Саша побаивалась, как бы ее не остановил патруль. Документы не подведут, но если патрульные вздумают покопаться в кошелке...

Она быстро шагала по улице, присматриваясь, где же та столовая для немцев, куда ей надо было прийти прежде всего. Из объяснений Шевченко Саша помнила, что столовая — в центре, фашисты заняли под нее школьное здание.

«...Вот это, наверное, она и есть!» Саша замедлила шаг, проходя мимо длинного одноэтажного беленого дома, возле которого грудой лежали школьные парты. Некоторые из них были расколоты, рядом на земле белела щепа. «На дрова фашисты пустили... — сжала губы Саша, — учились здешние ребята, а теперь нет школы. И у нас в Рогозцах, если немцы придут, то же самое будет».

Замедлив шаг, Саша прошла мимо школы. Немцев не было видно: наверное, завтрак уже кончился и они разошлись. Тем лучше.

Присмотревшись, где вход на кухню — там и валялись выброшенные парты, — Саша подошла к нему. Из полуоткрытой двери тянуло паром, доносилось бряканье посуды.

Саша вошла в дверь. Справа у стены, спиной к ней, возле большой оцинкованной мойки стояла девушка в косынке и белом халате, подпоясанном полотенцем, и вытирала тарелки.

— Можно мне увидеть Лиду? — спросила ее Саша.

— А вы кем ей приходитесь? — обернулась девушка, внимательно всматриваясь в Сашино лицо.

— А вы — Лида?

— Так зовут...

— А я — Вера. Мне сказали — здесь подходящая работа есть.

После этих слов с лица Лиды мигом сошло выражение настороженности: слова, которые ей только что сказала Саша, были условленным паролем. Бросив взгляд на кошелку, которую Саша держала в руке, Лида быстро шепнула:

— Давай пока сюда! — и, взяв кошелку, засунула ее куда-то в угол.

— А теперь пойдем оформляться.

Лида привела Сашу на кухню и представила повару. Это был солидный усатый дядька. Сосредоточенно прищурив глаза, он сидел у края длинного кухонного стола и степенно потягивал чай из большой кружки.

— Вера, подружка моя, — представила Сашу Лида, — я вам говорила про нее.

К удивлению Саши, повар не стал ее ни о чем расспрашивать. Может быть, потому, что Лида все о ней уже рассказала раньше? Повар только посмотрел на нее пристально, как бы оценивая, на что она способна, и спросил:

— Буфетчицей справишься?

Саша не стала размышлять. Буфетчицей так буфетчицей.

— Справлюсь.

— Ну и добро. А пока обожди. Перед обедом шеф придет, доложу ему про тебя.

Лида увела Сашу к себе в моечную, сказала:

— Сбегаем ко мне, вещички твои положим. Жить будешь у меня. Тут близко.

Через несколько минут они вышли из столовой. Кошелка в руке Саши была теперь куда более легкой: мины она отдала Лиде, и та запрятала их где-то в моечной.

Лида занимала крохотную комнатушку-чуланчик в доме, оставленном хозяевами, успевшими уехать до прихода немцев. Все остальные помещения в доме занимали солдаты какой-то хозяйственной команды.

— Эти немцы еще ничего, — осведомила Сашу Лида. — Пожилые больше, не пристают. Да и ход у меня отдельный, так что не опасайся. Со мной в комнате еще одна женщина живет. Тоже из нашей столовой. Втроем будем — совсем хорошо.

К назначенному времени Саша вернулась в столовую. Повар сразу же провел ее к «шефу». Саша всерьез встревожилась: вдруг этот немец заподозрит что-нибудь? Каждый день надо будет обслуживать фашистов, улыбаться им — да, да, улыбаться, чтобы они не догадались, кто она на самом деле.

«Шеф», пожилой фельдфебель с морщинистым лицом, принял Сашу в конторке столовой, где он, сидя за столом, что-то подсчитывал на маленьких карманных счетах. Выслушав повара, представившего ему Сашу, он сразу же потребовал:

— Папир!

— Пожалуйста! — подала документы Саша. Фельдфебель долго и тщательно рассматривал их. Потом вернул, сказал удовлетворенно:

— Все есть порядок. Ты хотел быть буфетчиц? — Да.

— Ты знаешь этот работ?

— Знаю. У меня мать была буфетчицей, я часто ее заменяла, — храбро соврала Саша.

— А где есть твой муттер, фатер, почему ты здесь, в Николаевка?

— Отца у меня нет, а маму арестовали красные перед тем, как они бежали из Курска, и увезли.

— Арестовал? — фельдфебель настороженно приподнял брови, — дайне муттер, твой матка, крал аус буфетт продукт, денга?

— Нет, что вы! — улыбнулась Саша. — У мамы никогда не было недостач. Я не знаю, за что ее арестовали. Может быть, за то, что она говорила — не надо уезжать от немцев, они культурные люди. А сюда я приехала к Лиде. Она моя двоюродная сестра. Других родственников у меня нет.

— О, бедный девушк, — посочувствовал немец. — Такой юный девушк одна без матка — есть очень плёхо, когда война...

В тот же день Саша встала за буфетную стойку. Столовая открылась недавно, и на должность буфетчицы до появления Саши немцы еще не успели никого подобрать: среди жителей Николаевки не так-то просто было найти желающих работать на незваных хозяев.

Новая буфетчица быстро завоевала расположение своей клиентуры — немецких офицеров, унтеров и солдат. Ее руки так и мелькали, когда нужно было налить кому-нибудь стаканчик шнапса или подать пачку сигарет. К тому же делала она это с приветливой улыбкой, перекидываясь шуточками с немцами, быстро усваивая слова их языка, — в этом Саше помогало то, что еще в школе, а затем в институте она прилежно изучала немецкий язык и давался он ей легко. Те немцы, которые старались покороче познакомиться с молодой буфетчицей и завязывали с нею разговор, узнав, что «фройлен Вера» пострадала от большевиков, выражали ей сочувствие. «Шеф» столовой, фельдфебель, был доволен буфетчицей, расторопной и любезной с посетителями.

По утрам в столовую, до того как ее открывали для завтрака, первыми приходили на работу обычно повар, Лида, Саша и официантка Сима. Девушки помогали повару. А когда в обоих залах, офицерском и солдатском, появлялись посетители, Лида и Сима начинали подавать завтрак, а Саша становилась за буфетную стойку. «Шеф» появлялся обычно позже: он был уверен, что в столовой и без него с утра все будет в порядке.

А принесенные Сашей и спрятанные Лидой мины ждали своего часа.

Этот час не наступал потому, что обе девушки должны были вернее определить его.