Все началось в середине апреля. Витек брел по Тверской, кутаясь в рваное пальто. День стоял пасмурный, голова болела, а денег похмелиться не было. Он решил пособирать бутылки на Пушкинской площади – там всегда толчется много народа с пивом.

Еще задолго до площади он заметил, что людей в зимнем камуфляже и просто в военной и ментовской формах на улицах как-то многовато. И чем ближе он подходил к площади, тем больше их становилось. Вдоль обочин потянулись сплошные ряды серых фургонов с зарешеченными окнами и автобусы с ОМОНом. Стоял даже пугающе выглядевший огромный водомет с бульдозерным ножом ниже капота. «Это кто же такое уродство сконструировал? – подумал он. – Неужели этого монстра пустят на народ?»

Разнообразных служивых на тротуарах стало едва ли не больше, чем прохожих, половина из которых тоже были служивыми, но в штатском.

К месту сбора бутылок ему пройти не удалось – там митинговала какая-то подпрыгивающая молодежь придурковатого вида с одинаковыми флагами в руках и ее окружили металлическими барьерами и охраной.

«Козлы!» – подумал раздосадованный Витек обо всех сразу, кто нарушил его планы, и хотел уже было повернуть на Страстной бульвар, но и там оказались омоновцы с дубинками. Прижимаясь к стенам домов, там и сям кучками стояли люди. Некоторые фотографировали происходящее мобильными телефонами. Казалось, все чего-то ждут.

Витьку стало любопытно, чего ожидает народ. Он пристроился недалеко от ступенек подземного перехода и решил понаблюдать, что же будет дальше. Вдруг кто-нибудь что-нибудь уронит, а он и поднимет. Продаст в киоск и выручит на бухло. И проблема сегодняшнего похмелья решится.

На него никто не обращал внимания. Ну, бомж и бомж себе. Даже не особенно сторонились, как это обычно бывает. Все вертели шеями и смотрели по сторонам, не зная, откуда сейчас начнется.

Тем временем омоновцы высыпали из автобусов и построились в шеренги напротив ожидавших. Выглядели они устрашающе: дубинки, шлемы, наколенники, высокие грубые ботинки, перчатки с железными пластинами вроде кастетов, только без шипов. Витек сразу окрестил их кастетными перчатками. Все омоновцы почему-то были раздуты, словно самовары. До него не сразу дошло, что это от бронежилетов. На шлемах спереди были прозрачные забрала, а сзади – пластмассовые фиговины, прикрывающие шею, наподобие роговых отростков у динозавров, которые Витек видел когда-то в детской книжке.

«Серьезно снарядились ребята, – подумал он. – Война тут намечается, что ли? Может, слинять, пока не поздно, от греха подальше?» Но что-то его удержало. Впоследствии он много раз жалел, что не ушел тогда вовремя.

Командиры омоновцев переговаривались по рациям и откровенно враждебно поглядывали на толпу. До Витька донеслось слово «зачищаем», сказанное сначала из рации, а потом повторенное как команда. Омоновцы зашевелились, подняли щиты и двинулись на зрителей. Витек понял, что пора сматываться и побрел по Страстному вниз, хотя в той стороне ему ничего не было надо. По бомжеским понятиям Бульварное кольцо – жуткая дыра. Там малолюдно, нет забегаловок, а значит, нечем поживиться. Но ему совсем не хотелось получить дубинкой по спине или по голове. Его дело маленькое – собрал бутылки, сдал, купил выпить. Остальное его не интересовало. Он не знал, где возьмет сегодня на выпивку, но верил, что так или иначе ее раздобудет. Всегда раздобывал.

Он и не заметил, как впереди образовалась еще одна толпа с флагами, но уже из людей постарше. Появились транспаранты. Витек не стал их читать. Не один ли хрен, что там написано? Он написал бы только два лозунга: «Все – дерьмо» и «Все – козлы».

Толпа двинулась вниз по Страстному. В задних рядах несколько мужиков прихлебывали из жестянок пиво. Витьку так сильно захотелось пива, что он пошел следом.

– Слышь, командир, – попросил он одного и сглотнул слюну, – оставь немного – трубы горят.

