Когда мы покинули раздевалку, на мне костюма не было. Джефф даже не поинтересовался почему – сразу взял ее за руку и повел к шлюзу. Мне пришлось между ними вклиниться, чтобы она подписала мне бланк.
Следующие несколько дней были самыми длинными в моей жизни… Джеффа я видела всего один раз. Он ехал по бульвару Дианы. Естественно, с этим блондинистым чучелом.
И хотя больше я его не встречала, я знала, что происходит. Он пропускал занятия и три ночи подряд водил ее в «Дункан Хайнс», в зал с видом на Землю. Меня это не касается. Пускай теперь она учит его танцевать. Надеюсь, у нее это лучше получится. Джефф – свободный гражданин, и если он такой кретин, чтобы пропускать школу и недосыпать из-за какой-то грудастой землеройки, – это его дело!
Но он не должен пренебрегать интересами фирмы!
Ведь «Джоунс и Хардести» жутко загружены работой. Мы проектируем звездный корабль «Прометей». Больше года вкалывали как проклятые, света белого не видели, летали и то раз в неделю, а это чего-то стоит.
Конечно, сейчас звездный корабль – утопия. Нет подходящей силовой установки. Но скоро произойдет технический переворот и будут построены реакторы с конверсией массы – а значит, и звездные корабли. По крайней мере, так говорит мой папа. А уж он-то точно знает. Отец – главный инженер лунного отделения «Спейс лайнс» и читает лекции по теории Ферми в Институте Годдарда. Поэтому мы с Джеффом строим межзвездный корабль, основываясь на его предположениях. Наше детище снабжено замкнутой системой жизнеобеспечения. Здесь есть все: жилые и подсобные помещения, поликлиника, лаборатории.
Отец считает, что это так, полезная тренировка, но мама лучше его разобралась. Она математический химик в «Дженерал синтетик оф Луна» и почти такая же умная, как я. Мама отлично знает, что к моменту создания двигателя, когда другие фирмы только начнут суетиться, у «Джоунс и Хардести» уже будет готовый проект.
Вот почему меня бесило, что Джефф расходует время на эту мымру. Раньше мы старались не терять ни минутки. Джефф появлялся после обеда, мы быстро делали уроки и сразу принимались за дело. Это были счастливые часы. Мы проверяли друг у друга расчеты и ломали головы над чертежами. Но в тот же день, как я познакомила его с мисс Ариэль Брентвуд, он не соизволил явиться. Я сделала уроки и не знала, как быть: то ли начинать без него, то ли еще подождать – мы проводим серьезное изменение защиты силовой установки, – когда мне позвонила его мать.
– Дорогая, Джефф просил передать, что обедает с туристкой и не сможет прийти.
Мисс Хардести выжидательно смотрела на меня, поэтому я изобразила удивление и сказала:
– Джефф думал, что я его жду? Он что-то напутал.
Не думаю, что она мне поверила, потому что слишком быстро со мной согласилась.
Всю ту неделю я мучительно привыкала к мысли, что «Джоунс и Хардести» – конец. Джефф больше не отменял встреч. Ведь он их и не назначал. По четвергам после обеда мы обычно летали, если никто из нас не был занят с туристами. В этот четверг он не позвонил. Я прекрасно знала, где он – с ней, на катке в Фингаловой пещере[136].
Я осталась дома и работала над «Прометеем». Пересчитывала массы и моменты инерции гидропонических ферм и складов с учетом изменений, введенных в защиту. Но выходило с ошибками. Я все время ошибалась. Дважды забывала логарифмы, так что пришлось лезть в таблицу. Я настолько привыкла обо всем спорить с Джеффом, что мой мозг просто отказывался нормально работать.
В какой-то момент мой взгляд упал на заголовок спецификации, которую я правила. Там стояло «Джоунс и Хардести» – как и на всех остальных листах. Я сказала себе:
«Холли Джоунс, брось валять дурака. Ясно, что это конец. Ты ведь знала, что рано или поздно он в кого-то влюбится».
«Конечно… но не в землеройку же!»
«И все же он сделал это. Какой же ты инженер, если не можешь взглянуть правде в глаза? Она красива и богата, заставит своего папашу пристроить Джеффа на Земле. Слышишь? На Земле! Так что подыскивай себе другого партнера… или организуй собственное дело».
