Камила стала главным дизайнером линии. Её талант к рисункам превратился в бизнес. Она разрабатывала не только этикетки, но и целые линейки упаковок, флаконов, даже парфюмерных форм. Её работы стали признанными в художественных кругах. Она так и не вышла замуж — не потому что не могла, а потому что не хотела. Она была свободна.

Мачеха, мадам Розетт, претерпела неожиданное перерождение. Её брак с бывшим кавалером юности, месье Басселем, оказался тихим, но на удивление тёплым. Впервые она не играла роль, а была собой. Он научил её варить настоящий кофейный ликёр, и они вместе открыли маленькое кафе при фабрике, где подавали сладости по старым рецептам. Она стала наставницей для нескольких юных девушек, жаждущих утончённости и вкуса.

Аделина, вторая дочь, нашла себя в театре. Её пафос и позирование оказались не пустыми капризами — у неё был дар. Она переехала в столицу, где выступала на сцене. Её сценическое имя — Лина де Роуз — украшало афиши лучших спектаклей.

А Сюзанна? Она не стала королевой. Но стала тем, кем мечтала быть: свободной. Она управляла ароматной империей, империей знаний и прикладной красоты, но не растворилась в бумагах. Каждый день она находила время для себя. Читала. Гуляла по саду. Принимала чай с выпускницами.

Иногда приходили письма из далёких городов. Девушка из мастерской писала: «Я использовала ваш рецепт крема. Мой муж больше не боится прикасаться к моим рукам — говорит, они пахнут весной». Или: «Я открыла школу в горах. Сначала пришли только двое. Теперь нас десять. И все мечтаем увидеть вашу академию».

На столе лежала книга. Сюзанна сама переписала несколько глав для будущего издания — о том, как сохранить себя, когда мир пытается перекроить тебя под себя. Она назвала её просто: «Наследство для Сюзанны».

— Можно? — Лука, в белом льняном костюме, вышел на веранду. — Тебе опять пишет твой адепт из Тарейна. Говорит, местный губернатор заинтересовался вашими шампунями.

— Им тоже не по вкусу местное мыло?

— Им не по вкусу местная монополия. Но с такими партнёрами, как ты, им придётся меняться.

— Я не ломаю системы. Я просто даю людям выбор. А они уже решают сами.

Он поцеловал её в висок.

— Я тоже сделал свой выбор. И ни разу не пожалел.

Солнце клонилось к закату. На скатерти остались тени от цветов, чайных чашек и рук, которые только что касались друг друга.

И было в этом нечто завершённое. Но не окончательное.

Потому что настоящая история, как хорошая песня, не имеет конца. Она просто переходит к следующей строфе.

И пусть каждая героиня, что откроет эту книгу, напишет свою.

Конец.