Осталось всего несколько человек, но Аполлон не обращал на них внимания, глядя в глаза Эванджелин.

"Тебе нечего бояться", — сказал он.

"Я не боюсь", — солгала она.

"Ты смотришь на меня по-другому". Он улыбнулся ей такой очаровательной улыбкой, что она удивилась, как это она сразу не догадалась, кто он такой.

"Ты принц", — пискнула она.

Аполлон усмехнулся еще шире. "Это проблема?"

"Нет, я… просто…" Эванджелин чуть было не сказала, что никогда не представляла себя замужем за принцем.

Но, конечно же, представляла. Только ее фантазии не были столь изощренными, как эта. Это выходило за рамки всех ее пастельных мечтаний о королевских особах, замках и далеких странах. Но она готова была обменять все это на воспоминания о том, как она оказалась здесь, как влюбилась, вышла замуж за этого человека и потеряла, как ей казалось, часть своего сердца.

И тут ее осенило. В сказках за волшебство всегда приходилось платить. Ничто не доставалось даром; крестьянам, превращавшимся в принцесс, всегда приходилось платить. И вдруг Эванджелин подумала, не была ли ее потерянная память той ценой, которую она заплатила за все это.

Неужели она променяла свои воспоминания, вместе с частью своего сердца, на то, чтобы быть с Аполлоном?

Неужели она могла быть настолько глупа?

Улыбка Аполлона смягчилась, превратившись из дразнящей в ободряющую. Когда он заговорил, его слова тоже стали мягче, как будто он почувствовал часть того, что она испытывала. А может быть, дело было в том, что он хорошо знал ее, хотя она не знала его. На его сердце было вытатуировано ее имя.

"Все будет хорошо", — сказал он тихо, но твердо. "Я знаю, что это очень тяжело. мне не хотелось бы покидать тебя, но есть несколько вещей, о которых я должен позаботиться, и пока я буду это делать, мои охранники готовы проводить тебя в твои покои. Но я постараюсь не оставлять тебя надолго.

Обещаю, для меня нет ничего важнее тебя".

Аполлон еще раз поцеловал ее руку и бросил на нее последний взгляд, после чего удалился, сопровождаемый своей личной охраной.

Эванджелин стояла, чувствуя внезапное одиночество, и в голове у нее роилось больше вопросов, чем ответов. Если Аполлон только что воскрес из мертвых, то откуда он уже знает, что с ней произошло? Может быть, он ошибался, когда говорил, что Лорд Джекс украл ее воспоминания, и Эванджелин была права, когда по глупости обменяла их — и теперь ей оставалось только гадать, сможет ли она обменять их обратно.

Этот вопрос преследовал ее, пока она шла по замку вслед за стражниками, которых ей выделил Аполлон. Они мало что рассказали, но поведали Эванджелин, что замок Аполлона назывался Волчья усадьба. Его построил первый король Великолепного Севера, знаменитый Вулфрик Доблесть, и Эванджелин вспомнила все северные истории своей матери.

По сравнению с тем местом, где выросла Эванджелин, север казался невероятно старым, словно каждый камень под ногами хранил тайну ушедшей эпохи.

В одном из коридоров стояли двери с замысловатыми ручками. Одна была в форме маленького дракона, другая напоминала крылья феи, третья — волчью голову в красивой цветочной короне. Такие ручки так и манили потянуть за них, заставляя подозревать, что они могут быть немного живыми, как колокольчик, висевший у дверей отцовской лавки диковинок.

При мысли об этом Эванджелин пронзила стрела горя — не только колокольчик, но и магазин, и родители, и все, что она потеряла. Это был головокружительный поток, который обрушился на нее так внезапно, что она не заметила, как перестала двигаться, пока стражник с густыми рыжими усами не наклонился к ней и не сказал: "С вами все в порядке, ваше высочество? Может быть, вам нужен кто-то из нас, чтобы нести вас?"

"О нет", — ответила Эванджелин, мгновенно смутившись.

"Мои ноги прекрасно работают. Просто здесь так много всего.

