– Но ведь… – промямлил совершенно сбитый с толку спутник дель Гуэллы. – Нам обязательно?..
– Обязательно! – отрезал господин т’Исельн. – Если вы, милый мой герцог, хотите стать чем-то большим, нежели позволил ваш почтенный дядюшка. Хотя… Что это я уговариваю? Вы можете вернуться. Мне ничего не стоит отправить письмо в Верну, вашему кузену. Как бишь его? Вот незадача – запамятовал! Не подскажете ли?
– Не нужно никаких кузенов! – Герцог аж подпрыгнул на месте. Будто блоха укусила. – Идемте немедленно! Ну же! Господин дель Гуэлла, я жду!
– Конечно, конечно… – Контрразведчик притронулся пальцами к усам, якобы расправляя их, но на самом деле прикрывая ладонью довольную улыбку.
Кто бы сомневался? Герцог Мельтрейн делла Пьетро пойдет за ним до конца. Другого выхода у его светлости попросту нет. Кто он сейчас? Что есть у него, кроме головокружительного титула и длиннющего списка славных предков? Да ничегошеньки. Вилла в Уннаре и небольшой ежегодный доход. Правда, постоянный. Но очень уж небольшой. Можно сказать, маленький.
По давней сасандрийской традиции императорскую родню к управлению государством не допускали. Зачем давать им доступ к власти и деньгам? Зачем собирать вместе при дворе в Аксамале, словно пауков со жвалами, сочащимися ядом? Слишком уж велик риск заговоров, закулисных игр и открытых мятежей. И кто знает, к кому начнут подсылать отравителей и душителей разохотившиеся наследники правящей династии – друг к другу или к его величеству, да живет он вечно?
Лет триста назад нечто подобное уже произошло. Наводненная родственниками – ближними, дальними и совсем уж далекими – государя-императора Аксамала в один прекрасный (или ужасный?) день взорвалась. Заблаговременно проплаченные и стянутые к столице дружины наемников принялись резать соперников и конкурентов. Те ответили отнюдь не благочестивым смирением, присущим людям, верующим в Триединого. Особого труда это не составило, поскольку горожане Аксамалы никогда не отличались кротким нравом, а для многих обитателей портовых трущоб любые беспорядки в городе были и остаются той самой мутной водицей, в которой так легко поймать свою золотую рыбку. Неразберихи добавили несколько колдунов-отступников, вмешавшихся в противостояние кланов императорских наследников, то ли отрабатывая чью-то звонкую монету, то ли исключительно из врожденной подлости и страсти к неразберихе.
В общем, бойня вышла знатная. С огромным трудом гвардейский полк, остававшийся верным трону, удержал дворец до прихода из-за городских стен четвертой пехотной армии, которая и навела порядок, умыв кровью и правых, и виноватых. Бунтовщики разбегались из столицы, как клопы из окуриваемого дымом тюфяка. Отдельные стычки и заварушки продолжались по всей стране еще в течение полугода. То время вошло в летописи и труды ученых-историков под названием Смутного.
С тех пор государь-император, Верховный Совет жрецов и коллегия министров делали все возможное, чтобы резня между претендентами на престол не повторилась. Представители боковых ветвей императорской фамилии обитали теперь в самых отдаленных уголках Сасандры, как можно дальше от столицы и друг от друга. Они ни в чем не нуждались, но ежегодной ренты хватало лишь на оплату самых насущных потребностей. Отряд наемников ни один из троюродных и двоюродных племянников императора возглавить не смог бы. Ну, разве что продав имение, о чем немедленно стало бы известно при дворе, и тайный сыск, вкупе с главнокомандующим, сделали бы немедленный вывод – неосторожному пришлось бы жалеть о содеянном. Очень сильно жалеть. Правда, недолго.
Вынужденный по долгу службы присматривать – вернее, получать сведения от соглядатаев – за каждым наследником, т’Исельн дель Гуэлла долго выбирал, кто же подойдет ему больше всех. Наконец он остановил выбор на честолюбивом, глуповатом и безвольном герцоге Мельтрейне делла Пьетро. Больших трудов стоило вытащить его в Аксамалу. Вытащить в тайне от всех заинтересованных лиц. Даже от своих подчиненных, не говоря уже о жрецах или армейской разведке его высокопревосходительства т’Алисана делла Каллиано.
Но игра того стоила. Кто не рискует, тот не пьет сладкого мьельского вина.
Они прошагали, отодвигая ножнами мечей стебли колючего бурьяна. И все равно репейник цеплялся у брюкам. Ладно. Пусть это будет первым и последним, что прицепится к ним в этот вечер.
