно собирал копии всех мало-мальски значимых документов. Я не шантажист, но если этим бумагам дать ход, то этим делом заинтересуется не только Генпрокуратура России и следственный комитет конгресса США, но и ряд подобных ведомств во многих странах мира. Вселенский, планетарный скандал… – Еременко театрально скорчил скорбную мину. – Я думаю, – продолжил он, налицедействовавшись, – что мое молчание и пухлая папка с документами стоят этой мизерной суммы.

– Предположим, – холодно ответил бывший сенатор конгресса США и уточнил: – Это все?

– Еще один маленький пунктик. – Виктор Викентьевич негромко откашлялся и продолжал: – Может быть, это несколько и бестактно, но бизнес есть бизнес. Сейчас, знаете ли, все научились взрывчатку делать, да и снайперскую винтовку в любом магазине купить можно… – Еременко патетически вздохнул. – Поэтому означенную сумму я хотел бы получить наличными…

– Ты что, земляк? – Шестопалов посмотрел на Виктора Викентьевича, как смотрит врач психушки на своего пациента. – Это же полвагона денег. Ты что, будешь разъезжать по Америке с фурой, набитой миллионами?

– Действительно, – поддержал компаньона Стромберг, – почему бы нам не перевести эти суммы на анонимные счета? Или вы сомневаетесь, что мы их переведем?

– Ну что вы! – с пафосом воскликнул Еременко. – Я боюсь, что вы переведете, а потом сами же эти счета и заблокируете. Бизнес есть бизнес, – снова вздохнул Виктор Викентьевич, потупив очи долу.

– Как мы получим документы? – жестко поинтересовался Стромберг.

– Вам их передадут через пять дней после того, как я получу деньги, – ответил Виктор Викентьевич, – по моему звонку.