Помахав в последний раз жителям деревни, берегу моря и птицам, кружащимся над волнами, я двинулся в свой путь. Ветер указывал мне дорогу, затихая там, где следовало остановиться. Я все больше удалялся от берега моря. Уже не слышно было волн, ударяющихся о берег, и не видно бело-серых птиц, кружащихся над волнами. Вокруг был колючий лес и невысокие горы, поросшие мелким кустарником. Много незнакомого и непонятного окружало теперь меня. Рядом не было Вары и Старейшины, которые обычно помогали найти объяснения. Надо было самому определять и распознавать то, что встречалось на моем пути.

Желание есть заставляло меня определять съедобные ягоды и травы. Достаточно было только объединиться с этой травой или кустом с ягодами, и если приятное тепло растекалось по моему животу, то можно было их съесть. Если холод пробегал по спине и подкашивались колени, то трава была несъедобная. Так научил меня Старейшина.

Постелью мне часто служил мох или мягкая трава, которая росла у деревьев. Место ночлега выбирал ветер. Он начинал кружиться, поднимая вверх и закручивая пучки травы или листьев, затем утихал, обрушивая на землю все собранное. Утром он будил меня легкой прохладой, и мы отправлялись в путь. Так прошло много дней и ночей.

Мое знакомство с природой продолжалось. Часто я встречал разных зверей и птиц, не неся никакой угрозы для них, я всегда был ими принят. Встречая рассвет каждое утро, я принимал цвет наступающего дня и оставался с ним на целый день. Все звери, особенно большие, тоже имели вокруг себя этот цвет весь день. Это роднило нас и давало спокойствие и понимание друг друга.

Однажды ночью ветер разбудил меня. Ко мне приближался зверь. Его гибкое тело, покрытое черной шерстью, морда со светящимися в лунном свете глазами насторожили меня. Ветер молчал, слегка играя моими волосами. Я успокоился и стал наблюдать за действиями таинственного зверя. Он подошел и лег рядом. Я тут же провалился в сон.

Это был странный сон. Мне снилось, что зверь рассказывает о себе. Он говорил, что пришел для того, чтобы быть моей тенью и проходом в другой мир. Теперь он будет постоянно рядом, но не всегда виден другим людям. Там, где жизнь течет не по законам космоса, мой зверь будет исчезать. В минуты тревоги, когда моей душе будет грозить удар, зверь будет помогать мне и тогда станет видимым всем в гневном цвете. Однако только он сам может определить это время.

– Все, что встретиться тебе на пути, всегда будет соразмерно твоим силам. Мать Вселенная справедлива, – говорил зверь, – ничего не дается сверх меры!

Услышав это, я спросил:

– Тогда, наверное, никогда не будет такого времени, когда мне будет нужна твоя защита?

– Когда ты пройдешь основную часть пути и станешь заметен силам Зла, моя помощь будет необходима.

Проснувшись, я увидел, как мой ветер играл шерстью зверя. Они уже ждали меня, чтобы собраться в дорогу.

Наше путешествие проходило через много земель. Менялась природа и звери, которых мы встречали по дороге. Мой зверь начал тревожно прижимать уши. Его черная шерсть и гибкое сильное тело становились все более воздушными и прозрачными. Постепенно он превратился в легкое облако, сопровождающее меня. На горизонте показались человеческие постройки, обнесенные высокой каменной стеной. Ветер сильно подталкивал к этому городу.

Большие каменные ворота были похожи по своей форме на радугу. Несколько высоких арок, от самой большой до самой низкой, создавали проход. Под эти арки шли люди. Все они были удивительно круглые. Их круглые головы на маленькой шее венчали большие круглые тела. Маленькие руки, которыми можно было дотянуться только до головы, выглядели странно и смешно. Однако их лица выражали достоинство. Чтобы казаться еще более серьезными и достойными, они надували свои щеки. Движения их были медленными. Тяжело было бы им побежать или совершить резкое движение. Я шел среди этих людей. Ветер теперь стал еле заметным и лишь немного тянул меня за волосы у ушей, показывая дорогу.

