Когда он перенес последний мешок, была четверть первого. Дегустаторы уже ушли на ленч. Тигр стал около Тома, и они вместе спустились на два лестничных марша ниже — к выходу на улицу. При виде входной двери тигр испугался и попятился. Том постоял секунду, а потом молча вышел и стал на ступеньках, и дверь за ним захлопнулась.

Капитан Хьюзинга и шеф Блай наблюдали из окна комнаты третьего этажа в доме напротив.

Томас Трейси вышел и теперь стоял перед входом к «Отто Зейфангу» точно в назначенное время.

— Сколько сейчас? — спросил Блай.

— Полпервого, — ответил Хьюзинга. — Вы верите, что это… произойдет?

— Что-то уже произошло — вы слышали, какие сводки поступают каждые полчаса?

— Да, слышал.

— Четыре часа подряд все спокойно!

— Да. Так вы верите, что это произойдет?

— Ну а если даже нет? Посмотрите на него: разве он сумасшедший?

— Самый настоящий, — неожиданно сказал Хьюзинга. — Такой же, как вся эта затея. Я ошибся. Я ничего не понял. Вон мы повесили вывеску — «Отто Зейфанг». Отто Зейфанг уже три года как умер. В доме товарный склад, а не контора по импорту кофе. Сейчас и шесть лет назад — совсем не одно и то же. Он — сумасшедший, самый настоящий, но все равно не такой сумасшедший, как я. Поверить, чтобы кто-нибудь мог вернуть прошлое, победить то, что от начала времен разбивает человеческие сердца! Это невозможно сделать. Невозможно, и все. Мне жаль его, он безумен. Он не знает, но он должен будет вернуться в «Бельвю», и девушка тоже. Ничего не произойдет, шеф. Простите меня. Я уйду в отставку. Я искренне верил, что он это сделает, но поверить в это было чистым безумием. Ничего не произойдет.

— Ну а как быть с тем, что уже произошло? — спросил Блай.

— Случайное совпадение, — ответил Хьюзинга. — А потом, такое бывало и раньше. Я поднимал архивы: в декабре 1882 года было семь часов, в течение которых тоже ничего не произошло. В марте 1896-го — одиннадцать часов, в июле 1901-го — пять, в августе 1908-го — девять. Такое бывало.

— Правильно, — сказал Блай. — Но откуда вы знаете, что одновременно не происходило что-то другое — такое, о чем никто не знает? Что-то другое оставшееся незамеченным.

— То есть, по-вашему, что-то должно еще произойти?

— По-моему, уже произошло, и… послушайте: не возвращайте их в «Бельвю».

— Я дал слово доктору Скаттеру. Через несколько минут я повезу их назад, а потом сразу же подам в отставку.

— Вам не надо подавать в отставку. Неужели мы не сможем как-нибудь замять эту историю? Мы уже делали это не один раз. Ваше место остается за вами, вам не о чем беспокоиться. Допустим, все провалится — кому до этого дело?

— Мне, — ответил Хьюзинга.

И тут они увидели на Уоррен-стрит Лору Люти.

Они увидели, как Томас и Лора встретились. Увидели, как они улыбаются друг другу. Увидели, как двигаются их губы. Увидели, как Лора поднимается к Тому по ступенькам. Увидели, как он обнимает ее. Увидели, как ее руки обвивают его шею. Увидели, как стоят и смотрят на это Пиберди, Рингерт, Шайвли и Пингицер. Увидели, как Томас Трейси, собираясь идти, взял Лору под руку и приоткрыл входную дверь.

Не распахнул, а чуть-чуть приоткрыл ее.

И тогда они увидели, как тигр Тома Трейси вышел и стал рядом с Лорой Люти.

Это была черная пантера, прихрамывающая на правую переднюю ногу. Если бы не хромота, это была бы самая красивая черная пантера, которую кому-либо доводилось видеть.

Они увидели, как Том Трейси, Лора Люти и тигр Тома Трейси вместе пошли по Уоррен-стрит. Увидели, как они вошли в складское помещение, на стенах которого висели теперь картины с изображениями животных.

А через некоторое время они увидели, как Томас Трейси и Лора Люти вышли оттуда и направились к докам в конце Уоррен-стрит.

И еще они увидели, что тигра с ними нет.

Блай и Хьюзинга сбежали вниз по лестнице, выскочили на улицу, пересекли ее и вбежали в здание, из которого только что вышли Том и Лора. Слу и Сплайсер стояли и ждали их.

