— Илья, остановите их, — от страха хриплю не своим голосом. — Сделайте что-нибудь!

Илья дёрнулся, но стоящий неподалёку Кирилл, тут же его осадил:

— Стоять! Ты знаешь закон…

Илья стиснул челюсти до зубного скрежета и глухо произнёс, глядя на меня:

— Мы не можем… вмешиваться в бой вожаков. Выживет сильнейший.

— Как не можете, Илья? — не верю я.

— Таковы законы беров, — говорит напряжённо, не сводя глаз с дерущих друг друга медведей. — Но ты не волнуйся, Руслан сильный. Он… обязательно справится.

Справится…

У меня сердце кровью обливается, глядя на то, как рычат медведи, катаясь по окрашенному алым снегу. По щекам тихо катятся обжигающие слёзы. Я не в силах больше на это смотреть. Моё бедное сердечко не выдержит.

Развернувшись, Руслан впился клыками в шею Рагозина (отчего тот взревел раненным зверем) и отбросил его к краю обрыва. Хромая на одну ногу он подошёл к противнику, чтобы нанести решающий удар. Но тут, Рагозин вдруг поднялся, и они вновь вцепились друг в друга, страшно рыча и опасно балансируя на краю обрыва.

В какой момент это произошло? Я даже не поняла… Я просто почувствовала, как моё сердце ухнуло вниз, в бездонную пропасть, в одно мгновение разбиваясь на мелкие осколки. Как в каком-то бреду или на замедленных кадрах кинофильма я смотрела на то, как два огромных медведя падают с обрыва в пустоту.

Время для меня словно остановилось. Я не чувствовала своё тело — оно покрылось коркой холодного льда. Я не узнавала свой голос, сорвавшийся от крика. Он звучал будто со стороны. Не мой. Словно чужой, звенящий по натянутым от напряжения нервам.

— Русла-а-а-н! — волна вселенского ужаса наполняет каждую клеточку моего тела осознанием того, что случилось что-то жуткое, страшное и раздирающее сердце без всякой анестезии — грубо, безжалостно.

Я сорвалась с места и спотыкаясь побежала к обрыву. Шапка давно слетела с головы, волосы растрепались, выбившись из-под куртки. Глаза застилала мокрая пелена.

На середине пути меня перехватывают сильные руки. Они крепко удерживают и прижимают к твёрдому телу, не дают бежать.

Почему они меня держат? Почему не пускают? Ведь я должна… к нему… Ведь он там…

— Полина, — сдавленный голос Ильи доносится до моего бьющегося в агонии разума.

— Отпусти-и-и меня-я-я! — мой собственный голос звучит очень хрипло и надрывно. Я выворачиваюсь из его рук, но Илья не отпускает, он крепко держит, пока я бьюсь в его руках захлёбываясь слезами. — Пусти-и-и! — просипела я, чувствуя, как подгибаются колени и только сильные руки держат меня не давая упасть.

Я никогда не думала, что боль может быть настолько уничтожающей. Такой безжалостной и острой, вспарывающей не только тело, но и душу.

Нет… Это не правда. Я не верю. Это просто сон… плохой страшный сон.

Я хочу проснуться…

* * *

Я не помню, как мы оказались дома, в клане. Не помню, как спустились с горы. Всё происходящее после, было словно в тумане. А сейчас… Сейчас я лежу на кровати прикрытая тонким одеялом и смотрю в пустоту. До сих пор не могу поверить в то, что произошло. Да я и не верю. Не хочу верить.

Он жив! Я уверена в этом!

Вот сейчас вернётся Илья с поисковой группой и скажет, что он нашёл его, что с ним всё хорошо и я зря волновалась.

В такт своим мыслям я даже качала головой, убеждая себя в том, что именно так и будет. Иначе быть просто не может.

Когда с тихим скрипом открылась дверь, я невольно вздрогнула и подскочила в кровати. Смотрю на Илью пытливым взглядом полным надежды. А он смотрит на меня, хмуря брови. И я не могу прочесть ответ в его глазах. Или просто… боюсь?

— Мы его не нашли, — его голос звучит тихо и в тоже время как гром, кроша мою надежду на мелкие куски.

— Как… как не нашли? — говорю дрожащими губами.

— Они упали рядом с глубоким разломом в скалах. Рагозин упал на острые камни и разбился, а Руслан… он скорее всего провалился в расщелину, а сверху всё завалило осыпавшимся снегом. Мы пытались…, — голос Ильи дрогнул, перерастая в хриплый шёпот. — Но разлом оказался слишком глубок.

— Нет, — мои без того опухшие глаза вновь наполняются слезами. — Не-е-т! — готова взвыть — так мне больно.