Мы пришли на круглую площадь. Вся она была заставлена большими разноцветными креслами и тронами. Многие из них имели несколько ступеней и высокие спинки, украшенные разноцветными камнями. Некоторые круглые люди уже сидели на своих местах. Остальные торопились занять свои кресла и троны, торопливо перебирая маленькими ножками. На самом высоком троне уже сидел очень большой и круглый человек. Одежда его, состоящая из многих разноцветных полосок и оборочек, еще больше показывала всю его величину. На его шее были большие кружева. Голова его напоминала шарик, лежащий на большом блюдце.

Прозвенел колокольчик, и все стихли. Я спрятался за ступеньки одного из кресел. Самый большой круглый человек начал говорить тоненьким повизгивающим голоском.

– Уважаемые сограждане! Мы собрались с вами для того, чтобы продолжить очередное обсуждение пунктов закона. На прошлом заседании уже выступили несколько ораторов от кресел с одной ступенькой. Сегодня мы будем слушать доклады от представителей двух ступенек. Во второй половине дня мы заслушаем их оппонентов, представленных от тронов.

Все присутствующие заерзали на своих местах, устраиваясь поудобнее. Монотонный скрипучий голос стал рассказывать что-то. Через некоторое время со стороны многих кресел и тронов раздалось дружное сопение. С одного высокого трона стал разноситься переливчатый храп. Выступающие сменялись, это можно было понять по меняющемуся тембру голоса и темпу произнесения слов. Остальные присутствующие мирно спали.

Я покинул эту площадь и двинулся искать еще кого-нибудь в этом городе. Покинув чистые красивые улицы и высокие нарядные дома, я оказался на кривой грязной улице. Вокруг были обсыпающиеся домики с маленькими окошками. Рядом с этими домиками суетились худые и уставшие люди. Бегали полураздетые детишки, играя в камешки и палочки, которые они находили на улицах. Тесные каменные дворики, куда редко проникали прямые лучи солнца, имели весьма скудную растительность. У этих людей были свои заботы и тревоги. Радость тоже жила на этих улицах. Посреди этих маленьких улиц были подвешены большие светящиеся шары. Эти шары показывали то, что происходило на большой круглой площади.

Лица говорящих едва помещались в этих шарах. Их слова тревожили и пугали худых людей. Многие из них издавали законы о том, что еще надо делать для того, чтобы жить в городе. Запреты и наказания за их нарушения звучали в каждом выступлении.

Временами, телега, запряженная парой толстых лошадей, едва проталкиваясь, появлялась на этих улицах. На эту телегу собирали все для круглых людей на большой площади. Все жители складывали в нее свои изделия, продукты и все то, на что указывал им круглый человек, едущий впереди телеги.

Наступил вечер. Стала затихать жизнь на этих маленьких улочках. Уставшие от дневной работы люди, вносили в дома свой скарб и рабочие инструменты. Дневной свет мерк, до темноты оставалось совсем немного. Маленькие тусклые фонарики стали появляться в домах и несмело освещать крошечные их окна.

Улицы освещали только шары, на которых продолжали сменяться лица просыпающихся ораторов. Выступал представитель тронов. Все проснулись и проголосовали «За». Послышались тяжелые вздохи из маленьких окошек. Шары на улицах погасли, и наступила полная темнота, едва нарушаемая тусклым светом из окон. Я покинул эти улицы. Ветер торопил меня.

Большая круглая площадь опять оказалась передо мною. Многие кресла и троны уже опустели. Последние, покидающие площадь, круглые люди катили перед собой тележки с едой и изделиями худых людей. Некоторые были недовольны тем, что им досталось не так много, как хотелось.

Вместе с круглыми людьми я покинул этот странный город. В темноте, яркий свет больших домов, которые я не заметил раньше, освещал большое пространство за городом. Большие светлые особняки и дворцы круглых людей просторно разместились вокруг города. Просторные удобные дороги вели к каждому дому. Слышался шум пытающихся развлечься круглых людей. Однако их утонувшие в больших телах головы уже не могли издать смеха, а их глаза не видели за телом земли и той красоты природы, которая могла принести радость всем. Искусственный мир, который они, в страхе своей уродливости, создали, давал им иллюзию защищенности и мнимого счастья. Их одежды были вычурны и создавали явную какофонию с окружающей природой. Изобилие еды и изделий тощих людей создали для них еще одно страдание. Так как их желания постоянно были удовлетворены, они мучились в поисках того, что бы еще можно было хотеть.