Витек обернулся к Ивану:

– Ваня, помоги ему собраться.

Иван поднял Жака за шиворот. Тот вырвался и кинулся на него с кулаками. Иван легонько ткнул его в солнечное сплетение. Жак согнулся и долго хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. После этого он повторил правила Витька.

– Теперь ты! – Витек повернулся к Купим Волосы.

Тот уже стоял, набычившись:

– Отвали! – сказал он. – Не ты нас сюда посадил, не тебе и приказывать.

– А кому?

Тот промолчал.

– Собирайся!

Купим Волосы размахнулся, чтобы ударить Витька снизу в подбородок, но его кулак вовремя поймал стоявший рядом Иван. Он сжал тому пальцы, и Купим Волосы от боли упал на колени.

– Отпусти! – запросился он хнычущим голосом.

– Сначала правила! – потребовал Витек.

Тот с подвываниями повторил. Иван отпустил. Купим Волосы стал дуть на пальцы.

– Правила не нарушать! – предупредил Витек. – Иначе вернемся и выгоним к херам!

Те закивали.

На обратном пути Иван спросил Витька:

– А почему бы нам было сразу их не выкинуть?

Витек не знал. Он просто чувствовал, что эти уродцы не то чтобы нужны, но являются частью чего-то большего, что трогать пока не надо.

31

– Ну что, – спросил Иван на следующий день, – Профессор будет меня лечить?

– Будет, – ответил Витек.

– Когда?

– Когда мы соберем денег на ремонт аппаратуры.

Иван удивился:

– А разве она неисправна?

– Когда ты побежал, – объяснил Витек, – то потянул за собой провода. Все грохнулось на пол, замкнуло и сгорело.

Иван виновато потупился:

– Я не хотел.

Витек пожал плечами:

– Ясное дело. Но теперь нам надо оплатить ремонт.

– Давай катать детей.

– Этого недостаточно. Тебе придется работать отдельно.

– Где? – расстроился Иван.

– На стройке, наверное.

– Но я ничего не умею делать.

– Подсобником. Он поколебался.

– Ладно, если это так надо, – с неохотой согласился он.

Они стали обходить стройплощадки в поисках работы. Завидев странную компанию, строительные начальники смеялись.

– С ишаками не берем! – говорили они. Или:

– Могли бы нанять одного ишака – раствор возить.

«Сам раствор вози, урод, – думал Витек. – А ишак будет возить детей».

Наконец, он понял, что так работы не найти, снял халат и стал ходить по стройкам один.

После долгих поисков, он смог пристроить Ивана только на уборку мусора из реставрируемого особняка. Пришлось согласиться на минимальную оплату. Да и то его сначала не хотели брать, потому что у того не было паспорта. Он договорился, что Иван будет жить здесь же в бытовке, а через месяц он его заберет.

Прораб Витьку не понравился – толстяк с бегающими глазками и кашей во рту. Витек понял только половину из того, что тот натараторил, и удивился, как его вообще понимают рабочие. Поведение у прораба было такое, словно его вот-вот должны прогнать со стройплощадки вместе со всеми рабочими и поэтому он торопился закончить работу как можно скорее. Или как будто он украл этот особняк где-то в другом месте, перенес сюда и старался спешно отреставрировать, пока его не хватились прежние хозяева и не забрали обратно.

Но выбирать не приходилось. Он хлопнул Ивана по плечу и ушел.

32

Ночь в этот день выдалась паршивая. Не в смысле погоды, а в смысле, что обход шел вяло. Витек был не в тонусе. Он устал раньше обычного, и дальше ноги идти не хотели, хотя он не преодолел еще и половину ночной нормы. Он стоял на Садовой-Триумфальной, а надо было дойти до начала Садовой-Кудринской.

От упадка сил у него было с собой испытанное средство. Он достал из внутреннего кармана плоскую чекушку с синей самогонкой, поморщился от появившегося у нее запаха колорадских жуков и сделал пару глотков.

И сразу ночь словно протерли тряпочкой. Она весело засверкала огнями, тени стали объемными, а темнота манящей. Сразу появились силы и желание идти дальше.

