И… мы начали танцевать.

Принц танцевал изумительно. Вальс был классический — шаг, поворот, легкое кружение, смена направления. Все, как в лучших традициях этикета, только вот мое сердце при этом стучало вовсе не от ритма музыки, а от количества кипящих эмоций внутри.

Дэриан вел уверенно, но мягко, не оставляя мне шансов сбежать или случайно наступить ему на ногу. Хотя желание было. О, как было.

— Ты напряжена, — заметил он с легкой усмешкой, прокручивая меня на месте.

— А ты — слишком довольный собой, — парировала я, кидая взгляд через плечо. Она все еще стояла рядом с герцогом. Улыбалась. А Рэйрн… Рэйрн что-то ей говорил.

У него было лицо как у мужчины, который не знает, то ли запустить в кого-то кинжал, то ли бокал, то ли… вообще всех послать и уехать в горы пить чай с медведями.

— О-о-о, моя невеста ревнует, — заметил Дэриан. — И не меня.

Испепеляющий взгляд на принца был не запланирован. Он сам напросился.

И вообще — не ревную я! Просто... любопытно. Ну подумаешь, кто-то подошел к герцогу. Женщина. Симпатичная. С длинными ресницами. И с талией, как у обнятого удавом стебля сельдерея. Но это не повод думать, что я ревную.

Танец, к счастью, закончился.

Я чинно поклонилась, как учили: ровная спина, мягкое движение, в нужный момент взгляд в пол. Внутри меня, конечно, бушевал тайфун эмоций, но внешне я была воплощением аристократического самообладания.

Вот она я, девочка, которая в прошлой жизни училась по фильмам и сериалам, а теперь играет светскую даму, как будто делала это с пеленок. Спасибо, дорогие костюмные драмы — пригодились. Особенно сцена из «Гордости и предубеждения», где Лиззи так недобро смотрела на Дарси, а потом все равно вышла за него. Ох, чувствую, будет у меня та же история. Только хуже. Потому что у меня тут два Дарси. И оба с манией величия.

Но вернемся к важному: к той девушке.

Она все еще была рядом с Рэйрном. И... передала ему бокал.

И все бы ничего, но я отчетливо почувствовала, как нагрелось ожерелье. То самое, что определяет наличие яда. Сначала — легкий жар. Потом — тревожный укол в грудь. А потом ожерелье начало буквально обжигать кожу.

— Мерзавцы, — выдохнула я, и резко потянула принца на себя, делая шаги в сторону герцога.

Шелк моего платья тяжело колыхнулся, как волны перед бурей. От каблуков по мрамору раздался звонкий щелчок — хищный и решительный. Золоченые зеркала зала отражали нас со всех сторон, и я видела, как в отражении вспыхнули глаза Дэриана.

— Ты хочешь познакомиться с ней? — ехидно поинтересовался он, наклонив голову, как будто предвкушал спектакль. Но я уже не слышала его — кровь шумела в ушах, и я чувствовала, как ожерелье на шее нагревается, словно сама магия протестует против грядущего глотка.

Мы остановились у небольшой группы знати — лорды, дамы, перья в прическах, благородные ливреи и изысканные улыбки. Все, как полагается: не светский вечер, а ожившая гравюра. Я изобразила легкий кивок, будто бы интересовалась политикой Восточных рубежей, а сама не отрываясь следила за тем бокалом в руке Рэйрна.

Он казался расслабленным. Естественным. Безупречно-холодным. Словно вокруг не витал яд, а дам не подстерегала смерть под маской фиалки.

И когда герцог поднял бокал, чтобы поднести его к губам, у меня все сжалось внутри.

Я сорвалась.

Не как принцесса, не как аристократка, а как пантеренок, бросившийся спасать свою добычу.

Вырвалась из руки принца, подняв юбки, как девица с балкона в трагедии третьего акта, и бросилась вперед, как заправский дуэлянт. Только без шпаги. И с гораздо большим драматизмом.

— Нет-нет-нет-нет! — только и крутилось в голове.

Вокруг кто-то вскрикнул — то ли от удивления, то ли от моего маневра.

Я влетела в зону ближнего герцогского космоса и выхватила бокал прямо из его руки, чуть не сбив при этом локтем лорда с орденами.

Рэйрн замер.