Я стерла надпись «Джоунс и Хардести», вывела «Джоунс и компания» и уставилась в одну точку. Потом стала стирать и это, но получилось пятно, на него упала слеза. Это уж было совсем глупо!
В следующий вторник родители обедали дома. Это меня несколько насторожило, потому что папа обычно обедает в порту.
Если вы не космический корабль, то не рассчитывайте, что мой папочка обратит на вас внимание. Но сегодня он вдруг заметил, что я заказала себе только салат, да и тот не поела.
– В этой тарелке не хватает восьмисот калорий, – сказал он. – Ты не сможешь летать без топлива. У тебя все в порядке?
– Спасибо, у меня все хорошо, – ответила я с достоинством.
– Хм… Припоминаю, ты хандришь уже несколько дней. Может, стоит показаться врачу? – Он глянул на маму.
– Мне не нужен никакой осмотр!
Вовсе я не хандрила. Подумаешь, не молола языком. Не имею права, что ли? И я терпеть не могу, когда меня ощупывают эти доктора, поэтому на всякий случай добавила:
– Я мало ем, потому что после обеда собираюсь летать. Но если тебе так хочется, могу заказать себе целую гору мяса с картошкой, а потом завалиться спать.
– Ну-ну, не злись, воробушек. Я не хотел тебя доставать. Как полетаешь, перекуси… и передай привет Джеффу.
Я процедила сквозь зубы:
– Ладно, – и, извинившись, вышла из-за стола.
Намек на то, что я, видите ли, не могу летать без мистера Джефферсона Хардести, был для меня унизителен, но я сдержалась.
Папа бросил мне вслед:
– Не опаздывай к ужину.
А мама сказала:
– Джейкоб! – И добавила мне: – Летай, пока не надоест, дорогая, ты давно не тренировалась. Ужин будет на плите. Заказать тебе что-нибудь вкусненькое?
– Мне то же, что и всем.
Еда меня совершенно не интересовала, что на меня совсем не похоже. Направляясь к Пещере летучих мышей, я даже подумала, уж не подхватила ли чего-нибудь. Но лоб не горел, да и желудок был в порядке.
Вдруг меня пронзила жуткая мысль: что, если я ревную? Нет, невозможно. Я не какая-нибудь чувствительная барышня, а деловая женщина. Джефф был моим партнером и товарищем. Под моим руководством он мог бы стать великим конструктором, но наши отношения были просты и безыскусны: каждый из нас ценил интеллект другого, и без всяких там штучек. Деловая женщина не может себе этого позволить. Сколько полезного времени угробила, например, моя мама, чтобы выносить меня!
Нет, я не могла ревновать, я просто заболела оттого, что мой партнер связался с землеройкой, вот и все. Джефф плохо разбирается в женщинах. Кроме того, он ни разу не был на Земле и не представляет, что это такое. Если она соблазнит его уехать на Землю, с «Джоунс и Хардести» покончено.
И я чувствовала, что найти замену «Джоунс и Хардести» будет непросто, так что «Прометей» никогда не будет достроен.
Я пришла к этому грустному выводу у самого входа в Пещеру летучих мышей. Мне не очень-то хотелось летать, но тем не менее я прошла в раздевалку и надела крылья.
Почти все, что написано о Пещере летучих мышей, неверно. Это резервуар городского воздухохранилища. Воздух нагнетается сюда очистительными насосами, работающими на большой глубине. Такие воздухохранилища есть в любом городе. Нам просто повезло, что наше достаточно велико и в нем можно летать. Специально его не строили. Это большой вулканический пузырь диаметром мили две. Если бы в прошлом здесь произошло извержение, то он превратился бы в кратер.
Туристы иногда жалеют нас, лунарей, за то, что мы лишены возможности плавать. Я как-то раз попробовала в Омахе. Вода попала мне в нос, и я жутко перепугалась. Вода для того, чтобы пить, а не для того, чтобы в ней барахтаться. Я предпочитаю летать. Я слышала, как землеройки говорят: «О да, мы летали много раз». Но это не полет. Я проделала то, что они имеют в виду, между Уайт-Сэндз и Омахой. Я чувствовала себя ужасно, меня тошнило. Эти их штуки не внушают доверия.
