— Привет, Добрыня!

Он повернулся и, увидев меня, положил ручку в тетрадь, закрыл её и сказал:

— Здравствуй!

— Есть у тебя сейчас время сходить позаниматься в зал?

Добрыня улыбнулся. Он не скрывал своей радости и с готовностью ответил:

— Пойдём!

Пока мы шли, я поинтересовался:

— Ты откуда?

— Из Новосибирского Академгородка, я там учился в университете.

— Ты доучился?

— Нет.

— Тебя отчислили?

— Нет. Сам ушёл. Это длинная история. Если будет у тебя желание, я расскажу как-нибудь.

Перейдя в зал, мы, немного поразмявшись, стали спарринговаться. На мой взгляд, для того, чтобы действительно научиться драться, необходимо как можно больше спаррингов и, в идеале, с разными противниками, из разных школ и направлений.

Мои тренировки, ещё дома, состояли из спаррингов, длящихся практически всё время занятий, с минимальными перерывами на растяжку и отработку ударов на мешке. На разминку я старался уделять как можно меньше времени, так как знал: случится драться на улице, разминаться мне не дадут. Приучив тело к разминкам, без разминки можно получить травму. Ещё я был сторонником жёстких спаррингов. Необходимо не только точно и сильно наносить удары, но и уметь их держать. Бесконтактное карате я называл мастурбацией. Удовольствие есть, а пользы никакой.

В тот день мы занимались долго. Я щадил Добрыню, он мне казался незащищённым и открытым. После спаррингов я перешёл к изложению теории ведения рукопашного боя. Говорил о психологии бойца, о его эмоциональном настрое. Добрыня слушал меня внимательно, почти ничего не говорил. Я чувствовал себя старым учителем из китайского фильма об ушу, а Добрыню жадным до знания учеником.

Сейчас, глядя на ту ситуацию, я вижу её забавной. Он сам вправе был назваться моим учителем, так как уже в тот момент, сам того не ведая, я стал его учеником.

Тогда, не зная, в сущности, человека, я судил о нём по тем немногим действиям, которые он совершал. Причём совершал он их осознанно, пытаясь создать у меня (да и не только) о себе то мнение, которое далеко от действительности. Намного позже, когда уже лучше узнал Добрыню, я понял это.

С Добрыней мы договорились встретиться на следующий день. Мы пошли в зал и позанимались часика полтора интенсивным мордобитием. Я показал очень хитрый удар ногой в прыжке и с разворотом в воздухе вокруг себя. Добрыне этот удар понравился и он решил взять его на вооружение. Затем мы сели отдохнуть и меня вновь потянуло на теорию. Я стал рассказывать о различиях японского каратэ и китайского ушу. Упомянул про конфуцианство и даосизм. Как эти две религии повлияли на ушу.

Дослушав с неподдельным вниманием меня до конца, Добрыня спросил:

— А ты читал книгу Лао-Цзы «Дао Дэ Дзин»?

— Нет, а ты?

— Читал, я её наизусть знаю.

— Не может быть!

— Может. Она маленькая, у меня она есть здесь. Я её в тетрадку переписал. Хочешь, я тебе её дам почитать?

— Конечно, хочу!

— Она у меня в казарме, пойдём, возьмёшь.

Ещё до армии мне были интересны учения, связанные с ушу и каратэ. Я пытался искать книги на эту тему. Но такого рода литература не издавалась у нас в стране большими тиражами, а некоторая из неё была под запретом вследствие чуждой нам идеологии. Всё, что мне удавалось достать — это размышления советских академиков на тему буддизма, дзэн-буддизма, даосизма и т. д. А тут мне в руки попадает почти первоисточник. Я был очень обрадован, когда у меня наконец-то появилась возможность прочесть «Дао Дэ Дзин». Перечитав тетрадь пару раз, я стал переписывать её себе.

Теперь мы с Добрыней встречались часто. Выяснилось, что он очень много знает о буддизме, даосизме, да и о прочих религиях тоже. А мне тогда это было интересно. Мы гуляли по территории части, я задавал вопросы, он рассказывал. Его способность запоминать меня удивляла, он мог цитировать страницами. Он прекрасно владел английским и немецким языками. Увлекался сочинением стихов на английском языке. Неплохо разбирался в электронике. Иногда я его видел с тетрадью, где он производил какие-то сложные математические вычисления. Мне казалось, он знал всё, что у него ни спроси.

