Я содрогнулся, зная, какими будут эти последствия. Мой отец считал себя самым сильным из нас, потому что он был большим и выносливым. Он не знал, что такое сила. Истинная сила заключалась в том, чтобы выдержать все, что на меня обрушивалось, и сохранить волю к жизни.

- Я не хочу, чтобы меня связывали в пару.

Отец долго-долго смотрел на меня, прежде чем крикнуть:

- Роджер!

Дверь позади меня почти сразу распахнулась.

- Сэр.

- Отведи моего сына вниз и убеди его принять мою точку зрения.

- Да, сэр.

- Ничего такого, что нельзя было бы исправить за пару обращений.

- Да, сэр.

Я услышал разочарование в голосе Роджера.

Я не сопротивлялся, когда меня схватили и потащили из кабинета отца по коридору к двери в подвал, а затем в ад. Это не принесло бы мне никакой пользы. Никто не станет вмешиваться.

В убежище было разделение на две отдельные группы людей. Те, кто боялся моего отца, и те, кто был таким же сумасшедшим, как и он.

Меня отвели в одну из любимых комнат Роджера. Многие называли это место адом, но никогда не говорили Роджеру в лицо. Бывали времена, когда те, кто заходил туда, никогда оттуда не выходили. Те, кто выходил, уже никогда не были прежними.

Я бывал здесь раньше.

Я съежился, когда мои руки подняли над головой и надели серебряные наручники на запястья, удерживающие меня висящим посреди комнаты, так что пальцы моих ног едва касались пола.

Первый удар вышиб весь воздух из моих легких. После второго я пожалел, что не мог ответить. К тому времени, как Роджер вспотел, я обмяк на наручниках, просто повиснув на них, ноги больше не держали меня.

Что меня удивило, так это то, что Роджер ни разу не ударил меня по лицу. Все его удары были направлены в грудь, живот и спину. Но я знал, что он делает. Эти синяки можно было скрыть длинной рубашкой. Синяки на лице - нет.

Роджер ничего не говорил, пока избивал меня. По какой-то причине это меня нервировало. Казалось, что этот человек преследовал свою цель и не думал ни о чем другом, кроме как причинить как можно больше боли, не убивая меня.

Я был почти уверен, что балансирую на грани.

Когда Роджер, наконец, остановился, моя голова опустилась. Когда я сплюнул немного крови, я испугался, что у меня повреждены внутренние органы, тем более что Роджер вообще не бил меня по лицу. Если он оставит меня здесь, я легко смогу умереть.

Но я знал, что не могу.

Ни мускулистый громила, ни властный отец не заставили бы меня отказаться от сына. Если бы это было последнее, что я сделал, я бы вытащил его из этого убежища. Я без тени сомнения знал, что мой отец уничтожит Томми, если у него будет хоть малейшая возможность.

Я не мог этого допустить.

Все мое тело болело, и дыхание, казалось, было необязательным в этот момент. Я сделал медленный, прерывистый вдох, затем еще один и еще. Каждый из них причинял боль, и в моей грудной клетке ощущалась тянущая боль при каждом вдохе. Я подумал о сломанном ребре. У меня уже было такое раньше, и я вроде как знал, каково это.

Это больно.

Сильно.

Когда за моей спиной открылась дверь, у меня даже не было сил поднять голову.

- Отведи его наверх и приведи в порядок. Его пара и ее отец уже едут навестить его. Они будут здесь к утру. Ему нужно привести себя в порядок.

- Вы хотите, чтобы я заставил его перекинуться, сэр? - Спросил Роджер. - Я с ним еще не закончил.

Упрямый ублюдок.

Голос моего отца звучал с такой скукой, когда он ответил:

- Нет, просто приведи его в порядок. Ему будет полезно подольше помнить о своем наказании.

Когда Роджер снял наручники, я неуклюже свалился на пол. Я не мог даже вскрикнуть. На это потребовалось бы больше сил, чем у меня было в данный момент.

Мне не было стыдно признаться, что я застонал, когда Роджер пнул меня в живот, и моя боль стала еще сильнее, чем раньше. Это был практически единственный звук, который я смог издать в тот момент.

- Вставай! - Крикнул Роджер.