— Который из вас Слу? — спросил Блай.

— Я, сэр, — ответил один из них.

— Прекрасно, — сказал Блай. — Расскажите мне, что вы сейчас видели.

— Я видел, как молодой человек и девушка вошли сюда и осмотрели все картины на стенах, — сказал Слу, — а потом ушли.

— А еще что? — спросил Блай.

— Больше ничего, сэр.

— Теперь вы, Сплайсер, расскажите подробно, что вы видели.

— Я видел то же самое, сэр.

— Вы уверены?

— Так точно, сэр.

— Возвращайтесь на свои участки.

Двое молодых полицейских ушли.

— Ну, — спросил Блай Хьюзингу, — что вы на это скажете?

— Просто не знаю, что сказать. Вы ведь видели тигра, правда?

— Я видел тигра.

— Вы ведь не просто… говорите это? Вы видели, как Трейси открыл дверь? Видели, как тигр вышел и стал рядом с Лорой, — правда?

— Да, я все это видел.

— Но Слу и Сплайсер не видели тигра.

— Да, не видели.

— И тигр исчез.

— Да, исчез.

— Куда делся тигр?

— Я не знаю, — ответил Блай.

— Если вы не против, я хотел бы получить на остаток дня увольнительную.

— Вы выполнили свою работу. Чем думаете сейчас заняться? Пойдете на бейсбол?

— Нет, — ответил Хьюзинга, — пожалуй, схожу ненадолго в церковь святого Патрика. А потом, пожалуй, домой. Мне не терпится увидеть жену и малышей.

— Да, — сказал Блай. — Идите.

Хьюзинга обошел помещение, рассматривая одну картину за другой, а потом вышел и зашагал к церкви святого Патрика. Теперь картины стал рассматривать Блай. Посмотрев все, он вернулся бросить еще один, последний взгляд на картину, где был изображен спящий в пустыне араб, над которым стоит лев.

После этого он вышел на улицу и направился в церковь святого Патрика.

Такова история Томаса Трейси, Лоры Люти и тигра, имя которому — любовь.

Перевод с английского Р. Рыбкина

В последнюю минуту перед подъемом Стронг повернул древолифт с таким расчетом, чтобы оказаться спиной к стволу. Чем меньше он будет сейчас смотреть на дерево, тем лучше. Но лифт был немногим сложнее треугольной стальной рамы, подвешенной за один из углов на тонком, как нить, тросе, и поэтому, не пройдя и ста футов, он вернулся в исходное положение. Нравилось это Стронгу или нет, дерево с самого начала решило навязать ему свое общество.

Ствол находился от него футах в пятнадцати. Более всего он напоминал Стронгу скалу, огромную живую скалу с буграми коры длиной от восьми до десяти футов и с трещинами глубиной до четырех — этакую древесную стену, уходящую ввысь, в величественное зеленое облако листвы.

Он не собирался смотреть вверх, но взгляд его сам собой поднялся вдоль ствола. Он быстро опустил глаза. Чтобы обрести внутреннее равновесие, он взглянул вниз, туда, где на постепенно уменьшавшейся деревенской площади виднелись знакомые фигуры трех компаньонов.

Сухр и Блюскиз, покуривая свои первые утренние сигареты, стояли на древнем могильном холме. Стронг находился слишком высоко, чтобы рассмотреть выражение их лиц, но он почти не сомневался, что тупые черты Сухра дышат упрямством и злобой, а Блюскиз клокочет от бессильной ярости, как затравленный буйвол. Райт стоял приблизительно в тридцати футах от подножия дерева, у пульта управления лебедкой. Лицо его наверняка оставалось таким же как всегда, разве что чуточку напряглось от волнения, однако по-прежнему выражая странную смесь доброты и решительности, — лицо, по которому безошибочно угадывался руководитель.

Стронг перевел взгляд на окружавшие площадь домики. Сверху они выглядели еще очаровательнее. В золотисто-багровом сиянии Омикрона Сети яркими красками переливались коньки крыш, многоцветные зайчики танцевали на пряничных фасадах. В ближайших домиках сейчас, естественно, никого не было — деревня в радиусе трехсот футов от подножия дерева опустела, и эту часть ее огородили веревкой. Но когда Стронг взглянул на домки, ему вдруг пришла в голову фантастическая мысль: ночью в них поселились феи теперь хозяйничают там вовсю.