Помнил только, что город на Волге, а вот какой из них? Понимал также, что ему не сто лет, где-то около тридцатника, но сколько точно? И еще кое-что по мелочам забылось. Нет, не забылось даже, а просто провалилось в темноту, когда мозги переворачивались.

Но это ничего, пройдет со временем. У Ивана и похуже ранения случались, правда, не в голову. В жопу даже одно было. Врачи говорили, что он больше никогда не сможет сидеть, а вот сидит же. Хорошо Петька Сидоров показал на ударившего, а то бы тот так и ушел безнаказанным. Теперь не уйдет. От Ивана еще ни один гад не уходил просто так. Он твердо знал, что рано или поздно он бомжа найдет и вернет долг, даже с процентами. Иначе и быть не могло.

В темноте послышался шорох и писк. Иван беззвучно поднял дубинку. Шорох повторился совсем близко. Он молниеносно опустил дубинку рядом с ботинком и зажег фонарик. Удача! Большая крыса с перебитым позвоночником дергалась на земле. Иван довольно ухмыльнулся – не зря их учили всяким фокусам на спецкурсе по выживанию. Вот и пригодились знания.

Пятнадцатью минутами позже освежеванная крыса уже жарилась на вертеле, а Иван меланхолично помешивал уголья в костре. Мысли его опять вернулись к тому бомжу. Он не мог себе простить, что так бездарно упустил гада. Не надо было отвечать на вызов полковника по рации. Проклятая дисциплина! Не ответил бы – и был бы сейчас бомж у него в руках. Видать, он у них важная птица, если шел впереди колонны. Может быть, даже один из главарей. Не Каспаров и не Касьянов, конечно, но где-то рядом наверняка. Скорее всего, отвечает за работу с самыми низами пролетариата. Он выдал бы все – явки, имена, пароли – уж Иван бы постарался. Но бомж ушел.

Запах жареного мяса защекотал Ивану ноздри. Он снял крысу с огня и откусил со спины. Пожевал и выплюнул. Нет, еще сыровата.

Он вернул добычу на место и опять стал думать о бомже. Хорошо, что ему пришлось раньше работать в приемнике-распределителе и он знал их повадки. Он мигом сообразил, где того искать. Удача сопутствовала Ивану – он нашел их лежбище на вентиляционной решетке и после недолгих уговоров дубинкой и кулаками бомжи ему рассказали все про того урода. Узнал он и имя – Витек. Жалко только, что тот потом в канализацию упал и, наверное, сломал себе шею. Теперь его не допросишь, как следует. Вот раньше умели допрашивать: раскаленную кочергу в жопу – и все как на духу. А этому теперь не засунешь. А хоть и засунешь, так не скажет.

Или не сломал он шею? Черт, как же он раньше не дотумкал! Ведь тот мог и уцелеть – трупа-то Иван не видел! Эх, надо было спуститься следом, посмотреть, что там произошло!

Ладно, еще не поздно. Он наведается в тот колодец сегодня. Если трупа нет, будет искать дальше.

Иван включил рацию. Тишина. Конечно, ребята давно уехали домой. С чего бы им тут оставаться? Он пощелкал по другим каналам. Там переговаривались гаишники и участковые. У Ивана не возникло желания с ними поговорить. Вроде бы коллеги, а все равно чужаки. У них совсем другая работа, не о чем с ними базарить. Вот поймает бомжа, тогда с кем-нибудь и свяжется.

Он выключил рацию и принялся за еду.

10

Витек стоял на внешней стороне Садового и смотрел на тот дом, у которого на него в прошлый раз налетел омоновец. Сейчас все было спокойно, но он никак не мог заставить себя перейти на противоположную сторону и продолжить обход. Щемящее чувство тревоги в груди не давало этого сделать. А время шло. Он сжимал в кармане кусок мела, пока тот не переломился пополам. «Нет, так дальше нельзя, – решил он, – нужно что-то делать».

Он спустился в подземный переход. Длинный и безлюдный, освещенный тусклыми лампочками, он только усилил чувство близкой опасности. Витек обреченно плелся вперед, как осужденный тащится к месту казни. Ему мерещилось, что омоновец может внезапно появиться то с одной стороны, то с другой.

