– К вам генерал, господин, – сказала сестра милосердия, немного запинаясь.

Мазуров и без этого представления догадался, кто к нему пожаловал. Признаться, он был рад этому визиту – хоть какое-то светлое пятно в серой госпитальной жизни.

Вначале Мазурову показалось, что генерал, видимо, оказавшись где-то неподалеку, решил навестить своего подчиненного. Но, увидев, как он многозначительно посмотрел на сестру милосердия, после чего та удалилась, капитан понял, что разговор будет серьезный, да и своего адъютанта генерал оставил в автомобиле. Мазуров корил себя, что не обратил внимания на то, как подъехал «Руссо-Балт» генерала. Он мог бы успеть расправиться со щетиной.

– Здравствуй, Николай, – сказал генерал.

Мазуров с трудом мог определить, сколько сейчас времени. Часы-ходики, которые так раздражали своим тиканьем, к счастью, сломались и теперь не беспокоили его по ночам. Стрелки застыли на отметке половина седьмого. Кровать располагалась слишком далеко от окна, поэтому он не видел, насколько высоко поднялось солнце. Лишь по теням, которые отбрасывали на подоконник деревья, капитан предположил, что сейчас около десяти утра. Ему стало стыдно, что он в такое позднее время все еще валяется в кровати. Мазуров уже не первый день уговаривал главного врача отпустить его. Но тот стоял, как неприступная крепость, несмотря на милый характер и беззащитную внешность.

Если бы не отсутствие наград на груди, можно было подумать, что генерал приехал с парада или со смотра вверенных ему частей. С него можно хоть сейчас писать картину или плакат. Лицо Рандулича потемнело. Не только от загара, но и от пыли. Лишь вокруг глаз – там, где, видимо, в дороге его оберегали очки, кожа была светлой и чистой. Мазурову хотелось о многом его расспросить, но он ждал, когда генерал объяснит цель своего визита. Однако поначалу Рандулич осведомился о самочувствии. Внимательно выслушал ответ, покачивая головой и о чем-то размышляя. Он мерил палату шагами. Напрасная трата времени. Мазуров мог сказать ему, что в длину она четыре с половиной метра и два с половиной в ширину. Генерал подошел к окну и долго смотрел на улицу. Когда он повернулся, то улыбнулся, хитро сощурив веки, и сделался похожим на лиса, который собирается наплести цыпленку кучу небылиц, чтобы тот добровольно согласился пойти с ним в лес.

– Боюсь, что я с плохими вестями. Мне хочется прервать твой отпуск.

– Это хорошие новости, – сказал Мазуров.

Он смотрел на генерала, думая, что тот сейчас ему все выложит, но ошибся.

– Сколько тебе нужно времени на сборы?

– Минут десять.

– Хорошо. Собирайся. С главврачом я все улажу.

Очень скоро выяснилось, что беседовать с водителем, которому генерал Рандулич поручил доставить Мазурова к тренировочной базе, все равно что общаться с человеком, который находится на Марсе или на Венере. Фразы запаздывали, а в диалоге было очень много пустот, поскольку водитель по натуре был молчалив и слишком долго подбирал нужные слова.

Он важно и лениво поглядывал на дорогу, погрузившись в собственные мысли, но если вывернуть их наизнанку, то на свет полезли бы такие замысловатые слова, как картер, стартер, гидравлический привод и прочие премудрости. От них у простого обывателя, а к ним иногда причислял себя и Мазуров, кругом пойдет голова, словно ты решил одолеть на сон грядущий учебник по высшей математике, физике или астрономии и явно переоценил свои возможности.

Мазуров совсем недавно избавился от болезненных ощущений в голове. Они появились там после того, как Рандулич за очень короткое время выплеснул на него поток разнообразных сведений, касающихся предстоящей операции. Сведения эти не могли сразу разложиться по полочкам и бродили по мозгу, выискивая там закоулки, в которых можно прилечь и успокоиться. Мазуров не нашел эти ощущения приятными и возвращать их обратно не собирался.

