– В городе, присматривает за магазином.

– С ним все в порядке?

– Да, если не считать пережитого волнения, кроме того, он очень волнуется за тебя, и Джексону пришлось поручить ему возглавить охрану рынка, лишь бы чем-нибудь его занять.

– Слава богу. А что с Габриелем?

– Его посадили. Джексон чуть с ума не сошел, когда узнал, что тот не выполнил его приказ.

– А как тебе удалось выбраться из тюрьмы? Доминик крепче прижал девушку к себе.

– Когда Джексон услышал, что англичане в тылу, он дал амнистию всем моим людям. Теперь я свободный человек, а взамен мне пришлось отдать корабли, оружие и людей. Я командую артиллерийской батареей.

– Значит, он все-таки внял голосу разума. А зачем тебе такая боевая раскраска? – спросила Лаура, дотронувшись до лица Доминика.

– Это чтобы пробраться через охранение англичан. Отличная маскировка, как ты считаешь?

– Вообще-то мне хотелось бы видеть, кого я целую, – засмеялась Лаура и прильнула к его губам. Доминик не выпускал ее из своих объятий и его руки начали медленное движение вниз по телу молодой женщины. Дыхание мужчины согрело ее лицо, и тепло его ладони изгнало остаток озноба от речной сырости.

Доминик чувствовал себя совсем обнаженным в своем индейском наряде и маленькие нежные ладони Лауры практически беспрепятственно блуждали по его телу.

– Давай-ка мы с тобой лучше уйдем за охранение американских войск, – возбужденно прошептал Доминик, – а то англичане могут нас застать в весьма неудобном положении.

Через два часа блужданий среди грязи, по пояс в зарослях травы и тростника, они наконец, вышли в расположение американских войск. Доминик провел Лауру мимо спящих солдат к дому плантатора Маккарти, где теперь располагалась его резиденция.

Когда они смертельно усталые и грязные ввалились в комнату, от карты, разложенной на столе, оторвались несколько человек и Лаура тут же узнала их. Это были Сент Джон, Жан Лаффит, Ренато Белуши и Эндрю Джексон – сам командующий обороной Нового Орлеана. Сент Джон заключил Лауру в свои объятия.

– А вот и вы Юкс, – невозмутимо сказал Джексон, словно они только что вернулись с обычной воскресной прогулки, – кажется, вы вернулись вовремя. Ванная готова, вы можете принять ее в любое время, когда захотите, а, мисс Шартье! Ваша служанка принесла вам чистую одежду.

Главнокомандующий вновь склонился над картой.

– Ему что не интересно узнать все то, что я узнала у англичан? – в полголоса растерянно спросила Лаура. – У меня же масса ценной информации.

– Ему это все интересно, – сказал Доминик, когда они с Лаурой направились к лестнице ведущей наверх, – но он скорее отдаст свою руку аллигаторам, чем покажет это посторонним.

– Он сильно гордый, этот парень, – добавил Сент Джон, поднимаясь вслед за ними по лестнице. – Он делает вид, словно его ничто не волнует, как будто он уже знает все, что ему нужно. Мадмзель сейчас помоется, переоденется и придет опять, и тогда генерал ее выслушает.

Доминик и Лаура вышли из темной веранды и спустились по ступеням к большой магнолии, которая росла возле дома. Дождь кончился, и в разрывах туч стали видны яркие звезды.

На Лауре было зеленое муслиновое платье и бархатная накидка. Доминик к этому времени облачился в белую открытую рубашку и темные бриджи. Он смыл с лица все боевые краски, и теперь его волосы были аккуратно зачесаны назад.

Взяв лицо Лауры в свои ладони, мужчина произнес:

– Какая все-таки ты у меня храбрая, Лаура Шартье, настоящая героиня. Если бы все защитники Нового Орлеана были такими же, как ты, люди Пакенхема давно бы уже спасались бегством и думали бы только о том, чтобы целыми убраться восвояси.

– Не так уж много пользы я принесла, Доминик. Я не смогла предупредить Джексона о батареях на берегу, и не смогла сообщить, что корабли американские в опасности.

– Да, но зато ты ему рассказала о военных силах англичан и теперь ему будет проще организовать защиту города. Ты у меня просто умница.