Тогда ему ни за что не уйти. Тот обязательно настигнет Витька если не в самом переходе, то уж на ступеньках точно. О том, что будет дальше, Витек и думать не хотел. Не ему тягаться с тренированным амбалом. Исход неравного поединка мог быть только одним, без вариантов.

На негнущихся от страха ногах бомж дошел до конца перехода и кое-как вскарабкался наверх. Беспрестанно озираясь по сторонам, нашел следующий дом и достал из кармана мел. Стал рисовать дрожащей рукой свой знак.

Вдруг за спиной раздался выстрел. Витек дернулся, мел в пальцах раскрошился. Он испуганно оглянулся. У обочины стояло такси. Из него вышел нетрезвый мужик и сильно хлопнул дверцей. Этот звук и показался Витьку выстрелом.

«В жопу! – решил он. – С таким обходом можно и инфаркт заработать!» Он почти бегом кинулся назад к переходу и в момент очутился на другой стороне улицы. Опять стал смотреть на противоположную сторону. Ситуация казалась ему безвыходной.

И вдруг его осенило – Василиса Петровна! Конечно! Как же он раньше об этом не подумал.

Василиса Петровна на самом деле была Василием Петровичем. Этот самый Василий Петрович с юных лет ощущал себя женщиной мужском теле. Но вынужден был это скрывать. У него была семья и дети, все как у людей. Но истинная природа рвалась наружу, пробивала себе путь, как растение пробивается сквозь асфальт. Дать ей волю он мог только раз в год – в отпуске. Тогда он уезжал из Москвы в Самарканд, где его совсем уж никто не знал, и безудержно предавался сладостному разврату с сексуальными меньшинствами среднеазиатских национальностей.

Теперь он стал бомжом и своих порочных наклонностей больше не скрывал. Обретался он обычно в районе Плющихи, где были не только респектабельные особняки и клубные дома, но и выселенные развалюхи тоже.

Витек долго ходил от одного бомжеского шалмана к другому, пока наконец не нашел старого приятеля. Василий Петрович был пьян, но еще не сильно. Одет он был в мужской пиджак, длинную темную юбку и белый ситцевый платочек в горошек, завязанный узлом под подбородком. Он ужинал под стеной барака в одиночестве. На пластиковом бутылочном ящике перед ним лежали нарезанная колбаса, картошка в мундире, хлеб и зеленый лук. Стояла непременная чекушка водки.

– А-а, Витек! – обрадовался он. – Сколько лет, сколько зим!

– Здорово, Петровна! – Витек с размаху хлопнул по его ладони.

Оба засмеялись.

– С чем пожаловал?

– Соскучился! – сказал Витек.

Прозвучало это не очень искренне, потому что тот не поверил.

– Так уж и соскучился? По старому пидору никто не скучает!

– Какой же ты пидор? – возразил Витек. – Ты трансвестит.

– Знаю, – отмахнулся тот, – это я так, для простоты. Ужинать будешь?

Витек кивнул.

– Бери вон ящик, подсаживайся. Картошка еще теплая. Витек сел и цапнул одну. Она и в самом деле была теплой.

– Сам варил? – спросил он.

– Кто же мне еще сварит? Что потопаешь, то и полопаешь.

Раньше Витек и Василиса Петровна обретались в одной компании на Ярославском вокзале, но с тех пор как их оттуда выжили, дороги их разошлись. Петровича тогда называли «Василиса с хреном».

– Давай, Витек, – сказал Василий Петрович, наполнив мутные пластиковые стаканчики, – за прежние времена. Хорошее было время, что ни говори!

– Да, неплохое, – согласился Витек.

Они выпили и захрустели зеленым луком.

– А что сейчас на вокзале? – спросил Василий Петрович.

– Давно там не был, – ответил Витек. – Кажется, киоски убрали.

– Это плохо, – неодобрительно покачал головой Василий Петрович. – Без киосков – что за жизнь?

– Без киосков жизни нет, – согласился Витек. – Так, одно название. По крайней мере, для нас.

– Согласен.

Некоторое время они молча жевали колбасу.

– Ну, а ты теперь как? – спросил Василий Петрович.

– Кое-как, – мрачно ответил Витек и вспомнил о всех свалившихся на него неприятностях.

– Почему?

– Долго рассказывать.

– Тогда расскажи, зачем пришел.

Витек ответил не сразу. Момент был щекотливый. Он подумал, как получше сформулировать просьбу, и ничего не придумал.