Тот покосился на него и ничего не ответил, но после большого глотка протянул банку. В ней оставалось еще на треть – Витек почувствовал это по весу и преисполнился чувством благодарности.

– Спасибо, брат, – смущенно поблагодарил он и припал к живительной влаге.

Шипя и пузырясь, пиво потекло по горлу. В желудке стало тепло и уютно, мысли прояснились. Он перевел дух.

– А за что митинг-то? – спросил он.

– Это не митинг, – объяснил тот, – это «Марш несогласных».

– С чем несогласных?

– С политикой властей, – неохотно ответил мужик, очевидно считая, что бомжу бесполезно что-либо объяснять – не поймет.

Видя это, Витек и не стал его расспрашивать. Он подумал и решил, что он тоже не согласен с политикой властей – турникеты, вон, в транспорте поставили, не покатаешься теперь. Да и так хрень всякая творится.

– Тогда и я с вами, – решил он. Мужик молча кивнул.

Пиво закончилось, и Витек стал жадно смотреть на другого соседа с жестянкой. Тот почувствовал его взгляд и вскоре тоже протянул недопитую банку. Витек возликовал. Какие добрые люди! Тем более нужно их поддержать. Теперь он уже не испытывал страха перед омоновцами. Ему казалось, что те не посмеют бить народ. Такого еще не бывало. На понт берут своей мрачной экипировкой. Демократия у нас или как?

Но омоновцы посмели. Они внезапно появились впереди из переулка, перегородили колонне дорогу и стали стучать дубинками по щитам. Однако Витек все еще не верил в серьезность их намерений. Он отшвырнул банку и стал продираться в передние ряды. На него косились, но пропускали.

Он подоспел вовремя. Омоновцы двинулись на колонну и после предложения разойтись принялись молотить по ней дубинками. Потом рассекли толпу на части. Витек оказался меж двух огней. Но он все еще не потерял боевой дух.

– Козлы драные! – крикнул он в лицо одному. – Даешь свободу!

Тот посмотрел на него с удивлением. «Прибью придурка!» – решил он. А вслух сказал:

– Счас!

И с удовольствием занес дубинку над головой.

Витек понял, что сейчас ему основательно врежут. Предполагаемое место удара уже заныло в ожидании контакта с армированной резиной. «Опять влип, – с тоской подумал он о себе в третьем лице. – Ну кто тебя, бля, за язык тянул?»

Тут в суматохе его кто-то толкнул под колено и он упал. Это спасло его от удара. Дубинка пронеслась в сантиметре от его головы, он даже почувствовал ее волосами. Омоновец не смог побороть инерцию замаха, и дубинка угодила в голову его товарищу, с которого демонстранты как раз сорвали каску в пылу борьбы. Удар был настолько сильным, что Витьку даже показалось, будто у того на мгновение из ушей выглянули мозги, а потом втянулись обратно.

«После такого удара малый вряд ли останется нормальным», – подумал он даже с некоторым сочувствием и оглянулся. Вокруг колыхались ноги толпы. На земле валялась какая-то палка. Витек схватил ее, оперся и встал.

Тот самый омоновец опять занес дубинку. Витек инстинктивно поднял палку, чтобы защититься. Ударенный в это время оглянулся. Это был здоровенный парень с лицом, не отягощенным признаками интеллекта. Ударивший кивнул на Витька – он, мол, ударил. Тот издал рычащий звук, развернулся и двинулся на бомжа. Витек понял, что все предыдущее было только разминкой, а главное начнется сейчас.

Глаза омоновца были пустыми, а лицо выражало лишь крайнюю степень жестокости.

– Пор-р-ву! – пообещал он, и Витек ему сразу поверил.

Он представил, что тот отрывает ему руки и ноги, как дети отрывают лапки мухам или жукам, а после зашвыривает туловище в кусты. Становиться «самоваром» ему никак не хотелось. Неведомая сила, рожденная инстинктом самосохранения, подбросила его в воздух, вынесла из толпы и кинула в переулок. Так быстро он еще никогда в жизни не бегал. Но и омоновец не отставал – большими прыжками он несся сзади, неотвратимый, как локомотив на рельсах.

– Не уйдешь! – крикнул он, настигая бомжа, и Витьку захотелось заплакать от страха и попросить прощения, хотя он и не был ни в чем виноват.