Она молчала.

Почему он не доверял ей? Она ведь старалась. Он чувствовал это. В конце концов, она убила четыре года на эту аппаратуру.

— Есть такие вопросы, на которые можно дать ответ только самому себе, — сказала спокойно Диана Келлер. — Вы пока еще мертвы, господин Шлегель, и на вопросы жизни вы, будучи мертвым, не сможете ответить.

Кем, собственно говоря, была эта женщина, что он знал о ней? Ничего. И она ничего не знала о нем, во всяком случае, не более того, что написано в его истории болезни. И все-таки она, кажется, знала его лучше, чем он сам себя, в этом она превосходила его. Разве он хоть раз как следует подумал о своей жизни? Может, это были не только последствия катастрофы, а тот образ жизни, который он вел раньше, до катастрофы, и все это ослабляло его позиции перед этой женщиной. Вполне возможно, что и тогда он уже существовал лишь в маленьком мирке своего «я». А теперь кто-то приходит и требует, чтобы он жил. Эта женщина знала точно, чего она хотела.

— О чем вы раздумываете? — спросила Диана Келлер.

— О жизни. И как она пойдет дальше. Что предусматривает эта исследовательская программа?

— Программа еще вообще не разработана. Вы сами должны участвовать в ее составлении.

— Я? — Он был удивлен. — Но я ничего в этом не смыслю.

— Научитесь. Вы не мяч для игры, если вы сами этого не хотите, и от вас зависит новое открытие вашей личности.

Не слишком ли много она обещала ему? Какая была бы польза от того, что он мог бы распоряжаться собой, если обстоятельства налагали на него ограничения?

Диана Келлер продолжала свои объяснения.

— Мы будем двигаться постепенно, подготавливая вас к умственной деятельности. Сначала мы сможем работать только на акустической базе. Через один-два месяца в вашем распоряжении будет компьютер, реагирующий на ключевые слова. Затем вы сможете по желанию подключать радио или наговаривать на магнитофон, в некоторой степени делать заметки. И «импульсные часы» станут излишними. У вас будет много возможностей. Например, вы сможете звонить по телефону. А затем вы сможете работать вместе с компьютером, решать задачи и выполнять поручения.

— Где же вы возьмете подобный компьютер? — Его испугали расходы, они заставили усомниться в реальности проекта.

— В Москве, уже имеется нечто подобное. Сейчас строится дубль.

Только теперь ему стало ясно, какие усилия стояли за его воскрешением. С ужасающей отчетливостью он осознал свою ответственность. За ним стояло не только несколько исследователей, нет, за ним было все общество. Теперь речь шла не только о нем. Речь шла о многих людях, трудившихся ради него, и о том, имела ли смысл вся их работа.

— А если все это окажется напрасным? Самая современная техника все равно не сможет заменить мне человеческую жизнь, — сказал он торопливо.

— Конечно, нет. Вы сами должны внести решающий вклад в решение этой задачи.

— К жизни относится не только выполнение задачи, не только удовлетворение от работы. Понятие счастья охватывает многие компоненты.

Слова эти прозвучали судорожно, почти умоляюще.

— Счастье проистекает из того дела, ради которого живешь, — возразила Диана Келлер.

— Не только это. Это и женщина, смех, радость по пустякам, наслаждение вкусными блюдами и большое количество других вещей — вещей, которые для меня недоступны. Иссякли бесконечно многие малые ручейки, которые питают большую реку жизни. Откуда мне черпать те силы, которые нужны для решения задач? Я все время как-то один, и то, что лежит вне моей аппаратуры, будет всегда для меня «другим».

— Чего же вы хотите? Рая? — Диана Келлер знала, что она не имела права проиграть эту битву, которая решала все. — Рая вы нигде не найдете. Конечно, ваша будущая жизнь будет не той, что прежняя. Прежней ждать напрасно. Но вы будете открывать новые малые источники, как это делали и раньше.

Она говорила очень горячо.

— А гарантии?

— Их нет! — почти крикнула Диана Келлер.

Молчание.

Он расстроился, что опять обидел ее. Она не заслужила этого. «Что она за женщина?» — думал он. Он ни единого раза не победил, все время последний ход был за ней. Может быть, все действительно зависело только от него? Может быть, эти постоянные поражения были как раз доказательством того, что его позиция была неправильной? Он ведь раньше искал шанс, а теперь не хотел воспользоваться им. Какая же альтернатива была у него? Назад в Ничто, которое он уже отбросил во время разговора с Дианой Келлер? Нет, он должен был согласиться с этой жизнью, полезной жизнью, которая давала ему новые надежды. После четырехлетнего состояния транса он впервые опять поспорил с человеком, принял уже решение, и он знал, что это было лишь началом. Нет, он не хотел быть мертвым, не хотел принадлежать этому ужасному Ничто. У него была ответственность, задача, и вокруг него были люди, остальные люди.

— Мне очень жаль. Мне надо держать себя в руках, — сказала Диана Келлер, извиняясь. — Но каждый путь, лежащий по ту сторону границ нашего понимания, труден, и многие люди продолжали бы жить, если бы им спасли мозг. Мы ничего не сможем отобрать у смерти и вернуть жизни, если мы иногда не будем переходить эти границы.

— Зачем вы просите у меня извинения? Вы же мне помогли. Будет очень трудно, но я хочу жить. Вы дали мне для этого силу. И я благодарен вам за это.

— Нет, прежде всего вы обязаны этим самому себе. У вас нашлось мужество жить после смерти, — возразила она. — Завтра я принесу наброски программы, а затем смонтирую импульсные часы на адаптере.

— Не забудьте включить в программу телевизионную установку. Если я должен учиться, то мне надо видеть, а я хочу видеть вас. — Она определенно была молода, и не было у нее несимпатичного лица, видевшегося ему в его фантазии.

— Значит, до завтра.

Затем она исчезла. Так же, как и за день до этого. Но на этот раз «завтра» больше не было неопределенным понятием, ибо эта ночь без времени будет последней. Теперь уже скоро ночное время будет разложено на многие обозримые части равномерным ритмом импульсных часов, и ужасающее Ничто получит теперь границы и станет обозримым. Он победил своих самых ожесточенных врагов — Время во всей его бесконечности и безграничное Ничто; вместе с Дианой Келлер. Все в ней вызывало его восхищение — ее излучающая симпатию сила, пока для него полная тайны, ее мужество и готовность посвятить себя ему, и ее ум, благодаря которому она убедила его. Люди должны быть не такими, как в его нереальном мире грез, а такими, как Диана Келлер, — непостижимыми в глубине своего сердца и неисчерпаемыми в любви к жизни.