– Доминик!

– Что, Огонек?

– Уже почти час прошел с того времени как мы целовались в последний раз.

– Я сейчас исправлю это упущение.

Доминик приник к ее губам в долгом поцелуе, не желая смириться с мыслью о том, что утром ему придется отправлять Лауру в город. «Может быть, ей и не стоит туда ехать? Лаффит предполагал, что Джексон отдаст приказ сжечь Новый Орлеан, если увидит, что его войску не удастся устоять против англичан. Так что вполне возможно здесь, в лагере Лаура будет в большей безопасности».

Внезапно Доминик отстранился от нее и нахмурившись произнес:

– Я совсем забыл, что у тебя сегодня день рождения. Это впервые с того момента, как я записал дату твоего рождения в своем журнале. Представляешь, впервые за эти годы я о нем забыл.

Лаура засмеялась.

– Ты все еще веришь в эту сказочную историю?

– Ну конечно.

– Ты всегда такой сентиментальный?

– Я стану еще сентиментальнее на тюках хлопка, вон там за домом.

– На тюках хлопка?

– Да. Джексон приказал использовать их для наращивания крепостных валов за рвами, но некоторые из них загорелись от артиллерийского огня, вот он и приказал выбросить их долой. Зато теперь солдатам есть на чем спать. Помнишь, когда мы шли, ты видела несколько таких тюков. Ренато сказал мне, что один такой тюк он уволок для меня специально за дом, в мое личное пользование.

Лаура задрожала от возбуждения, когда Доминик взяв ее за руку повел за дом. Там, возле садовой стены лежала большая кипа хлопка, накрытая джутовой тканью. Деревья и кустарники закрывали этот уголок от посторонних глаз, и создавалось впечатление, что это маленькая, уютная зеленая беседка.

– Твой будуар, моя принцесса, – сказал Доминик, помогая ей взобраться наверх. Затем он залез следом за Лаурой и постелил поверх джутовой ткани свой плащ. На несколько секунд влюбленные замерли без движения, а потом Доминик медленно, неторопливо и очень бережно снял с нее одежды и положил их рядом. Однако Лаура не почувствовала ночной прохлады. Ее обнаженное тело согревало дыхание мужчины, его бережные, ласковые прикосновения, он обнял ее, крепко прижался к ней, с наслаждением чувствуя нежную шелковистость женской кожи, лег на спину и потянул ее на себя.

От его ласк Лауре показалось, будто внутри у нее зажегся пожар. Его руки скользнули по ней нигде не встречая преграды и это было так волнующе, так прекрасно, что она застонала. Неважно кем был Доминик раньше, неважно, что он делал и чем занимался до того как встретил ее, – сейчас Лаура любила его всем своим сердцем, всей душой и, уже отправляясь в свой прекрасный полет к вершинам наслаждения, Лаура отбросила мелькнувшую было мысль о том, что где-то совсем рядом находится огромная вражеская армия.

Джексон решил отпраздновать Новый Год с большой помпой и организовать по такому случаю, военный парад, пригласив оркестр и зрителей из города. Утро выдалось туманным, и командующий решил побыть пока в доме и подождать пока туман рассеется.

Внезапно дом потряс тяжелый удар. С потолка посыпалась штукатурка, во все стороны разлетелись кирпичные осколки. Вслед за первым ударом в дом начали попадать один за другим вражеские ядра, оставляя в здании зияющие бреши, круша перегородки и стены, обрушивая потолок.

Доминик, находившийся в этот момент на плацу увидел происходящее и пришел в себя одним из первых.

– Лаура с Идой в доме! – в отчаянии закричал он Сент Джону, – быстро туда!

Они проскочили заваленный деревьями сад, не обращая внимания на двадцатичетырехфунтовые ядра, вспарывавшие мягкую почву и наполнявшие воздух пылью и дымом. У дома Сент Джон резко остановился у входной двери и одним движением сорвал ее с петель. Первый, кто попался им в доме, был генерал Джексон. Он выбрался из-под груды обломков, его глаза яростно и страшно сверкали на белом от извести лице. Генерал бросился во двор, посылая проклятия всем и в первую очередь противнику.