21 ноября, после второго тура президентских выборов, Центризбирком сообщил о победе Януковича с перевесом в 2,9%. В тот же день начались демонстрации протеста, причем у оппозиции были деньги и организационные структуры, необходимые для длительного гражданского неповиновения. 22 ноября Генеральная прокуратура выступила с заявлением, что власти готовы «решительно положить конец любому беззаконию».

СБУ ответила на это контрзаявлением, в котором говорилось, что она не согласна с прокурором, что граждане имеют право на политические свободы, а политические проблемы должны решать исключительно мирными способами. Это был явный раскол в правоохранительных структурах Украины.

Затем в «Украинской правде» были опубликованы данные «прослушки» СБУ разговоров в штабе Януковича, из которых следовало, что при подсчете голосов были фальсификации. В ночь с воскресенья на понедельник, 22 ноября, один сотрудник штаба якобы сказал другому: «У нас негативные результаты, 48,37% у оппозиции и 47,64% у нас». По словам начальника избирательного штаба Ющенко (ныне вице–премьера) О. Рыбачука, эти данные ему предоставило СБУ[90].

25 ноября на Майдане рядом с Ющенко появились пять офицеров СБУ Они обнародовали заявление, излагающее позицию СБУ и его обращение к коллегам из силовых структур — милиции и военным. «Не забывайте, что вы призваны служить народу. СБУ считает своей главной задачей защиту народа вне зависимости от того, откуда исходит угроза. Будьте с нами!» На следующее утро к толпе «оранжевой» оппозиции присоединились курсанты Академии МВД — они строем пришли на баррикады.

27 ноября состоялось совещание Кучмы, Смешко, Януковича и главы МВД М. Белоконя. Янукович потребовал назначить дату инаугурации, объявить чрезвычайное положение и разблокировать правительственные здания. Смешко изложил позицию СБУ и предупредил премьера, что мало кто из военных, если будет такой приказ, станет воевать с народом. Он сказал, что даже если солдаты выполнят приказ, разгрома не получится, так как демонстранты окажут сопротивление. Решением правительства было: военного положения не объявлять и силовых мер не принимать. О нем официально объявили на следующий день, 28 ноября, когда Совет по национальной безопасности и обороне проголосовал за урегулирование кризиса мирным путем.

Однако вечером 28 ноября на загородных базах под Киевом был по тревоге поднят и приведен в полную боевую готовность спецназ. Приказ выдвигаться в Киев отдал командующий внутренними войсками МВД в ранге замминистра генерал–лейтенант С. Попков. Сообщения о тревоге были переданы командованию СБУ, которое проинформировало оппозицию, своих офицеров на площади Независимости и американское посольство. Представители оппозиции позвонили американскому послу Джону Хербсту. Вскоре госсекретарь Колин Пауэлл позвонил Кучме (который не взял трубку).

Одновременно с этим руководители СБУ предупредили офицеров спецназа, что применение силы против мирных демонстраций незаконно, и если войска МВД войдут в Киев, спецслужбы будут защищать демонстрантов. Их предупредили также, что подразделения СБУ ведут наблюдение за Киевом и все действия будут сниматься на видео, а затем будут представлены в виде доказательств. Среди звонивших в тот вечер Попкову были глава ГУР А. Галака и начальник отдела военной контрразведки СБУ В. Романченко, который действовал по приказу главы СБУ Смешко. Спецназ вернулся на базу, и исход «оранжевой революции» был решен.

Историк А. Тойнби писая, что целые цивилизации погружались в тяжелый кризис оттого, что господствующее меньшинство вдруг начинало верить в мифы, которые оно само внедряло в сознание масс, чтобы ими манипулировать. Это и произошло в постсоветских государствах. Сначала властная элита внедрила в массовое сознание предельно примитивный миф о западной демократии с ее якобы честными и равноправными выборами — чтобы добиться пассивного согласия на ликвидацию советской государственности. Потом та же самая властная верхушка нагло манипулировала выборами, зачастую этого даже не скрывая, так что большинство граждан просто плюнуло на этот «демократический институт». И вдруг, когда эту верхушку стали свергать, используя выборы всего лишь как момент дестабилизации власти, эта самая верхушка почему–то решила, что выборы всерьез.

Никаких логических оснований для такого странного выверта не было, это надо считать болезненным приступом аутистического сознания. Вместо того, чтобы готовиться к реальной борьбе с конкурирующей политической силой, власть и ее кандидаты создают себе иллюзорную защиту в виде избирательного права и обслуживающих его органов. То есть начинают видеть в этих выборах действительный механизм конкуренции на «политическом рынке», который функционирует в рамках права.

Политологи прекрасно знали, что механизм «классических» выборов, как и «классический» суверенитет национального государства демонтированы в восточноевропейских странах, втянутых в орбиту Запада. Какое правительство является законным, а какое незаконным, решают в метрополии, причем для этого не требуется никаких формальных оснований (например, А. Лукашенко считается «незаконным», и Кондолиза Райс открыто совещается с белорусской оппозицией, обсуждая планы его свержения). Выборы становятся фикцией, спектаклем с заранее известным исходом.

Д. Юрьев пишет: «Единственным принципом признания законности власти — в том числе под угрозой прямого применения военной силы со стороны «мирового сообщества» — признается сегодня принцип поддержки народного большинства, выраженной путем «свободного» голосования на выборах. Единственное, что официально признает «Запад» — это общественное мнение, выражаемое через «свободные демократические выборы». А значит, необходимо обеспечить захват контроля за общественным мнением. Технологии узурпации выбора сводятся к тому, что с помощью ряда манипуляционных приемов воля определенной группы лиц сначала объявляется волей большинства населения, а потом с помощью других манипуляционных приемов в головы большинства населения внедряется необходимость отождествлять эту волю со своей»[91].

Ясно, что необходимость обязательной легитимации результата выборов Западом вынуждает все группы населения, непосредственно зависящие от отношений с ЕС или США (например, собственники предприятий, работающих на западный рынок), вынуждены поддерживать на выборах того кандидата, которого признает Запад. В «Независимой газете» опубликовано интервью вице–президента консорциума «Индустриальная группа» (базирующегося в Донецке) А. Пилипенко. Он объясняет, почему эта группа бизнесменов не может взять сторону Януковича: «Если бы западные страны закрылись для нас, объявили эмбарго, это очень сильно ударило бы по нашей компании. Мы этого не скрываем. Поэтому нам важно не кто победит на выборах, а то, чтобы Запад признал их легитимность». А Запад предупредил, что признает только Ющенко[92].

Поскольку это явление наблюдалось с 2000 г. уже четыре раза, его надо считать присущей нашим государствам «переходного периода» родовой чертой. На Украине это проявилось драматическим образом. Р. Шайхутдинов пишет: «Пока власти Украины проводили выборы, Европа и США осуществляли на ее территории «спецоперацию», в которую выборы входили в качестве лишь одного из элементов. Это не заговор: с ним можно было бы справиться; это нечто иное — такое, чему ни мы в России, ни власть и официально выигравшая второй тур украинских выборов сторона ничего противопоставить не могли и уже не смогут. Это — стратегическая схема с отлаженным тактическим воплощением. Если технология и схема действия созданы, они будут распространяться»[93].