Но продолжить обход в эту ночь уже не получилось. Витек заметил непонятное оживление, вдруг возникшее на улицах. Молчаливые фигуры, в которых он сразу распознал бомжей, группами и поодиночке выходили из подворотен и переулков и сворачивали на Первую Тверскую-Ямскую. Ему стало интересно, куда они направляются.

Он догнал одного бомжа и дотронулся до плеча: – Слышь, а куда все идут-то?

Тот остановился, уронил на тротуар замызганную клетчатую сумку, в которой загрохотали алюминиевые банки, и уставился на Витька бессмысленным взглядом. Это оказалась молодая бомжиха, пол которой из-за длинного плаща и ночного времени сразу определить было затруднительно. По ее виду можно было с уверенностью сказать, что бомжевала она давно.

– Я говорю, – повторил Витек, – куда это все идут?

До нее наконец дошел смысл вопроса. Поняла она и то, что спрашивающий – из своих.

– А ты чего, не знаешь разве? – удивилась она.

У нее не было двух передних зубов и от этого звуки получались немного шепелявыми и томными одновременно. Как у Кати Лель в песне про мармеладного.

– Нет.

– Так объявляли же! Машины с матюгальниками ездили!

– Не слышал я – занят был! – раздраженно ответил Витек.

– Спал, что ли? – поинтересовалась словоохотливая бомжиха и подмигнула левым глазом. Правым она подмигнуть не могла, потому что он был подбит.

Витек начал злиться. Какое ей дело до того, чем он занимался. Да хоть кошку трахал! Ей-то что?

– Ага, спал.

– Ас кем? – не унималась та, явно набиваясь на флирт.

Витьку захотелось подбить ей второй глаз.

– Со своей правой рукой! – мрачно сказал он. – Говори, давай.

Она решила не перегибать палку с заигрыванием.

– Сегодня – День бомжа! – объявила она торжественно.

– Сейчас же ночь! – удивился Витек.

– Это просто так называется. Решили провести ночью, потому что первый раз. Чтобы посмотреть, значит, что получится. А на следующий год проведут днем.

– С чего это вдруг? – недоумевал Витек. – Никогда же раньше не проводили.

– А это вместо Парада любви, – пояснила бомжиха. – Чтобы его не делать. Городские власти заявили, что настоящая любовь не в извращениях, а в сострадании. А сострадать надо бездомным.

– Тут они на сто процентов правы, – согласился Витек.

– Так ты пойдешь?

– Надо, пожалуй, сходить.

– Тогда держи! – она всучила ему свою сумку с банками.

Витек скривился.

– Помоги даме, елы-палы! – сказала она. – Мужик ты или где?

– Ладно.

– Меня, кстати, Галей зовут.

– Витек, – без особого энтузиазма представился он. Они пошли по направлению к Пушкинской площади.

Галя взяла его под руку. Она была нетрезвой и постоянно заваливалась. Витьку то и дело приходилось нести и сумку, и Галю, повисавшую у него на руке. Она была значительно тяжелее сумки. В конце-концов он Галю стряхнул.

– Ну и мужики пошли! – обиделась она, но больше на руку не вешалась.

Вскоре Витьку надоела и сумка.

– А чего мы ее тащим? – спросил он. – Давай спрячем где-нибудь, а потом заберем.

– Хрен ты ее потом заберешь! – запротестовала Галя.

– Почему?

– Потому что забудешь, где спрятал, – раз, или заберут другие – два.

«Пьяная, а рассудительная», – отметил Витек.

Они прошли всю Тверскую-Ямскую, а затем всю Тверскую. Шли по проезжей части – ради праздника ночное движение власти перекрыли. Поток бомжей становился все обширнее. Витек заметил, что в домах на нижних этажах сонные жильцы почему-то спешно стали захлопывать форточки и закрывать окна.

Праздник был намечен в Новопушкинском сквере. Здесь уже смонтировали сцену. Завидев знакомое место, Витек вздрогнул. «Прямо центр притяжения какой-то», – подумал он и поискал глазами омоновцев. Их не было. Порядок охраняла конная милиция.

– Из-за леса выезжает конная милиция, – вспомнил Витек частушку, – поднимайте, девки, юбки – будет репетиция!

– Чего-чего? – заинтересованно переспросила Галя. Витек испугался, что она спьяну воспримет частушку как руководство к действию.