Настя шла по улице, уже погружённой в сумерки. Девушка подумала, что её подруга Лера, возможно, в этот момент как раз уже вернулась со своей фотосъёмки на природе. Да, скорее всего, Лера уже возвратилась, ведь ничего уже не видать. Одинокий фонарь на столбе, который миновала Анастасия, тускло освещал часть сельской улочки. Настя подошла к знакомому ей дому Даниловой Елизаветы. Свет виднелся лишь в доме этой женщины, в окнах всех остальных домов вокруг было темно.

Пустая деревня…

«Ни одного человека в деревне, кроме нас шестерых…» — вспомнились Насте сегодняшние слова Юры. «И действительно», — подумала она сейчас. — «Что мы здесь нахрен забыли?..». По спине девушки пробежали мурашки. Может Данилова подскажет, что здесь происходит? «И зачем тебе это?» — Мысленно Анастасия себя спрашивала, укоряя. — «Беги отсюда, дура! Бегите все, пока есть такая возможность!..».

— Тётя Лиза! — Попыталась Анастасия громко позвать. Но в горле пересохло от волнения (…или лучше сказать — от страха?) и вместо крика получился скомканный, неуверенный негромкий зов. — Вы дома?

Звонок над калиткой не работал, и Настя постучала в ворота. Ворота, как и не очень высокий старый забор перед домом, были деревянные. Настя толкнула калитку, и та с лёгкостью поддалась. Девушка ещё раз позвала хозяйку дома, заодно проверяя, есть ли во дворе собаки. Но ответом была лишь мёртвая тишина. Настя немного подождала. Вновь позвала Елизавету. Вошла во двор. Двор был такой же, как и в прежние времена. Настя вспомнила, как в детстве и молодости заходила сюда, вместе с родителями, в гости. Преодолев тёмный двор (освещения во дворе не имелось, либо оно было отключено в этот вечер), девушка повернула налево и оказалась у ступеней в дом. Входная дверь в дом была приоткрыта. В одной из комнат в доме горел свет. Когда Настя аккуратно отворила дверь, то услышала льющуюся из глубины дома игру на пианино. Анастасия улыбнулась. Она вспомнила, как когда-то давно Данилова Елизавета Андреевна страстно увлекалась игрой на фортепиано, и даже учила немного маленькую Настю игре. Сердце в груди девушки чуть ускорило восторженно бег от захлестнувших сознание моментов из прошлого… Девушка будто перенеслась в прошлое и увидела себя вновь юной, с бантиками на голове, сидящей за пианино. Её пальчики пытались вторить пальцам тёти Лизы, медленно и красиво наигрывающим на чёрно-белых клавишах мелодию. Но у юной Насти получалось наигрывать на пианино, мягко говоря, не очень… Пианино в юности Насти немного отдавало своеобразным запахом. Это был нафталин. Ударные подушечки клавиш данного музыкального инструмента создаются из материала, любимого молью. Соответственно нафталин в подобных случаях — неотъемлемая вещь. Хотя для Анастасии подобный запах представлял из себя «запах пианино из детства». Сейчас Анастасия, вновь позвав Елизавету Андреевну и вновь не получив ответа, стала аккуратно продвигаться в глубь дома, в одну из четырёх комнат (зал), откуда и доносилась наигрываемая на пианино мелодия. Раздвинув шторы, Настя увидела сидящую к ней спиной, играющую на пианино Данилову Елизавету.

— Тётя Лиза! Здравствуйте. — Обратилась к ней девушка. — А я стучала в ворота и звала Вас. Но Вы не слышали.

Сидящая за клавишным музыкальным инструментом женщина прекратила играть. В полной тишине, словно недовольное дикое животное, покой которого некто посмел потревожить, женщина медленно стала поворачивать голову в сторону вошедшей в комнату девушки. Улыбка с лица Насти исчезла. Когда Данилова полностью развернула своё лицо в сторону гостьи, Анастасия ужаснулась и отпрянула назад, в прихожую. Сердце в груди девушки вновь ускорило бег, но на этот раз — от испуга, который стал перехватывать дыхание. Лицо Даниловой не было похоже на человеческое. Это, скорее, была физиономия какого-то потустороннего существа из страшных сказок и снов… Два огромных маслянисто-чёрных глаза недовольно глядели на Настю. От одних этих мистических чёрных глаз по спине у Анастасии побежали крупные мурашки. Вместо носа у Даниловой были то и дело втягивающие в себя воздух две мембраны, а рот изобиловал острыми клыками хищного животного. Уши у неё находились в каком-то непонятном, трудно описуемом, состоянии. Их будто бы размазал и изуродовал при написании неприятного портрета неопытный (или намеренно небрежный) художник (и вот теперь этот портрет ожил и материализовался в реальный мир), оставив вместо них (ушей) две вытянутые кляксы. Существо угрожающе глядело на всё пятившуюся назад, к выходу, гостью и недовольно, подобно скалившемуся дикому животному, подёргивало ртом. Затем сидевшая за пианино тварь резко вскочила и бросилась на Настю с такой скоростью, что девушка не успела опомниться… Существо крепко, ограничивая движения жертвы, обвило упавшую в комнате девушку двумя щупальцами, при этом оно издавало жуткое рычание.

