Он у меня ученый. Несколько наград, открытий. Почетный работник того завода, которого сейчас нет.

И сейчас его жизнь зависит от лекарств, которые получить – настоящий квест. В прошлый раз я выбила рецепт с боем в прямом смысле. Щупальцы Борзовых тянутся из всех сфер. Им совсем нет дела до обычных жителей их же города.

Но не в этот раз…

– Вы можете получить необходимые медикаменты на предстоящие четыре месяца завтра в это же время у администратора на первом этаже, – с приятной учтивостью в голосе сообщает врач.

– Не знаю, сможем ли мы сразу покрыть такую сумму, – отвечаю, искоса поглядывая на деда.

Денег нет. Совсем. Пенсия уходит в первую неделю. Моя стипендия – это капля в море нашего бюджета. Иногда я беру заказы на написание докладов, рефератов и других работ. На это, в целом, мы и живем.

– Все предоставлено за счет администрации нашего города, – тон доктора напитан притворным уважением.

– Как это?

Доктор жмется с ответом.

– Ну… – издал смешок, обведя взглядом потолок. – Наша администрация издала соответствующий приказ.

Администрация – это… Борзовы.

Да что происходит? Становится невыносимо душно, а леденящая паника сковывает легкие. Я всегда была незаметной. Тихой. Отличницей, у которой только списывают, но никуда не приглашают.

И вдруг…

– Вы идите… Лика? – окликает, – когда я помогаю дедушке встать со стула. – Вам очень повезло.

Повезло? Серьезно?

Спать ложусь довольно поздно. Рассматриваю тени от проезжающих автомобилей на потолке. В детстве они казались мне чудовищами, и я каждый раз пряталась под одеялом.

Сон не идет. Комната раскачивается до тошноты. И стоит прикрыть веки, как раздается звонок в дверь.

Подскакиваю с кровати. Сердце лихорадочно бьется и все-таки «выпрыгивает» из груди. В ушах непрекращающаяся долбежка, называемая пульсом.

Никогда такого не было. Как справиться? Что делать? Зачем-то подхватываю телефон и иду короткими шагами к входной двери.

Звонок повторяется.

– Случилось что? – дед, шаркая, выходит из своей комнаты. Смотрит на меня в недоумении.

– Соседка?…

Кладу ледяные пальцы на замок и щелкаю им дважды.

Перед глазами размывается ярко-красный цвет. Смотрю на необъятный букет из роз, на едва заметные зеленые лепесточки, на курьера, наконец. Бедолага работает в такое время. Становится его жаль.

– Вам доставка, – устало говорит, протягивая планшет.

Расписываюсь. Курьер сбегает с лестницы, оставляя меня один на один с этим чудом. Или проклятием.

– Как дотащить до комнаты-то? – дедушка показывается из-за плеча.

Едва могу двигаться. Оцепенела.

– Как-нибудь, – вяло отвечаю.

Телефон, зажатый в моей руке, вибрирует.

Мой список контактов небольшой. Еще меньше тех, кто решит написать в такой поздний час. «Спам»? Да ну, бросьте. Даже мошенники предпочтут спать в такое время.

Номер мне не известен. Цифры странные, зеркальные. Раньше бы сказали блатные.

«Тебе понравились розы?»

Отправитель не представился. Не потрудился указать инициалы. Жути наводит.

– Ох, Лика, поклонник появился у тебя? – деда это веселит.

Пробую улыбнуться, но лицо застыло восковой маской.

Розы, поклонник, полночь…

– Прекрати, дедуль. Завтра позвоню в агентство, наверняка какая-то ошибка.

– Какая ошибка? На такую доставку адрес нужно раз десять проверить. Никакой ошибки быть не может.

Выдыхаю рвано.

Цветы прекрасны. Банально, но я люблю бордовые розы. А их запах? Непередаваемая сладость и кислинка, которую хочется удержать в рецепторах как можно дольше.

Волоку огромнейший букет в ванную комнату и заваливаю его в ванну. Затыкаю пробку, включаю холодную воду.

Пока не знаю, кто же такой умный прислал мне букет, но он явно не задумался о вазе. Даже ведро розам будет мало.

«Ты молчишь. Мне это не нравится», – читаю второе сообщение от неизвестного отправителя. И он довольно навязчив.