Падаю на кровать и сжимаюсь в напряжённый комочек и кричу не своим голосом, что не верю… это не правда… я не чувствую.6ccad1

Илья сбрасывает куртку на пол и ложится рядом, прижимает меня к себе, гладит рукой по волосам успокаивая и, шепчет, шепчет:

— Тише, маленькая… тише, — его голос звучит ласково, но с надрывом. Он крепко прижимает меня к своей груди и качает в объятиях, как в колыбели. — Успокойся, солнышко. Тебе нельзя… Тебе нельзя так плакать, — а я вою словно раненый зверь, уткнувшись в его твёрдую грудь. — Они всё чувствуют, понимаешь… и плачут вместе с тобой.

— Кто? — всхлипнула я.

— Наши малыши.

Я ещё раз хлюпнула носом и замерла в его объятиях. Резким движением смахнула с глаз слёзы и подняла на него непонимающий взгляд.

— О чём ты?

Илья положил тёплую ладонь на мой живот и нежно погладил, а потом перевел свой взгляд на меня.

— О наших малышах, — его губы дрогнули в улыбке. — О твоих, моих и… Руслана. Они уже здесь, — его пальцы поглаживают мой живот. — Они растут, чувствуют и ждут встречи с нами.

— Откуда ты…? — воздух со свистом вырвался из лёгких и вдруг, стало нечем дышать. Словно кто-то резко перекрыл кислород.

— Мы связаны с тобой. Помнишь? Я чувствую это на генетическом уровне.

Слёзы мигом высохли на глазах. Я подняла на него немигающий взгляд и выбралась из его объятий.

О чём он сейчас? Это шутка?

Ничего не говоря, встала с кровати и направилась в ванную. Трясущимися руками роюсь в ящиках в поисках заветной коробочки. У меня их раньше много было, я покупала в аптеке тесты каждый месяц по несколько штук. Все надеялась…

Да, есть один!

Чуть позже, сижу на краю ванной, смотрю на тоненький кусочек пластика в руках и тихо плачу. Теперь уже сама не знаю отчего, от счастья или от горя. Две ярко алые полоски, как флаг горят на белом фоне. Я столько месяцев мечтала их увидеть, надеялась. И вот это случилось, как чудо, как волшебство. И вроде бы надо прыгать от радости. А я не чувствую ничего. Даже странно. Это как видеть желанный торт. Знать, что он должен быть вкусным и сладким, но попробовав не ощутить ничего, ни вкуса, ни запаха.

Илья вошёл в ванную и притянул меня в свои объятия. Обхватил тёплыми ладонями моё лицо и нежно прикоснулся к губам.

— Я люблю тебя, Полина. Я с тобой. Я рядом. И не позволю тебе впасть в отчаяние, — смотрит на меня, поглаживая подушечками пальцев щёки и стирая слезинки. — И Руслан бы не позволил. Ради наших малышей… прошу тебя, солнышко.

Тихо плачу и качаю головой. Разумом всё понимаю, а сердце сжимается от боли.

— Но… я не понимаю. Как ты… когда почувствовал?

— Там, в горах. Как только увидели тебя, как только коснулись, мы сразу почувствовали…

— Значит… Руслан тоже…, — по щекам вновь катятся обжигающие слёзы, а слова застревают в горле. — Он знал… когда…

— Конечно знал, — шепчет Илья, прижимая меня к своей груди гладит по волосам и спине. А я продолжаю всхлипывать, вжимаясь в его тело, как в спасательный круг.

Чуть позже Илья отнёс меня на кровать, всё так же не выпуская из своих объятий. Закутал в одеяло и прижал к себе. А потом мы ещё долго лежали вот так, молча, каждый в своих мыслях. И я не зала, что нас ждёт дальше. Как же мы теперь без него? Как?!!!

Год спустя

— Полина, — позвала Ксюша, заходя в дом и отряхивая с куртки крупные хлопья снега. — Собирай малышню, пойдём гулять. На улице погода сейчас шикарная, а к вечеру метель обещают. Так что давай, собирайтесь.

— Сейчас, — улыбнулась я и побежала наверх одевать моих «медвежат».

Да-да у нас родились малыши, а точнее близнецы. Мальчишки, как две капли воды похожие друг на друга. И чтобы не вводить вас в заблуждение скажу сразу, шерстью они не были покрыты и родились совершенно обычными младенцами. А межвежатами это я их так, в шутку называю. Хотя, если подумать через десяток лет они действительно станут медведями, как их отцы, когда проснётся их вторая звериная сущность, которая пока дремлет внутри каждого из них.