— Нееет! — Кричала Настя. — Нет! Мамочка!.. Помогите! Неет!..

Девушка заметила ещё одну жуткую деталь: когда существо бросилось на неё (Настю), то руки этой Псевдоелизаветы оторвались и остались на клавишах пианино. Они тут же, после того, как отделились от хозяйки, стали бегать туда-сюда по клавишам и наигрывать какую-то быструю, но жутковатую мелодию. Данная мелодия отпавшими, самостоятельно живущими руками продолжала наигрываться и сейчас, когда существо обвило лежащую на полу Настю двумя щупальцами (длинные щупальца отросли у Псевдоелизаветы вместо рук). Монстр впивался в тело девушки звериными клыками. Со своими хищными повадками эта непонятная тварь беспорядочно разрывала тело охрипшей от крика, дёргающейся Анастасии.

В итоге на залитом кровью полу во мраке комнаты лежал растерзанный труп Анастасии Лосевой.

Дмитрий подошёл к воротам дома Вити Иванова. Достал из-за пояса уже почти пустую чекушку с коньяком. Данная чекушка у Дмитрия была в этот вечер уже не первая. Допил её одним махом. Выбросил бутылку.

— Витя! — Позвал он и постучал в калитку.

Ворота были железные, старые. Калитка отворялась со скрипом. Собаки вроде бы во дворе не было. В окнах дома и во дворе отсутствовало какое-либо освещение. Ночь уже вступила в свои права. С ночного неба светила яркая луна. Дома, похоже, никого не было.

Или всё-таки…

— Витя! — Вновь закричал Дима, уже зайдя во двор. Его высокая долговязая фигура стояла, пьяно покачиваясь и ожидая ответа от Виктора в ночной тишине.

Но ответа не было. «Да и хуй с ним!» — пронеслось в голове, и Дима уже собрался разворачиваться и возвращаться назад. Вдруг он увидел приближающийся из глубины двора низкий тёмный силуэт. К Дмитрию приблизилась небольшая собачонка неопределённой породы. Конечно, порода у собаки какая-то была — вот только Дима в них хреново разбирался. Пьяно покачиваясь, парень глядел на псину. Та, в свою очередь, стояла будто вкопанная, не двигаясь и не шевелясь, но при этом не спуская глаз с ночного гостя.

— Привет, пёсик! — Парень помахал рукой и улыбнулся.

Животное в ответ не зарычало, не завиляло хвостом, а просто продолжало, будто манекен, стоять, не двигаясь, и глядя на Дмитрия.

— ПЁСИК?.. — Промямлил долговязый, осторожно отступая назад.

В глазах животного вспыхнул оранжево-красный огонь — зловещий, мистический, необъяснимый…

— Пёсик, ЁБ!!!.. — Долговязый оступился и упал на ворота, ударившись спиной и взвыв от боли. Ворота загремели.

Глаза собаки переформировались в двое огромных бездонно-чёрных глазищ, хищнически и злобно взирающих на Дмитрия. Рот собаки оскалился, оголяя острые клыки со сбегающей с них слюной. Затем псина стала увеличиваться в размерах. При этом её тело жутко дёргалось, изгибалось и переламывалось словно спецэффект в старых фильмах ужасов.

— БЛЯДСКИЙ НАСРАТЬ!!! ЧТО ЭТО ЗА ХУЕМ ПО ЛБУ ТАКОЕ?!!! — Жалобно орал Дима, цепляясь руками за ворота, пытаясь подняться и сопоставить вместе вконец опьяневшие ноги, которые путались и неохотно повиновались хозяину…