На долю секунды между нами повисло молчание, как перед разрядом молнии. Я встретилась взглядом с той самой девушкой.

Господи, какие у нее были наглые глаза.

Хищница. Настоящая.

Тихая змея в шелковом платье цвета переспелой сливы, усыпанном блестками, как чешуей. Она стояла с идеально прямой осанкой, как будто уже репетировала свою речь на похоронах герцога — и явно не как его вдова. Ее бровь изогнулась, как изящный клинок, а на губах появилась легкая, почти дружелюбная улыбка. Почти. Но не для меня.

— Прошу прощения, милейшая, — произнесла я с самой широкой, самой светской и самой воспитанной улыбкой на лице, — мой жених не пьет.

В зале ахнули. Один за другим, словно вспышки фейерверка.

Кто-то чуть не подавился шампанским, кто-то уронил веер. Рэйрн приподнял бровь. Медленно. Опасно.

Я же мысленно аплодировала себе за выдержку, потому что руки уже дрожали от напряжения, а ожерелье жгло кожу так, будто кто-то пытался зажарить меня живьем — причем на живом огне, без соли и перца.

И тут — удар.

Точнее, предательство.

Каблуки.

Мои прекрасные, длинные, грозные, высокомерные каблуки, которые до этого момента не подводили.

Я почувствовала, как один из них скользнул по мрамору, поддался, и нога подвернулась.

— О, нет... — пронеслось в голове, прямо перед тем, как земля пошла из-под ног.

Я пыталась удержать равновесие, но в руке был бокал, в другой — подол платья, а в сердце — хаос.

Следующее, что я помню — вино (или что там было?) вылилось прямо на платье той самой девушки.

Она сначала даже не поняла.

Открыла рот.

Над бровями — удивление, на губах — недоумение.

В зале воцарилась гробовая тишина.

Можно было услышать, как где-то в углу икнул магистр экономической магии.

И вдруг... ее кожа зашипела.

Буквально.

Как будто под платьем у нее пряталась сковородка, и вино попало прямо на раскаленную поверхность.

На открытых участках кожи — на плечах, на декольте — начала проступать язвенная сыпь, бугристая, красная, страшная, как будто кто-то плеснул на нее кислотой.

Девушка завыла. По-настоящему. Пронзительно. Так, что даже люстра дрогнула.

Толпа вздрогнула.

Кто-то прикрыл рот перчаткой. Кто-то отшатнулся. Кто-то... шепнул:

— Отрава!

— Светлые боги, — выдохнул кто-то сбоку.

Началось. Разборки века.

Одну даму увезли под руки. Вторую откачивали целительницы, как могли. А третья, кажется, притворялась мертвой, чтобы не отвечать на вопросы. На званом ужине, в сердце столицы, в окружении всей знати королевства — герцога пытались отравить. В который уже раз, к слову. Я прямо не знаю, с кем у него такие теплые отношения, что его регулярно пытаются отправить в мир иной с помощью химии.

Если бы у меня на каждый такой случай был медяк, я бы уже открыла собственную аптеку.

Принц Дэриан занялся делами всерьез. Руководил сыщиками, охраной, раздавал приказы, и, честно говоря, выглядел так, будто собирался перевернуть весь замок вверх дном и еще раз — вбок. Его было много. Он был везде. И каждый маг, каждая служанка, каждый чиновник уже ощущали, что будут допрошены лично. И, скорее всего, с пристрастием.

А вот герцог...

Герцог был тише.

Но от этого — только страшнее.

Он подошел ко мне быстро, с той сосредоточенностью, от которой обычно начинают срываться замки. Сначала я даже не поняла, что он делает — пока не поднял меня, как мешок картошки, и не закинул себе на плечо.

— Что... что ты делаешь?! — зашипела я, дрыгая ногами, как приличная дама, которую похитили среди бела бала.

Он не ответил. Просто молча шел по коридору, не обращая внимания на взгляды. А ведь взгляды были. Люди отшатывались от нас, прятали лица за веерами, даже магистр философии чернокнижия чуть не уронил свою трость.

А герцог шагал. Суровый, величественный, свирепый. Как будто мне в письмах угрозы шлет, а не несет в обнимку.

И вот — пустой кабинет. Судя по запаху пыли и старых пергаментов, сюда никто не заходил со времен основания Академии.