Что это за зал?"

"Это крыло Доблестных. Большинство людей считает, что это были комнаты детей Доблести, хотя никто не знает наверняка. Эти двери остаются запертыми с тех пор, как они умерли".

Но ты можешь открыть нас.

Странный голос доносился как будто из одной из дверей.

Эванджелин посмотрела на каждого из своих охранников, но никто из них, похоже, не слышал его. Тогда она сделала вид, что тоже его не услышала. эванджелин и так находилась в сложной ситуации. Не нужно было усугублять ситуацию, утверждая, что она слышала голоса, исходящие от неодушевленных предметов.

К счастью, это не повторилось. Когда стражники остановились перед богато украшенными двойными дверьми, украшенные драгоценными камнями дверные ручки сверкнули, но не произнесли ни слова. Лишь мягко затрещали, открываясь в самые роскошные покои, которые Эванджелин когда-либо видела.

Все было так прекрасно, что ей казалось, будто здесь должны играть арфы и петь птицы. Все сверкало, золотилось и было усыпано цветами. Двухъярусный камин обрамляли ветви арлекинских лилий, а по столбикам кровати вились лианы белых звездчатых деревьев. Даже огромная медная ванна, которую Эванджелин увидела в купальне, была усыпана цветами — вода в ней была фиолетовой и покрыта нежными белыми и розовыми лепестками.

Эванджелин подошла к ванне и погрузила пальцы в воду.

Все было прекрасно.

Даже служанки, вошедшие, чтобы помочь ей принять ванну и одеться, были безупречно красивы. Их было удивительно много — почти дюжина. У них были приятные голоса и нежные руки, которые помогали ей облачиться в платье, нежное, как шепот.

Платье было с плеч, из румяного тюля, с прозрачными рукавами, украшенными темно-розовыми лентами. Такие же ленты украшали низкий вырез платья, а затем превращались в маленькие бутоны роз, которые покрывали бюст приталенного лифа. Юбка струилась и развевалась до самых пальцев ног Эванджелин. Горничная завершила образ, заплетя розово-золотые волосы Эванджелин в корону и украсив ее цирком из позолоченных цветов.

"Если честно, вы прекрасно выглядите, Ваше Высочество".

"Спасибо…"

"Мартина", — ответила служанка, прежде чем Эванджелин пришлось перебирать в памяти имя. "Я тоже родом из Меридианной империи. Его Высочество принц решил, что мое присутствие здесь поможет вам немного адаптироваться".

"Похоже, принц очень заботлив".

"Я думаю, когда дело касается тебя…..он старается продумать все до мелочей".

Мартина улыбнулась, но легкая нерешительность в ее словах дала Эванджелин секундную паузу, трепетное чувство, которое говорило, что аполлон слишком хорош, чтобы быть правдой. Что все это так и есть.

Когда Эванджелин осталась одна и посмотрела в зеркало, она увидела в нем отражение принцессы. это было все, о чем она могла мечтать.

Но она не чувствовала себя принцессой.

Она ощущала себя принцессой в том смысле, что у нее было платье, принц и замок, но в то же время она не чувствовала себя принцессой. Ей казалось, что на ней просто костюм, что она вошла в роль, из которой можно просто выйти, только вот выйти некуда. Потому что она уже не чувствовала себя той девушкой, которой была раньше, той вечно надеющейся девушкой, верящей в сказки, любовь с первого взгляда и счастливый случай.

Если бы она была той девушкой, возможно, ей было бы легче принять все это, не задавать столько вопросов.

Но с той девушкой что-то случилось. И Эванджелин не могла отделаться от мысли, что это не просто пропавшие воспоминания.

Сердце все еще болело, как будто его разбили, и остались только зазубренные кусочки. Она положила на него руку, чтобы не дать осколкам разлететься. и снова ее охватило неотвратимое чувство, что среди всего, что она забыла, есть одна вещь, более важная, чем все остальное.

Было что-то жизненно важное, что она должна была кому-то рассказать. Но как она ни старалась, она не могла вспомнить, что это и кому она должна сказать.