Его возбуждение постепенно улеглось, застыло, как застывает цемент. Вязкая пластичная масса, из которой можно сделать все, что угодно, превратилась во что-то твердое и неподатливое. Покрасневшие глаза капитана, словно он долго не спал, чесались от пыли. Рука тоже была в пыли. Тереть сейчас глаза рукой – все равно что провести по ним наждачной бумагой.

Периодические подпрыгивания автомобиля на кочках укачивали. Мазуров ловил себя на том, что время от времени начинает склоняться к панели приборов. Лишь в самый последний момент ему удавалось ухватиться за край ускользающего сознания, иначе он впал бы в беспамятство. Капитан уже с ностальгией вспоминал госпиталь, где мог проваляться в постели до обеда.

Первоначальная задача, стоявшая перед ним, была очень проста – отобрать девять штурмовиков, причем Рандулич невольно сильно упростил ее условия, поскольку теперь Мазурову предстояло выбирать не из двадцати одного, уцелевшего после штурма моста, а всего лишь из четырнадцати. Ставку он решил сделать на старую гвардию. Старый конь борозды не испортит.

Как там было? Капитан Билли протянул руку, думая, что ему дадут золото, но в его ладони оказалась черная метка. Что-то вроде этого. Старый пират очень расстроился. Кажется, его хватил припадок. Мазурову нужно было раздать аж девять таких меток, но самое удивительное заключалось в том, что те, кому они не достанутся, обидятся на него, посчитав себя обделенными. Глупые. В мире существует так много способов для самоубийства. Некоторые из них даже доставляют удовольствие.

Нельзя сказать, что Мазуров остался в восторге от услышанного. Все это очень напоминало тот случай, когда римский император, решив проверить преданность своих солдат, послал один из легионов на восток, приказав ему завоевывать все земли, которые будут лежать на их пути.

Интересно было бы посмотреть на реакцию этого властелина, если б эти легионеры, обожженные солнцем далеких стран, вернулись в Рим, чтобы бросить к его ногам полмира. Стал бы он раздумывать над тем, а не приказать ли им завоевать другую половину? Но легионеры были всего лишь людьми, хотя некоторые из тех, кого они встречали по дороге на восток, полагали, что это боги сошли с небес. Ходили легенды, что, прежде чем растаять, остатки легиона смогли добраться до Индии, а там их след затерялся. Император вовсе не надеялся, что его солдатам удастся дойти до края света и вернуться обратно. Рандулич же придерживался противоположной точки зрения. Да и штурмовиков он посылал совсем не на край света, а всего лишь в Германию.

Мазуров ощущал себя стоящим на берегу, а возле его ног закручивался спиралью водоворот. От этого ощущения мурашки ползли по телу. Осталось совсем немного времени до того, как он бросится в водоворот, а потом… Можно сходить к хироманту и узнать уже сейчас, что будет потом. За прием тот брал всего десять рублей, а если ему немного увеличить гонорар, то хиромант обещал научить тому, как обойти все препятствия. В последнее время его приемная обычно пустовала, потому что никто не хотел знать свое будущее. Оно могло оказаться таким страшным, что и к настоящему примешается горьковатый привкус, и дальше жить расхочется.

Автомобиль подъехал к тренировочной базе. Лобовое стекло запылилось, а мир погрузился в желтоватый, разъедающий все вокруг туман. Из КПП выбежал солдат, принялся открывать ворота. Он налег на щеколду, потянул ее на себя, лицо его так исказилось, будто он взялся за очень тяжелую работу: то ли хотел завязать узлом кочергу, то ли разогнуть подкову. Щеколда вначале сопротивлялась, а потом резко поддалась, точно сломалась.

– Богатырь, – процедил водитель.

Солдат едва не упал, потеряв равновесие. Его спасло только то, он что продолжал держаться за щеколду. В пыль упала лишь фуражка. Солдат резво поднял ее, отряхнул, ударив о колено, нахлобучил на голову, но немного криво, кокарда глядела в сторону, как глаз косого циклопа.

Потом он распахнул створки ворот, вытянулся возле них, приложил ладонь к голове, но выглядело это комично. Мазуров выбрался из автомобиля, забрал с заднего сиденья вещмешок, отдал очки водителю.