Перекосившаяся в петлях дверь жалобно заскрипела. Никаких сторожей не надо. Интересно, это придумали господа заговорщики или само собой вышло?
– Пускай они ждут нас здесь. – Дель Гуэлла кивнул на каматийцев.
Герцог стрельнул глазами вправо-влево, опасливо поежился.
– Уверяю вас, ваша светлость, опасности никакой, – терпеливо, словно разговаривая с больным, пояснил глава тайного сыска. – Уж во всяком случае, по сравнению с тем, что будет, если откроется ваш приезд в Аксамалу.
Делла Пьетро прикрыл на мгновение глаза:
– Что ж, я знал, на что иду… Риск должен оправдаться.
– Я бы сказал больше. Снявши голову, по волосам не плачут. – Т’Исельн изящным жестом, полным благородства, указал герцогу на лестницу. – Прошу, ваша светлость.
Возможно, комната, занимавшая весь второй этаж, казалась шире из-за отсутствия мебели. Возможно, объема ей добавляла клубящаяся по углам тьма, которую безрезультатно силились разогнать четыре толстые свечи из черного воска, установленные в центре, прямо на полу. Но, скорее всего, верхний этаж на самом деле был шире нижнего – так часто поступали строители сто – двести лет назад, пока особый указ магистрата не запретил нависающие над улицами здания.
Вокруг свечей неподвижно замерли двенадцать фигур, облаченные в бесформенные балахоны, ниспадающие до самого пола. Лица людей скрывали низко опущенные капюшоны, кисти – широкие рукава.
«Шуты дешевые, – подумал дель Гуэлла. – Неужели нельзя обойтись без внешнего, напускного? Или для них это – часть ремесла? Способ самоутверждения? Ну и воздействовали бы на мещан и ремесленников… Ведь наверняка знают, что со мной ничего не получится. Не на того напали! Или нынешняя церемония рассчитана на делла Пьетро? Ну, тут дело может выгореть. Вернее, могло бы, но я не дам. Он должен подчиняться мне, а не какому-то там Кругу. Да и сам Круг, хочет он того или нет, будет выполнять мои замыслы».
– Рад приветствовать вас, господа чародеи, – сказал он вслух, выходя в освещенное пятно.
На краткий миг повисла тишина. Вязкая и томительная.
Встрепенулось пламя свечей, хотя воздух сохранял неподвижность, словно в склепе.
Потом стоящий прямо напротив дель Гуэллы человек сбросил капюшон на плечи, обнажая круглую голову с выпуклым лбом, переходящим в высокие залысины. Его гладко выбритые щеки обвисли дряблыми брылями и лоснились в неверном отблеске пламени. Волшебник откашлялся:
– Вы послали сигнал, господин Министр, и мы пришли.
– Я благодарен вам, мэтр Примус, – едва заметно поклонился глава тайного сыска, называя предводителя чародейского Круга Аксамалы согласно принятой внутри сообщества колдунов иерархии. – Вы откликнулись на мой зов, подтвердив тем самым достигнутые договоренности, так ведь?
– Истинно так, – величаво кивнул волшебник. Сделал едва заметный знак рукой.
Его товарищи откинули капюшоны. Немного вразнобой, но все равно это выглядело значительно. Пожалуй, на неокрепшего юнца могло произвести впечатление.
Но не на т’Исельна.
Он внимательно обвел взглядом лица чародеев.
Да уж… Красавцы, как на подбор.
Большинство отличались упитанными щечками, неоспоримо доказывающими любовь к сладкому, жирному и мучному. Примус по сравнению с прочими мог, пожалуй, служить идеалом благородной внешности. У одного из чародеев лоб украшало багровое родимое пятно, напоминающее формой остров Халида – оплот пиратской вольницы. Другой отпустил остроконечную бородку и тонкие усики подкрутил кверху с претензией на изысканность. Ага! Почти удалось. К расплывшейся фигуре пожилого булочника и пухлым щекам, меж которыми почти спрятался розоватый блестящий нос-репка, усы и борода подходили, как корове седло. Еще один седой, морщинистый, толстогубый настолько, что закрадывались подозрения об айшасианском происхождении, мог похвастаться такими мешками под глазами – темно-синими, почти черными и набрякшими, – что невольно вспоминалась простецкая купеческая шутка: «Где деньги? В мешках. А где эти мешки? Под глазами». Правда, пара волшебников казалась людьми, не чуждыми труда, а возможно, и военного ремесла. Один из них мог похвастаться сломанным носом, а второй, прячущий маленькие, поросячьи глазки под кустистыми бровями, – настоящим морским загаром, оттененным ежиком совершенно белых волос.
