Это начальник охраны, конечно, услышал.

– Совещание закончено, коллеги.

Меня, естественно, выпустили первым. Проходя мимо Коломийца, смотреть на которого было страшно, я хлопнул его по плечу – в моей компании простые отношения:

– Ко мне – зайди.

Он думал, что я перебрал в своем выступлении лишку, и потому вошел посвежевшим. Думал, верно, что я верну все на круги своя… Пришлось испортить настроение этому парню окончательно. Выдвинув ящик, я вынул лист – неблагоразумно написанная им докладная записка о пропаже вещей из вверенного ему отдела тряслась перед ним в воздухе и свежо хрустела.

– Только не говори теперь ментам, что я вас с Гудасовым неправильно понял, – тряхнув листом, я запер его в сейф и, подкинув в руке ключи, спрятал в карман. – И убери с шеи ремешок от флэшки, если хочешь выглядеть перед следователем убедительно. А Гудасову вели отключить телефон, а то следователи, знаешь, бывают разные… Выяснит в эйчаре номер его сотика, пригласит для беседы да наберет под столом номерок… Вот смеху-то будет, когда в кармане обворованного менеджера заверещит трубка, а?

Женя не выдержала и вмешалась в тот момент, когда Лисин прикуривал.

– Я слушаю вас уже час. Если мы будем двигаться в том же ключе, тогда никто не узнает, в каких убийствах вас обвиняют.

– Вы торопитесь, – пыхнув дымком, сказал он. – Точно так же торопился и тот, кто сочинял обвинительное заключение. Несмотря на то, что лицо его было натянуто до предела и он постоянно мучился, отчего в меня закрались подозрения, что он страдает запорами, он торопил и торопил меня, пытаясь дойти до первого пятна крови на чистом листе моей истории.

– Следует ли понимать вас так, что вы так и не признались в совершенных убийствах?

– Вы снова торопитесь. Зачем мне кого-то в чем-то уверять? Я хочу, чтобы вы были моим соавтором, а не обвинителем. Вы жаждете крови, что ж, вам совсем недолго осталось ждать. Если бы вы сами не работали в компании – а газета есть самая что ни на есть корпорация, я бы начал еще более издалека. Чтобы понять и оценить суть произошедших событий, нужно хорошо знать предысторию и корпоративный мир. Я отказался разговаривать с Рысиным… – Лисин затянулся. – Он хотел услышать признания и ждал от меня ловкачества, а услышал тишину. Если вы тоже…

– Нет-нет! – взметнулась Женя, поняв наконец, что, и верно, спешит. – Я вас слушаю. Просто временами мне кажется, что после нескольких месяцев заточения вам захотелось поговорить с женщиной и…

– Разве я просил в письме прислать непременно женщину?

– Продолжайте, прошу вас. Начните с того, чего достигли Коломиец и тот его друг, Гудасов, кажется.

Лисин подумал и снова заговорил…

…Все, чего добились Коломиец и сотоварищи, это повесили на ни в чем не повинный местный райотдел два «глухаря». Если это то, чего они добивались, я их поздравляю.

– Не хотите написать явку с повинной? – усаживаясь за обедом за стол к Коломийцу, поинтересовался я. – Очистите совесть, Александр, не носите этот груз. Годы не те, чтобы таскать его за спиной. По этой говняной триста шестой статье УК все, что вам грозит, – это штраф от ста до двухсот минималок. Ну, на худой конец, двести сорок часов принудительно поработаете эвакуатором на Пятницкой. Хотите кефиру?

Коломиец с треском пожирал куриную ногу, не разбирая, где мякоть, где кость. Он меня презирал и, если бы мог дискутировать без того, чтобы не вызывать смеха, непременно предупредил бы меня о том, что я с этим Факиным горя еще хлебну.

– Я в РУВД сегодня звонил, – продолжал я голосом инквизитора. – Представляете, никто не взял трубку. Лишь через полчаса кто-то подошел к телефону и хрипло выдавил: «Никого нет. Все ищут карту памяти Коломийца и телефон Гудасова. Запомните, гражданин, – сказал он мне, умирая, кажется, – и передайте потерпевшим: мы делаем все, что в наших силах».

