Когда росистой ночи мгла На холмы темные легла, Когда на небе чередой Являлись звезды, и луной Сребрилась в озере струя, Через туманные поля Охотник поздний проходил И вот что после говорил, Сидя с женой, между друзей, Перед лачугою своей: «Мне чудилось, что за холмом Согнувшись человек стоял, С трудом кого-то поднимал: Власы белели над челом; И, что-то на плеча взвалив, Пошел – и показалось мне, Что труп чернелся на спине У старика. Поворотив С своей дороги, при луне Я видел: в недалекий лес Спешил с своею ношей он, И наконец совсем исчез, Как перед утром лживый сон!..» Над озером видал ли ты, Жилец простой окрестных сел, Скалу огромной высоты, У ног ее зеленый дол? Уныло желтые цветы Да можжевельника кусты, Забыты ветрами, растут В тени сырой. Два камня тут, Увязши в землю, из травы Являют серые главы: Под ними спит последним сном, С своим мечом, с своим щитом, Забыт славянскою страной, Свободы витязь молодой. * * * A tale of the times of old!.. The deeds of days of other years!.. [6]<Азраил>
(Речка, кругом широкие долины, курган, на берегу издохший конь лежит близ кургана, и вороны летают над ним. Всё дико) Азраил (сидит на кургане) Дождуся здесь; мне не жестка Земля кургана. Ветер дует, Серебряный ковыль волнует И быстро гонит облака. Кругом всё дико и бесплодно. Издохший конь передо мной Лежит, и коршуны свободно Добычу делят меж собой. Уж хладные белеют кости, И скоро пир кровавый свой Незваные оставят гости. Так точно и в душе моей: Всё пусто, лишь одно мученье Грызет ее с давнишних дней И гонит прочь отдохновенье; Но никогда не устает Его отчаянная злоба, И в темной, темной келье гроба Оно вовеки не уснет. Всё умирает, всё проходит. Гляжу, за веком век уводит Толпы народов и миров И с ними вместе исчезает. Но дух мой гибели не знает; Живу один средь мертвецов, Законом общим позабытый, С своими чувствами в борьбе, С душой, страданьями облитой, Не зная равного себе. Полуземной, полунебесный, Гонимый участью чудесной, Я всё мгновенное люблю, Утрата мучит грудь мою. И я бессмертен, и за что же! Чем, чем возможно заслужить Такую пытку? Боже, боже! Хотя бы мог я не любить! Она придет сюда, я обниму Красавицу и грудь к груди прижму, У сердца сердце будет горячей; Уста к устам чем ближе, тем сильней Немая речь любви. Я расскажу Ей всё и мир и вечность покажу; Она слезу уронит надо мной, Смягчит творца молитвой молодой, Поймет меня, поймет мои мечты И скажет: как велик, как жалок ты. Сей речи звук мне будет жизни звук, И этот час последний долгих мук. Клянусь воспоминание об нем Глубоко в сердце схоронить моем, Хотя бы на меня восстал весь ад. Тот угол, где я спрячу этот клад, Не осквернит ни ропот, ни упрек, Ни месть, ни зависть; пусть свирепый рок Сбирает тучи, пусть моя звезда В тумане вечном тонет навсегда, Я не боюсь; есть сердце у меня Надменное и полное огня, Есть в нем любви ее святой залог, Последнего ж не отнимает бог. Но слышен звук шагов, она, она. Но для чего печальна и бледна? Венок пестреет над ее челом, Играет солнце медленным лучом На белых персях, на ее кудрях — Идет. Ужель меня тревожит страх? (Дева входит, цветы в руках и на голове, в белом платье, крест на груди у нее). Дева Ветер гудёт, Месяц плывет, Девушка плачет, Милый в чужбину скачет. Ни дева, ни ветер Не замолкнут; Месяц погаснет, Милый изменит. Прочь печальная песня. Я опоздала, Азраил. Так ли тебя зовут, мой друг? (Садится рядом). Азраил. Что до названия? Зови меня твоим любезным, пускай твоя любовь заменит мне имя, я никогда не желал бы иметь другого. Зови, как хочешь, смерть – уничтожением, гибелью, покоем, тлением, сном – она всё равно поглотит свои жертвы. Дева. Полно с такими черными мыслями. Азраил. Так, моя любовь чиста, как голубь, но она хранится в мрачном месте, которое темнеет с вечностью. Дева. Кто ты? Азраил. Изгнанник, существо сильное и побежденное. Зачем ты хочешь знать? Дева. Что с тобою? Ты побледнел; приметно дрожь пробежала по твоим членам, твои веки опустились к земле. Милый, ты становишься страшен. Азраил. Не бойся, всё опять прошло. Дева. О, я тебя люблю, люблю больше блаженства. Ты помнишь, когда мы встретились, я покраснела; ты прижал меня к себе, мне было так хорошо, так тепло у груди твоей. С тех пор моя душа с твоей одно. Ты несчастлив, вверь мне свою печаль, кто ты? откуда? ангел? демон?
Азраил. Ни то, ни другое. Дева. Расскажи мне твою повесть; если ты потребуешь слез, у меня они есть; если потребуешь ласки, то я удушу тебя моими; если потребуешь помощи, о возьми всё, что я имею, возьми мое сердце и приложи его к язве, терзающей твою душу; моя любовь сожжет этого червя, который гнездится в ней. Расскажи мне твою повесть! Азраил. Слушай, не ужасайся, склонись к моему плечу, сбрось эти цветы, твои губы душистее. Пускай эти гвоздики, фиалки унесет ближний поток, как некогда время унесет твою собственную красоту. Как, ужели эта мысль ужасна, ужели в столько столетий люди не могли к ней привыкнуть, ужели никто не может пользоваться всею опытностию предшественников? О люди! вы жалки, но со всем тем я сменял бы мое вечное существованье на мгновенную искру жизни человеческой, чтобы чувствовать хотя всё то же, что теперь чувствую, но иметь надежду когда-нибудь позабыть, что я жил и мыслил. Слушай же мою повесть. вернутьсяСказание седых времен!.. Деянья прежних лет и дней!.. (англ.) |