Да, этому не суждено было случиться.

Роджер снова пнул меня.

- Я сказал, вставай, маленький засранец!

Этому все равно не суждено было случиться.

Я снова застонал, когда Роджер схватил меня за волосы и рывком поднял. Я споткнулся, когда он вытащил меня из адской комнаты и потащил по коридору к лестнице. Я едва держался на ногах, несколько раз споткнувшись.

Когда мои ноги подкосились, Роджер не остановился. Я сомневался, что он вообще заметил, что я упал на колени. Он просто продолжал идти, волоча меня за собой. Я вцепился в его руку, в запястье, во что угодно, лишь бы заставить его отпустить меня. Ничего не помогало.

К тому времени, как мы добрались до площадки второго этажа, за мной не только тянулся кровавый след, но я был уверен, что скоро облысею. Роджер потащил меня по коридору в мою комнату, а затем в ванную. Он буквально затащил меня в душ, прямо в одежде.

- Приведи себя в порядок.

Я зашипел, когда Роджер включил воду.

Вода была ледяной.

Роджер реально был ублюдком.

Мои пальцы дрожали от холода, боли и отчаяния, когда я стягивал с себя одежду и бросал ее на пол прямо перед душем. Я не хотел раздеваться перед Роджером, но в этот момент я просто хотел быть чистым, чтобы он ушел, а я смог дать волю слезам, которые с трудом сдерживал.

У него не было права на мою боль.

Мои зубы начали стучать почти сразу. Меня так сильно трясло, что я едва мог взять шампунь, чтобы вымыть голову. Каждое прикосновение моих пальцев к поврежденной коже головы причиняло такую сильную боль, что казалось, будто Роджер все еще дергает меня за волосы.

Я вымыл голову, затем, как мог, вымыла все остальное тело. Каждое движение, каждый вздох были мучительными. Все, чего я хотел, это свернуться калачиком в своей постели и проспать всю следующую неделю. Может быть, месяц.

Я знал, что это запрещено.

В тот момент, когда я вышел из душа, Роджер бросил в меня полотенцем, затем отступил назад. Я

обернул полотенце вокруг тела и последовал за ним. Я остановился у изножья своей кровати и просто стоял там. Я знал, что мне нужно обсохнуть, пока я не простудился, но не был уверен, что у меня хватит сил.

Рухнуть на матрас было чертовски заманчиво.

- Одевайся. Альфа придет за тобой, когда появится твоя новая пара.

Когда дверь за моей спиной закрылась, я продолжал стоять, пока не понял, что Роджер вышел из комнаты. Я был один.

Я был один!

Я повернулся и посмотрел на дверь, ожидая, что она откроется снова. Когда через несколько минут ничего не произошло, я отбросил полотенце и перекинулся в лиса. Было больно менять форму, но я знал, что так и будет. Всегда было больно, когда Роджер приставал ко мне.

Как только я оказался в своей лисьей форме, я почувствовал, что мое тело восстанавливается само собой. Это тоже было больно, но оно того стоило. Я снова превратился в человека, а затем в лиса еще два раза, прежде чем почувствовал, что полностью исцелился.

У меня все еще немного болело тело, и я умирал с голоду после того, как потратил столько энергии, но я мог дышать без тянущей боли в груди.

Это была одна из тех вещей, которых мой отец, казалось, никогда не понимал. Я был маленьким и далеко не таким крепким, как он, но я мог перекидываться в одну секунду. Моему отцу требовалось не менее шестидесяти секунд, чтобы перекинуться. Роджеру требовалось еще больше времени. Я давно подозревал, что время, необходимое кому-то для превращения, находится в прямой зависимости от того, насколько он злой.

Я достал из комода чистую одежду и быстро натянул ее на себя. Я хотел быть полностью одетым, когда Роджер вернется. В основном потому, что у меня мурашки побежали по коже от того, как этот мужчина смотрел на меня, когда я был обнажен, но еще и потому, что я не хотел, чтобы он знал, что я исцелен и синяки исчезли.

Шум снаружи привлек меня к окну. Любопытство взяло верх над здравым смыслом. Я поспешил выглянуть из-за жалюзи. Мой отец сказал, что женщина, которой он сватал меня, будет здесь только завтра.