Надо же было такому случиться! Хорошо, что еще полк был на отдыхе.
Не только с этим, но и с другими письмами и документами командира меня познакомила дочь Василия Федоровича — Инга Васильевна. Она бережно хранит все, что напоминает об отце, его жизни, судьбе. Памятью о деде она воспитывает и двух своих сыновей.
Отдых на войне — понятие относительное. Кроме занятий с пополнением, караульной службы, получения оружия, конского состава, всегда еще куча забот. В полку жил дух соревнования — кто лучше? Это непременный попутчик и в бою, и на отдыхе. А для такого соревнования в коннице широкое поле деятельности.
Вот, к примеру, упряжь. Она изнашивается. Без нее не поедешь, не повезешь. Ответственная вещь. Для упряжи нужна кожа. Где ее брать? Ждать, когда из тылов пришлют? Кожу выделывали сами в тылах дивизии. А кузнецы в эскадронах и батареях сами ковали подковы и подковные гвозди — ухнали. Даже деготь для смазки кож гнать ухитрялись. А сколько вкладывалось уменья, смекалки, когда заканчивалось лето и нужно готовить сани. Санями нас не снабжали. Это не пушки и не танки. Сани делали сами, и не простые, а боевые, особо прочные, с приспособлениями для крепления пулеметов, минометов.
По санным проблемам в полку, да, пожалуй, и во всей дивизии, первенство держала наша минометная батарея Ивана Насонова. Впрочем, не только по саням она была лучшей. Она прекрасно воевала, и об этом уже была речь.
Шепетын запомнился мне не только возвращением Симбуховского, но и наконец-то откровенным разговором с ним. Уже упоминалось, что я никак не мог понять, почему ко мне командир полка относится не так, как к другим офицерам штаба. Тот разговор надолго остался в памяти. Василий Федорович еще не оправился после дорожного происшествия. Болела грудь, и на брови еще сидела внушительная наклейка.
Должен признаться, я полюбил этого человека. Полюбил за бесстрашие, преданность боевым делам, внимательность, требовательность… Да бог знает еще за что. Порой и не скажешь, почему одного человека полюбил, а другого нет. Бывает ведь так. Но тогда меня потянуло к командиру желание выяснить, понять, почему же он относится ко мне подчеркнуто официально, сухо, сдержанно. В чем дело? Неужели виной тому моя должность? Вроде бы ничем иным я ни разу не дал не только ему, но и любому в полку повода к какому-то особому отношению. Все время вместе с полком и в походах, и в боях. Да что, собственно, значит вместе? Полк был моей родной боевой семьей.
Зашел я в сенцы его хаты, постучал в дверь.
— Заходите, не заперто.
Я зашел. Василий Федорович сидел за столом, что-то писал.
— А-а, лейтенант, заходи, заходи, гостем будешь. Помню, я удивился той первой фразе, произнесенной
им с какой-то ранее мне неведомой теплотой в голосе.
— Лебедев, согрей-ка чайку! Или чего-нибудь погорячее, а? Хотя нет, знаю. Вам по службе «горяченького» не положено? Так?
— Да, пожалуй, чайку лучше…
— Чего зашел-то, случилось что?
— Да нет, товарищ майор, просто поговорить хотел.
— Поговорить? Это можно, хотя и осторожно. Но я гляжу, лейтенант, ты — человек! А я, признаться, с давних времен недолюбливал вашего брата. Есть причина.
— Почему же, Василий Федорович? Дело-то не в должности — в человеке…
— Человеке, человеке… Много ты знаешь… Тебе сколько лет-то?
— Двадцать два…
— Вот то-то и оно, что двадцать два. Счастливый ты, не коснулась тебя лихая година… Счастливый. И — человек! Это я по Лебедеву понял, тогда, после ранения. Правильно вы с Ароновым поступили, по-человечески. Мне о том все доложили. А ведь мог ты его арестовать?
— Мог…
— А не арестовал, и не засудили. Понял, значит, что у этого человека, чалдона, умысла не было. Так что сказать-то хотел?
В тот вечер Василий Федорович рассказал мне много такого о своей жизни, чего я не знал, даже познакомившись с его личным делом в дивизии.
