Дорога начала поворачивать направо, направляясь к выезду из города. Я десятки раз проезжал по этому маршруту до КПП, как в реальности, так и в мыслях. Он проходил через жилые районы, по обочинам мокрых дорог аккуратно лежал снег, уличное освещение и рождественские украшения отражались в сверкающей мостовой. Со всех сторон доносился вой сирен, вырывая меня из состояния раздражения по отношению ко всем русским. Передо мной на перекрёстке промелькнули синие огни. Я свернул направо; всё, что угодно, лишь бы съехать с дороги и скрыться из виду.

Я свернул на подъездную дорожку, ведущую к задней части многоквартирного дома.

Там не было света, когда я подъехал к дальней стороне и остановился под крытой парковкой. Не выключая двигатель, я сидел с оружием в шее Вэла, под вой сирен со всех сторон. Что теперь? Ни за что не пойду пешком. Если меня заметят, единственный способ сбежать — бросить его. Этого не было; Деньги остались у меня.

Чёрт возьми, мне ничего не оставалось, кроме как терпеть. Чем дольше я там оставался, тем больше полицейских было поблизости, ищущих фургон.

Более того, у них будет время оцепить город до того, как мы выберемся.

Мне нужно было как можно скорее добраться до офиса оператора и отвлечься от роуд-шоу в отеле. Вернувшись в путь, я нажал на газ. Это было рискованно, но иногда лучше не думать слишком много.

Ещё четыре минуты, и я поравнялся с сетчатым ограждением парковки. Справа от меня, в сторону отеля, низколетящий вертолёт осветил небо своим «Ночным солнцем». Луч заметался, осветив парк и замёрзшее озеро по другую сторону главной улицы от «Интерконтиненталя». Их реакция была превосходной, что ещё больше меня разозлило. Если бы они не были в состоянии повышенной готовности из-за конференции ЕС, им потребовалось бы гораздо больше времени, чтобы собраться с силами.

Я двинулся к въезду на парковку. Уличные фонари освещали край территории, так что я мог заглядывать сквозь забор в полумрак за ней, высматривая что-нибудь необычное. Парковки – всегда лучшее место, чтобы оставить машину; минус в том, что они часто просматриваются видеокамерами, и велика вероятность встретить у ворот какого-нибудь сторожа, который заберёт у вас деньги. Эта была бесплатной – без камер, без персонала и без освещения – поэтому мы с Сергеем решили ею воспользоваться. Остальные четыре парковки проходили через парковочный брандмауэр, и ехать было около семи минут. Однако сейчас малейшего подозрительного признака, например, машины с выключенными фарами, но работающими двигателями, было бы достаточно, чтобы я проехал мимо.

Дойдя до перекрёстка, я повернул налево, пересёк трамвайные пути и поехал к входу. На улице остановились люди, а владельцы магазинов стояли в дверях, глядя на вертолёт с его светом и шумом, и возбуждённо переговаривались друг с другом.

Я не спускал глаз с парковки. Она выглядела заполненной менее чем наполовину; покупатели, должно быть, уже разъехались, а оставшиеся машины, вероятно, так и остались.

Я повернул налево, освободив шею Вэл от нагрузки на мой 88-й, поскольку мне нужны были обе руки, чтобы пересечь дорогу и занять парковочное место на «Хайлюксе». Я чувствовал себя беззащитным, дожидаясь свободного места в потоке машин, но всё же удержался от соблазна перескочить дорогу, рискуя столкнуться со встречной машиной.

Через некоторое время появился просвет, и, проехав под барьером, я словно попал в новый мир, темный и безопасный.

Проехав круг, чтобы осмотреть окрестности, я убедился, что пассажирская сторона «Хайлюкса» обращена к ряду машин, где был припаркован седан «Вольво». Валентин практически скрылся в тени ниши для ног. Вертолёт рассекал ночное небо, освещая землю своим «Ночным солнцем».

Тёмно-синий седан «Вольво» стоял с выдвинутым багажником. Я остановился, развернувшись к машине и «Хайлюксу» буквой «Т». Слышались лишь гул двигателя фургона и работающая на полную мощность печка. Вэл поерзал, шаркая ботинками по ребристому резиновому коврику. Всё было почти спокойно, пока не раздались новые сирены.

