Ромуальд казался разочарованным.

– Следователь сказал, что я смогу им помочь.

– Может быть, конечно, – протянул Лубенс. – А что нужно делать, он сказал?

– Я отдал ему письма, которые остались от мамы. Их писал ей человек по имени Сергей, я его не знаю. Я позволил следователю осмотреть квартиру, мамины вещи. Валдис, то есть следователь Розниекс, говорил, что таким путем можно многое узнать о человеке, понять особенности его характера, мотивы действий и приблизиться к разгадке дела.

– Может быть. Не знаю, правда, насколько этично рыться в ящиках умершего, бросать на него тень. Какой он, этот следователь?

– Молодой, высокий, светловолосый…

– Я не об этом. Какое впечатление он производит – может ли он найти преступника?

– Кажется, он умен. Неразговорчив. Мне кажется, он мне сочувствует.

– На сочувствии далеко не уедешь, надо энергично действовать.

– Ну, у него есть помощник из милиции. Энергичный парень, немного старше меня.

Сквозь свинцовые облака пробилось несколько лучей солнца. Стало моросить. Асфальт увлажнился, сделался скользким. Лубенс раскрыл складной зонтик, взял Ромуальда под руку.

– Хорошо, что уже близко. Прибавим шагу!

Они пересекли улицу, взбежали по лестнице и вошли в просторное фойе музея.

Микроавтобус набрал скорость. Розниекс все еще не сел, держась за ручку двери. Потом окликнул шофера:

– Остановитесь, я выйду. – И повернулся к Стабиньшу: – Допроси Пуце и жди меня в управлении!

Он вылез из автобуса и, помахивая портфелем, направился обратно, к Стрелниексу.

Старик, увидев Розниекса, не скрыл удивления. Но тем не менее гостеприимно пригласил войти.

Розниекс, входя, извинился за беспокойство.

– Но все же мне хотелось бы задать вам еще пару вопросов.

Они вошли в комнату. Стрелниекс пригласил сесть к столу. Но Розниекс отказался и присел на мягкий зеленый диван.

– Выпьете чаю? – предложил старик. – Только что заварен.

– Не откажусь, – согласился Розниекс.

Пока старик хлопотал по кухне, Розниекс снова внимательно оглядел комнату, взглядом измерил расстояние от дивана до окна, потом подошел к окну и выглянул на улицу. Было уже темно.

Когда Стрелниекс вошел в комнату, неся чашки чая и варенье, Розниекс уже опять сидел на диване.

– Моя старуха уехала к дочери, понянчить внука, – словно оправдываясь, проговорил Стрелниекс. – Иначе мы приняли бы вас получше. Она такое печенье печет – куда вкуснее, чем покупное. Ну, давайте за стол. Я ведь и сам служил когда-то в чекистах. Лет сорок назад. Понимаю, что у вас за работа. Этого Пуце я сразу раскусил Видно, крупная птица. Разве не так?

– Похоже, – согласился Розниекс. – Раньше уже судился.

– Ну вот, – обрадовался Стрелниекс. – У меня на таких типов острый глаз. За версту чую бандюгу.

– Поэтому вы так легко его и опознали?

Стрелниекс смутился, но ненадолго.

– Ну почему же. Я ведь видел, как он тогда вылез из машины.

– Точно он? А может быть, третий, тоже небольшого роста? Лица ведь в темноте не разглядеть было?

Стрелниекс помолчал, соображая.

– Да нет, Пуце это был. Шел такими быстрыми шажками, третий двигается куда медленнее.

– Ну, а если между этими четырьмя вообще не было настоящего преступника?

Старик был поражен.

– Как это – не было преступника? – Он непонимающе повернулся к Розниексу. – Один-то должен быть! Иначе к чему весь цирк? Стали бы вы сюда приезжать без преступника! Вы-то хорошо знаете, кто он. Вы что, хотите дурачком меня выставить? – Он и на самом деле был возмущен.

В ответ Розниекс пробормотал что-то, потом спросил:

– От вас можно позвонить?

– Пожалуйста, вот телефон, – сухо ответил Стрелниекс. Он рассердился на следователя, который повел себя так странно, стал запутывать ясное дело.

Розниекс набрал номер.

– Улдис? Ну что, сознался Пуце? Нет? Так я и думал. Ладно, я сейчас приеду.