Родился он в Красноярске в 1908 году, в "семье столяра железнодорожных мастерских. Семья была многодетной — четверо мальчишек, четыре девчонки. Мать умерла очень рано от крупозного воспаления легких, Василию было всего восемь лет. Все заботы семейные взяла на себя старшая дочь. Понять нетрудно, как жилось семье. Василия отдали в детдом, там он рос и учился до поступления в фабрично-заводское училище при железнодорожных мастерских, а в шестнадцать лет пошел в депо слесарем.
В 1928 году ушел добровольцем в Красную армию, в кавалерию. Толкового паренька направили в полковую школу, он стал младшим командиром. Через год вступил в партию. А тут события на КВЖД. Воевал в Особой Дальневосточной армии, которой командовал В.К. Блюхер. Отличившийся в боях молодой командир Симбухов-ский заслужил орден Красного Знамени, был направлен в Борисоглебскую кавалерийскую школу.
В 1932 году стал лейтенантом и поехал на Дальний Восток в кавалерийский полк, в городок Камень-Рыболов, на озере Ханка. Назначили командиром эскадрона.
Приближалась 20-я годовщина Красной армии. За хорошие успехи эскадрона молодого командира отметили еще раз, наградили медалью «XX лет РККА».
Наступил 1938 год…
— Нашлась какая-то сволочь, состряпала донос на меня, что изменник, предатель, враг… — Василий Федорович, помню, как только заговорил об этом, в лице изменился. — Понимаешь, это я враг народа! Арестовали. Камера… Допросы. Yx-x, гады! И трибунал. Вот так, брат. А ты знал об этом? Знал, что твой командир полка был «врагом народа»? Знал? Вот потому и любовь у меня особая…
Василий Федорович взял с кровати полевую сумку, расстегнул, вынул клеенчатый пакет с какими-то бумагами, достал одну, протянул мне:
— На, прочитай. И не волнуйся. История.
С его согласия я тогда переписал себе на память эту бумагу.
«Дело № 17/580 Копия.
ПРИГОВОР № 14
Именем Союза Советских Социалистических республик
27 января 1939 года. Гор. Ворошилов.
Военный трибунал 1-й ОК армии в составе: Председательствующего интенданта 3 ранга Передреева, членов техника-интенданта 2 ранга Казачина и воентехника 2 ранга Маклакова, при секретаре технике-интенданте 2 ранга Митенко, рассмотрев в открытом судебном заседании дело по обвинению бывшего командира эскадрона 86-го кавалерийского полка — старшего лейтенанта Симбуховского Василия Федоровича, 1908 года рождения, происходящего из рабочих гор. Красноярска, по соцположению рабочего, холостого, бывшего члена ВКП(б) с 1929 года, исключенного в связи с настоящим делом, русского, с низшим образованием, ранее не судимого, в РККА с 1929 года, добровольно, в преступлении, предусмотренном ст. 193-17 п. «а» УК РСФСР, ПРИГОВОРИЛ:
Симбуховского Василия Федоровича по суду считать ОПРАВДАННЫМ. Приговор может быть обжалован в кассационном порядке в Военную Коллегию Верховного Суда Союза ССР в течение 72 часов с момента вручения копии его осужденному, опротестован прокурором после оглашения.
Подлинный за надлежащими подписями.
Верно: Суд. секретарь В.Т. 1-й ОКА
Техник-интендант 2 ранга (Митенко)
Кр. герб, печать».
Вот так решилась судьба нашего командира полка. И опять Камень-Рыболов, но в другом полку, опять командир, эскадрона, потом помощник начальника штаба.
— Василий Федорович, а семья у вас есть?
— Есть, конечно. Женился я поздно. Мне уже было больше тридцати. Женился на подруге юности еще по комсомольским годам, нашей же, красноярской. Сашей ее зовут. Вот сижу, письмо домой пишу. Дочь у нас растет…
В 1940 году назначили Василия Федоровича начальником школы младшего начсостава. И не ошиблись. Дела в школе шли прекрасно. О ней и ее начальнике в том же году даже писали в газете «Красная звезда».
— А вот это, смотри, жена прислала, но шума многовато.
Василий Федорович протянул мне газету. То была газета «Красноярский рабочий» от 17 мая 1944 года. Тогда я ее прочитал, но потом забыл о ней. И какова же была, моя радость, когда среди писем, которые прислала его дочь, я увидел ту самую газету. Вот только абзац из передовицы…