На другой стороне парковки кто-то сел в машину, и в салоне загорелся свет. Двигатель не завёлся; вероятно, он сидел за рулём и смотрел на вертолёт. Я ждал.

Теперь, когда мои уши привыкли к новой, более безопасной обстановке, я мог различить металлический грохот трамвая, удаляющегося к центру города. Вдали завывали полицейские сирены, пока «Ночное солнце» продолжало рыскать по озеру и парку.

Сирены приближались. Я сидел, ждал и наблюдал, пытаясь понять, где они. Три или четыре полицейские машины ехали вдоль трамвайных линий вдоль ограждения, их мигалки отбрасывали яркие вспышки на крыши припаркованных машин.

Через несколько секунд появились еще двое.

Я посмотрел на Вэла. Я разглядел его лицо в свете приборной панели. В его глазах не было страха. Он был достаточно возбуждён, чтобы принять, что чрезмерная реакция на данном этапе может привести к его гибели или, что ещё хуже, серьёзным травмам. Он не мог рисковать. С того момента, как он понял, что не умрёт и что плен неизбежен, он не запаниковал. Он должен был исходить из того, что я буду нервничать, и что любой его неожиданный шаг может спровоцировать мою реакцию, и, скорее всего, негативную.

Чем меньше он сопротивлялся, тем меньшее наказание он получит, и тем больше времени у него будет, чтобы наблюдать и ждать возможности сбежать.

Я нажал на защёлку на рукоятке пистолета большим пальцем правой руки и поймал магазин левой рукой, когда он выскользнул из рукоятки. Вставив полный двадцатизарядный магазин, я услышал щелчок, когда он зафиксировался, и потянул за дно, проверяя, надёжно ли он держится. Я положил полупустой магазин в правый карман вместе с заклеенными отверстиями. Я не хотел рисковать и запихивать полупустой обратно, если окажусь в дерьме и придётся срочно менять магазины.

Ещё три-четыре полицейские машины проехали мимо въезда с мигалками и вой сирен. «Найтсан» теперь кружил вокруг быстрыми, резкими движениями. Наблюдатель за вертолётом на парковке, увидев достаточно, выехал на дорогу.

Когда я вынимал ключи из замка зажигания, раздался предупреждающий сигнал. Фары всё ещё были включены. Я посмотрел на Вэл. «Стой!» — прозвучал мой голос так, будто я разговаривал с собакой.

Я вышел из «Хайлюкса» и услышал стук лопастей вертолёта, зависшего вдали. Всё их внимание по-прежнему было приковано к отелю, но я знал, что это ненадолго.

Холодный воздух обдувал мое лицо, пока я обходил фургон спереди, прорезая его фарами и не отрывая глаз от кабины, при этом оружие лежало рядом.

На улице снова замигали мигалки и сирены. На этот раз некоторые полицейские машины начали отъезжать. Одна из них проехала по дороге, по которой я подъезжал, и её яркие синие вспышки несколько секунд отражались от меня и машин вокруг.

Моё внимание было приковано к главному входу. Появится ли следующий светофор на парковке? Я понимал, что ничего не могу поделать, кроме как наблюдать и ждать, но это не мешало моему пульсу учащаться на одну-две передачи.

Через несколько секунд темнота вернулась. Остались лишь сирены, затихающие вдали. Шум вертолёта снова достиг слышимости.

Я пошарил пальцами под аркой заднего правого колеса «Вольво» и достал магнитный футляр с ключом. Я включил сигнализацию, и раздался успокаивающий свист, когда двери открылись. Я вставил ключ в замок багажника и потянул его на себя.

Джесси и Фрэнк обклеили каркас багажного отделения толстой губкой, главным образом, чтобы объект не поранился, а также чтобы заглушить любой шум, если ему захочется брыкаться и кричать во время поездки. В качестве дополнительной меры предосторожности световые приборы были приклеены изнутри. Последнее, что нам было нужно, – это чтобы Вэл оторвал один из них, просунул руку и помахал семье, которая шла вручать бабушке рождественские подарки.

Они также постелили на пол толстое одеяло, рассчитанное на четыре сезона, и ещё одно сверху, чтобы не дать ему умереть от переохлаждения. На нём лежал оранжевый пластиковый мяч размером с яйцо, рулон чёрной клейкой ленты и несколько комплектов пластиковых бинтов.