«Ирония судьбы, – думал он, направляясь к управлению внутренних дел, – старик опознал Пуце только потому, что был уверен: между предъявленными обязательно должен находиться преступник. Но поработали все же не зря: Стрелниекс запомнил приметы преступника – небольшого роста, ходит мелкими шажками, движения резкие, одет в комбинезон, на ногах сапоги».

Стабиньш, в темно-синей спецовке, с кепкой на голове, чинил аппарат в телефонной будке. На противоположной стороне улицы стукнула дверь и вышли Лубенс и Ромуальд. Оживленно переговариваясь, они направились по улице в сторону центра города.

Стабиньш обождал, пока они не скрылись из виду, повесил сумку с инструментами на плечо и не спеша перешел улицу. У подъезда Лубенса он остановился, посмотрел в ту сторону, где исчезли оба мужчины, затем вошел в дверь. В лифте нажал кнопку пятого этажа. Лифт скользил медленно, остановился плавно, без толчка. Улдис вышел и позвонил в дверь.

Открыли тотчас же. Элегантная женщина в коричневом брючном костюме вопросительно посмотрела на Стабиньша.

Он на миг смутился:

– Боюсь, мне придется задержать вас немного. Но надо проверить батареи отопления. Зима скоро. Все должно быть в порядке, чтобы вы не мерзли.

Женщина равнодушно пожала плечами.

– Заходите, если так, не стойте в дверях. – На ее губах промелькнула улыбка.

Улдис долго вытирал ноги.

– У вас радиаторы под всеми окнами?

Женщина молча отворила дверь с левой стороны прихожей. Там находился кабинет. Улдис протиснулся перед письменным столом, осмотрел радиатор, повернул регулятор в одну, в другую сторону.

– Регулятор вроде в порядке? – посмотрел он на женщину.

– Не помню, чтобы мы жаловались.

– Это окно во двор? – Улдис выглянул в окно. – Красивая осень.

– Вы случайно не художник по совместительству? – усмехнулась женщина.

– Есть такой грех, – Улдис смущенно опустил длинные ресницы. – Занимаюсь с детских лет. Особенно люблю пейзажи. У меня дома их целая коллекция.

«Простачок, – решила женщина, открывая дверь по-современному обставленной столовой. – Или притворяется. Да пусть притворяется, мне-то что за дело…»

Словно опасаясь наследить в комнате, Улдис осторожно подошел к окну, выглянул наружу, потом наклонился к радиатору. В спальне он постоял у окна чуть дольше

– Улица отсюда выглядит совсем иначе! – удивленно проговорил он. – Сверху совсем другой вид, ей-богу.

– Сверху всегда удобнее смотреть и лучше видно, – вновь усмехнулась хозяйка.

Ей почему-то стал нравиться наивный паренек, которому нравились пейзажи. Казалось, в нем было что-то чистое, естественное. Но вовсе не дурачок при этом. Под внешней наивностью женщина ощутила какую-то скрытую и непонятную жизненную мудрость.

«Смотреть-то сверху лучше, но не все лучше видят, – подумал Улдис. – Иной чем выше поднимается, тем меньше видит то, что происходит на грешной земле…»

Его мысли прервал телефонный звонок. Склонившись к батареям, он старался не упустить ни единого слова. Телефон стоял тут же, на ночном столике. Хозяйка мгновение раздумывала, вынести ли аппарат в столовую и оставить мастера здесь одного, или говорить при нем. Телефон нетерпеливо звонил. «Женщины, женщины, – внутренне улыбнулся Улдис. – Наряды и всякое барахло всегда на первом плане».

Женщина сняла трубку.

– Я уже полчаса жду, – услышал Улдис капризный голос.

– Хорошо, что ты позвонила. Мой только что ушел на какую-то выставку, вернется не скоро. Приходи смело, – и она положила трубку.

– Я бы не стал беспокоить вас в воскресенье, – извинился Улдис, – но по будням никого не мог застать.

– Почему? По вечерам мы всегда дома. Вы когда были?

– Кажется, в прошлый вторник.

– Весь вечер были здесь.

– А может, в среду?

– Может статься.

Хозяйка, кажется, вспомнила о необходимости принять гостью, и решила поскорей избавиться от говорливого мастера.