Временно отстраненный месяц назад начальник отдела продаж молчал и терзал птичью грудку фарфоровыми зубами. За этот месяц он осунулся и стал выглядеть еще старше. Такое впечатление, что его вывели из состава ЦК и отправили поднимать комсомольское движение в Молдавии. Я могу представить, как ему нехорошо. Лукин из демократично прессуемого наперсника вдруг превратился в начальствующего пидора и теперь требует отчетов по продажам каждый день. Я и Лукина понимаю. Он не раз приходил ко мне и с красными озлобленными глазами сдавленно кричал:

– Игорь Игоревич!.. Мне работать или отчеты составлять?! На чуя ему эти отчеты раз в три дня, если мы результаты по итогам месяца выводим?! Что можно понять по трехдневным данным?!

Я в работу отделов не вмешиваюсь, если результаты имеют положительный баланс. И сейчас не буду. За последнюю неделю продано продукции на два процента больше, чем за предыдущую.

Но больше всего портил настроение Саше Коломийцу, как мне кажется, менеджер Гудасов. Последний так привычно и непринужденно приступил к обговариванию с бывшим начальником отдела вопросов дискредитации и. о. начальника отдела, что Коломиец, искушенный в дворцовых интригах, не мог не догадаться, чем занимался Гудасов с Лукиным в то время, когда Лукин еще не был и. о., а Коломиец не был бывшим. Информацию об устремлениях лжепотерпевшего по факту телефонной кражи мне доносила, как и раньше, моя секретарь Риммочка Гольцова. Своими пентагоновскими акциями я несколько затруднил ей доступ в иные помещения, однако, несколько раз попробовав и не получив от меня нагоняя, она стала, как и прежде, бродить по кабинетам. В то время когда весь персонал терпел и сучил ногами, чтобы дотерпеть до обеденного перерыва, Риммочка была предоставлена самой себе. Из сотни коридорных «чирков» картами по устройствам в течение часа половину можно было смело записывать на счет моего секретаря. Но зато я знал все свежие новости, а другие нет.

И главной была та, что Рома Факин, вопреки всем моим прогнозам, вдруг прижился в отделе продаж. Полученную от меня фору он использовал с пользой и, когда до запланированной мною административной атаки оставалась неделя, стал проявлять признаки активности. Схватывая все на лету, он каждый день входил в офис с мягкой улыбкой, а когда та примелькалась, снова превратился в монолит. Но на монолит уже никто не обращал внимания, потому что все помнили улыбку. Каверза Коломийца и Гудасова всем казалась теперь неуместной – в компанию, в отдел продаж, пришел умненький мальчик, готовый всем помочь даже в ущерб собственному благополучию.

«Рома, поможешь закончить отчет?» – «Конечно, Тая».

«Ром, у меня комп висит!..» – И Рома бросает работу, которую ему только что поручили и обязали сделать к обеду, и с отверткой в руке отвинчивает крышку у машины.

Рома не просит ничего взамен. Он ведет себя так, словно прибыл для решения текущих личных проблем сотрудников своего отдела. Через две недели он помогает уже не только Мире и Тае, но и Гудасову, который хотел объявить его «крысой». И Гудасов из протестующего ветерана превращается в неплохого друга. А Тая, которая еще десять дней назад не таила к нему презрения, светлеет на глазах и частенько тусуется у Факиного стола просто так, без причин. Они вместе курят, вместе ходят на обед, и, когда заканчивалась третья неделя испытательного срока Факина, кто-то увидел их, отъезжающих в одном троллейбусе, следующем не в сторону севера, к дому Таи, а в сторону запада, в сторону Факиного дома… Всем известно, что Тая живет с мамой и папой на Большой Оленьей, а Факин живет один, на Мосфильмовской. И всем понятно, что если бы они следовали вместе составлять квартальный отчет, то мама и папа им вряд ли были помехой в этом деле.

Еще через неделю я стал то и дело слышать: «Факин считает, что…», «Факин думает, что…»

Я знаю, как Рома этого добился. Если ты вливаешься в рабочий коллектив, то те черты твоего характера, которые делали тебя популярным среди одноклассников в средней школе или институте, приобретают главное значение для твоего профессионального успеха. Достаточно компетентный и приятный в общении коллега привлечет куда больше внимания и участия к себе, чем яркий, но не умеющий себя подать специалист экстра-класса. Рома просто вспомнил, какими приемами он добивался популярности среди одноклассников, какие его черты очаровывали их, и сейчас успешно пользуется накопленным опытом. Невероятно, но он сознательно это делает. Он боится ушибить коллег багажом своих профессиональных знаний и занимается только тем, что изредка использует его для причинения кому-то удобств. В первую очередь – себе.