Посматриваю на бутоны. Цвет в эту секунду больше не бордовый, а кроваво-красный.

Выбегаю из ванной и захлопываю дверь.

Я будто совершила мертвую петлю. Даже сознание вылетело из тела, а душа… Душа забилась в угол.

Мне это не нравится…

* * *

– И что ты будешь делать с цветами? – Анж упорно делает вид, что увлечена микрофинансовыми организациями.

Закусив уголок губ, веду плечом.

Я бы выбросила.

– Представляешь, сегодня утром еле умылась. Розы заняли всю ванну.

– В твоем голосе слышу раздражение.

– Ну разумеется.

– И отправитель… – поворачиваю голову. Анж все еще летает в облаках, – я не знаю, кто он. Вдруг… маньяк? Или психически больной? Еще и адрес мой знает, представляешь? Кто в своем уме доставляет девушке цветы в полночь? Человек явно не в себе.

Те сообщения удалила, номер занесла в черный список. Вряд ли спасет, но хотя бы сообщений я больше не получала.

– Если цветы тебе не нужны, могу забрать?

Останавливаюсь на букве «а» в слове «финансы». Забрать?..

Мечусь от желания оставить букет себе. Пусть они и цвета крови, но пока ничего не заставило меня разлюбить мои розы. Да и оставлять то, что подарено неизвестным мне человеком м-м-м как-то стрем.

– Если унесешь на себе. Предупреждаю, нужен бульдозер.

– Охренеть!

Лекция снова поздно заканчивается. Анж упархивает птицей просить брата помочь унести мой полуночный презент.

На крыльце я одна. В институте никого не осталось.

И снова дождь. Мне в больницу надо заскочить и забрать дедушкино лекарство. Вдруг наша великолепная администрация передумала?

Спускаюсь по лестнице. Звуки каблуков звучат как выстрелы.

Ветер задувает. Темнотища.

– Лика? – доносится голос с правой стороны, где находится парковка для руководства института.

Оборачиваюсь и падаю взглядом в жестокие глаза. Брови сведены на максимум. Это говорит о недовольстве или нетерпении. Скулы резко очерчены, челюсть сжата.

Ян Борзов в одной футболке. Отмечаю его тело, покрытое татуировками. Руки, кисти, пальцы, шея. – ни одного живого места.

В этот момент до меня доходит…

Отрываю вросшие ступни от земли и, вбивая пятки в асфальт, несусь к парню.

– Ты! – тычу в его стальную грудь указательным пальцем. – Ты прислал мне цветы? Совсем лишен мозгов, Борзов?

В этот момент чувство самосохранение спит. С таким, как Ян, нельзя так. А я… Была слишком напугана вчера, чтобы быть в руках сегодня.

Ян ухмыляется и достает из заднего кармана пачку сигарет. Закуривает одну.

«Щелк» зажигалки, затяжка. Он втягивает щеки, и скулы становятся еще острее. Взгляд наполнен тьмой, несмотря на светлую радужку.

Казалось, можно выдохнуть.

И тут… Борзов хватает меня за запястье. Больно.

Разворачивает к себе спиной и прижимает к машине, к своему мощному, драконьему телу. Наваливается, выдыхает никотиновые пары мне в лицо. Кашлять начинаю, слезы глаза разъедают.

Он злобно шипит и дышит. Его дыхание ледяное.

– Не сметь со мной так разговаривать.

За три дня до

Губами выуживаю одну сигарету из пачки. Прикуриваю и всасываю яд всеми силами. Выпускаю мутный дым в едва приоткрытое окно.

Пиздато… Легко…

– Дементьева Лика, двадцать один год, студентка нашего задрипанного института, – Камиль плюет на палец и перелистывает досье.

Шелест бумаг наполняет салон тачки.

Раф тянется к моим сигаретам. Широко зевает. Время – час ночи.

– Девственница? – спрашиваю.

Кам лениво пробегается по строчкам.

Скажет «да», пусть это дело под свой контроль кто-то из братьев берет. Я пас.

На самом деле родной мне только Раф – Рафаэль, а Камиль приемный. Но с детства отец нас учил, что нет и не будет никого ближе, чем мы трое друг у друга. Он никогда не разделял нас, не восхвалял одного против другого, не наказывал лишь одного. Если виноваты, то все. Если молодцы, то… Все равно влетало всем.