Как-то раз, когда мы шли в зал позаниматься рукопашным боем, Добрыня спросил у меня:

— Хочешь, я научу тебя, как войти в состояние, которое необходимо бойцу в решающий момент схватки, когда не хватает сил и бой, возможно, будет проигран, а поражение ни в коем случае нельзя допускать? Когда сражаешься не в спортивном зале, а с реальными врагами.

— Конечно, хочу!

Мы остановились.

Добрыня показал мне, как надо вдохнуть и выдохнуть воздух.

— Не делай это без надобности, иначе пробудишь много агрессивной силы, которую потом не будешь знать, куда деть.

— Хорошо, постараюсь без надобности не применять этот приём.

Мы вошли в зал. Переобувшись, начали спарринг. В один из моментов я заметил, что Добрыня сосредоточился и попытался выполнить тот удар ногой в прыжке с разворотом, который я ему недавно показал. Не желая мешать Добрыне совершать столь сложные выкрутасы, я сделал шаг назад. И стал свидетелем того, как мой партнер по спаррингу, неуклюже перевернувшись в воздухе, потерял координацию в пространстве и рухнул на пол, не устояв на ногах. Я подал ему руку и помог подняться.

— Ты знаешь, почему я упал?

— Ты не в достаточной мере отточил этот удар. Нога должна идти в сторону противника лишь в последний момент, а ты с самого начала её уже выкинул вперёд. Руки необходимо держать как можно ближе к себе, не следует размахивать ими, как птица крыльями. Разворот тела должен быть вокруг своей оси, которая расположена перпендикулярно полу. Только в этом случае возможно сохранить равновесие.

— Нет, — Добрыня загадочно взглянул на меня. — Я упал от знаний. Не зная техники этого удара, мне удалось бы сохранить равновесие и без тех умностей, которые ты тут наговорил.

— Но мы всегда чему-то учимся и получаем знания, — в недоумении возразил я. — Без знаний невозможен прогресс в обучении.

— Ты не совсем прав. Ты говоришь так, потому что тебя научили думать, что знания — благо.

— Конечно, благо! Без них не было бы ничего: ни техники, ни культуры, ни эволюции общества, знания помогают нам жить.

— Хорошо! По этому поводу я хочу рассказать тебе анекдот. Дело происходит в институте. Навстречу друг к другу идут по коридору студент и профессор. Когда они поравнялись, студент спросил: «Профессор, можно задать вам вопрос?» — «Да, конечно». — «Когда вы спите, то куда кладёте свою бороду, на одеяло или под одеяло?» Профессор задумался и ответил: «Не знаю». Через неделю тот же профессор и тот же студент вновь встречаются в коридоре. Раздражённый, с синяками под глазами профессор выговаривает студенту: «Из-за вас, голубчик, я уже неделю спать не могу. Когда кладу бороду на одеяло — неудобно, и когда под одеяло, тоже неудобно».

Анекдот мне понравился — в нем была доля истины.

Выдержав паузу, Добрыня спросил:

— А теперь ответь мне, в чём разница между такими понятиями, как знание и мудрость?

— Я никогда не задумывался над этим. Мне кажется, здесь нет большой разницы, — без размышления ответил я.

— Ошибаешься! Каждое слово несёт свой смысл, и даже если их называют синонимами, то всё равно между ними есть различия. А именно различие между знаниями и мудростью, кажущееся тебе почти неуловимым, послужило крушению древней ведической цивилизации, жившей в гармонии с природой, гармонии внутри своего общества, и главное — в гармонии каждого человека с самим собой. Знание — это информация, полученная от кого-то, через общение, книги, средства массовой информации либо вследствие своего пережитого опыта.

Мудрость — это единственно верные, осмысленные действия, основанные на непосредственном восприятии окружающей среды, в которой находится человек. На том восприятии, которое не передаётся никакими известными науке способами, а черпается прямо из пространства, из времени между прошлым и будущим. Мудрость — это умение быть в потоке времени, чувствовать ситуацию и всегда адекватно ориентироваться в ней.