В небольшом офисе с белой крышей, откуда была видна взлетная полоса и который находился примерно в двух или трех сотнях ярдов от конторы компании «Эр перпетуа», Джорге Санчес принимал Энрике Гарны, офицера, отвечавшего за порядок на Мандрепоре.
Офис был не больше конторы «Эр перпетуа», но заметно лучше оборудован. Хотя большинством дел Джорге руководил из своего дома, расположенного высоко на холме среди деревьев, он нуждался в помещении в непосредственной близости от аэродромчика и морских причалов. И поскольку он начал проводить все больше времени на острове, то захотел снабдить этот офис всеми внешними атрибутами комфортабельного помещения. Джорге привык к роскоши. Он воспитывался в семье богатого землевладельца и вырос, не просто желая взять от жизни самое лучшее, но презрительно относясь ко всему, что этим высоким меркам не соответствовало. Он много пил – легкая краснота его темно-смуглого лица служила тому доказательством – но пил лишь самые лучшие вина и крепкие напитки. Курил сигары только ручной закрутки, темного цвета и тонкие. Рубашки шил на заказ, костюмы и хлопчатобумажные галифе для верховой езды шились для него в наиболее престижных ателье Каракаса. Все, что было ниже по качеству, оскорбляло его природное высокомерие и как бы сужало огромную пропасть, разделявшую людей его круга – богатеев Венесуэлы – от трудового люда, прислуги и безработных, которые ютились в трущобах на склонах холмов или просили на улицах милостыню.
Джорге было также важно производить впечатление на коллег по бизнесу. Энрике Гарсиа входил в круг таких людей, хотя был всего лишь офицером по поддержанию порядка. Но его добрая воля имела большое значение, чтобы предприятия Джорге работали без помех. Когда бы Гарсиа ни приезжал на Мандрепору, Джорге приглашал его к себе, оказывая исключительное гостеприимство, приветствуя как старого друга и уделяя ему столько времени, сколько было необходимо, чтобы создать сердечную атмосферу и обставить обычную подачку в столь приятной и непринужденной манере, что это делало ее больше похожей на дар друга, нежели на то, чем она была на самом деле – обыкновенной взяткой за то, что в посылаемом Гарсиа рапорте своему начальству ничего не упоминалось о проделках Джорге.
Гарсиа не нравился Джорге – ему вообще мало кто нравился из тех, с кем он имел дело и кому платил, – но он старался не выказывать своего презрительного к ним отношения. Он уже битый час рассказывал Гарсиа байки и усиленно потчевал его местным пуншем, не переставая наблюдать, что происходит на взлетной площадке, и делая вид, что очень увлечен бессвязной болтовней карабинера о том, как тот арестовал хозяина яхты длиной в семьдесят пять футов, нарушившей правила в порту одного из подконтрольных ему островов. Джорге надеялся, что, пока Гарсиа находится на острове, никто на Мандрепоре не окажется таким дураком, чтобы привлечь внимание к делам «фирмы». Гарсиа мог догадываться, что тут творится кое-что незаконное, но одно из правил игры заключалось в том, чтобы не демонстрировать эти делишки у него под носом.
– Ему это обошлось в копеечку, – ликующе сообщил Гарсиа. – Но, в общем-то, он в состоянии раскошелиться. Яхта у него новейшей конструкции, только что спущена на воду, оборудована системой глобальной ориентировки, начиненная всякими приборами. О, он вполне мог позволить себе раскошелиться.
Джорге кивнул, скрывая свою неприязнь. Гарсиа разбогател как раз за счет тех людей, чью деятельность должен был пресекать, но остался таким же толстым, тупым и неотесанным. Джорге надеялся, что у него хватит местного пунша накачать его так, чтобы тот свалился в воду, когда будет возвращаться на борт своего катера. Он вполне заслуживает этого – лишь бы не утонул. Джорге не хотелось бы начинать все сначала, обрабатывать нового карабинера, который может оказаться более щепетильным.
– Налить еще? – любезно спросил он.
Гарсиа громко рыгнул, похлопал по груди своей мясистой рукой и качнулся на стуле.
– Не против пропустить еще.
Джорге встал – высокий мужчина крепкого сложения, довольно элегантный – подошел к бару с напитками. Когда он наполнял бокал Гарсиа, то услышал над головой рокот двухмоторного самолета, который пошел на посадку – аэроплан на конечной стадии полета. Джорге подошел к окну с бокалом, широко распахнул ставни, ощутив освежающий ветерок с моря и ожидая, когда в поле зрения появится самолет. Как он и думал, прилетел «Твин Оттер», окрашенный в цвета «Эр перпетуа». Вел его, несомненно, новый пилот.
Джорге прищурил глаза, следя, как самолет снижается и садится в то время, как Гарсиа продолжал бормотать свое. Новый пилот – отличный летчик. Это очевидно. Об этом свидетельствовала его мастерская посадка на маленькую и трудную полосу, но у Джорге зарождались на его счет серьезные сомнения.
– Он задает слишком много вопросов, – доложил ему Мануэль, старший пилот, которому Джорге безоговорочно доверял. – Думаю, за ним нужен глаз да глаз.
Джорге намеревался поступить именно так. Ему не нравились люди, которые задают слишком много вопросов, особенно те, о которых ничего не известно. Тут попахивает возмутителем спокойствия, в лучшем случае, а в худшем – профессиональным доносчиком. А ему только и не хватало появления профессионального доносчика, чтобы тот помешал беззаботному обтяпыванию его делишек. Джорге не нанимал нового пилота – он был слишком занят другими, более важными делами, и потому предоставил это, казалось бы, рутинное дело своему брату Фабио. Черт побери, неужели этот остолоп ничего не может сделать хорошо? Неужели он нанял опасного для них человека? Ну, если это так, то новый пилот добром не кончит, так же, как это случилось со всеми другими, кто пытался совать нос не в свое дело, изображая больших умников.
«Твин Оттер» остановился, люки открылись, показался новый пилот. Джорге критически смерил его взглядом, вяло подумав: кто это прилетел на этот раз? Какой-нибудь турист, решил он. Они слетались из Южной Америки как стаи диких гусей – стареющие немцы с военными грешками, они превратили Латинскую Америку и окружающие острова в своего рода тюрьму: будто их осудили в Нюрнберге и приговорили к пожизненному заключению именно здесь. Но они не волновали его – гостиница являлась второстепенным делом. За управление ею отвечал Отто – пусть он и занимается своими соотечественниками, – теперь же, когда он отошел от дел, руководство перейдет к Фабио. Если только брат не уговорит отца закрыть гостиницу. Относительно отеля всегда имелись некоторые разногласия внутри фирмы – Джорге считал, что гостиница создает ненужный риск, в то время как его отец, Фернандо, говорил, что гостиница дает хорошее прикрытие. Пока что возобладала точка зрения Фернандо. Главой фирмы все еще оставался он. Но болезнь Отто напомнила Джорге о том, что и его собственный отец не вечен. Когда-нибудь в недалеком будущем руководство перейдет к нему, и он поступит так, как считает нужным.
