Когда Гийом провел фон Райнгарда в салон, Кэтрин невольно приблизилась к Полу. «Мужайся, – сказал ей этот отважный человек. – Сохраняй спокойствие и все будет в порядке». Хотелось бы ей чувствовать такую уверенность.

– Выпьете что-нибудь? – спросил Гийом.

– Да, спасибо. – Высокая фигура фон Райнгарда царила в зале. Он был в центре внимания, но каждый смотревший на него думал о чем-то своем.

– Мы не были уверены, что вы сможете приехать, – заметил Гийом. – Не сомневаюсь, что вы были ужасно заняты.

– Да, очень. – Фон Райнгард сделал порядочный глоток из своего бокала. – Но должен с удовольствием сообщить, есть успехи. Благодаря рвению моих офицеров, нам удалось задержать вражеского агента, которого, полагаю, сбросили прошлой ночью. Его застукали в доме фермера, примерно в двадцати километрах отсюда.

Кэтрин взглянула на Пола. Его лицо ничего не выражало, и она могла лишь гадать, о чем тот думает.

– А как вы узнали, что он вражеский агент? – спросил Гийом.

Фон Райнгард рассмеялся. Смех у него был неприятный, что-то среднее между презрительным хмыканьем и чмоканьем.

– У него оказалось два набора документов – понятно, что фальшивых. А в вещах запрятан радиопередатчик. Довольно убедительные доказательства, не правда ли?

– Как же вы с ним поступили? – спросил Кристиан.

– Естественно, арестовали. Вместе с глупым фермером, который укрыл его. Они дорого заплатят за свое безрассудство. Но перед тем, как казнить их, мы попытаемся выявить, не замешан ли тут кто-либо еще. Нам надо знать – мне нужно знать – действовали они одни или вместе с другими.

– Наверное, одни, – предположил Гийом. – Не думаю, что многие решатся вести себя так безответственно.

Фон Райнгард допил свой бокал.

– Надеюсь, что немногие. Пока что я относился к здешнему народу неплохо. Но если они поведут себя как взбунтовавшиеся дети, боюсь, придется снять лайковые перчатки, – небрежно заявил он, но за благообразной внешностью нельзя было не почувствовать безжалостную жестокость. Кэтрин всю передернуло.

– Означает ли это, что вы удовлетворились, найдя убийцу, – предположил Гийом, – и не станете карать невинных жителей деревни?

– Пока не буду. Но если что-либо подобное повторится, тогда уж подумаю, как преподать им урок, которого они не забудут. Но не будем говорить сейчас об этом, хорошо? Надеюсь, что случившееся прошлой ночью – исключение. Я не хочу неприятностей. Вы это знаете.

– Конечно, – подтвердил Гийом с заискивающей улыбкой. – Пойдемте же ужинать – чем Бог послал.

Он проводил фон Райнгарда к столу, за ними последовали остальные, группу замыкали Кэтрин и Пол.

– Пора начинать молиться – шепнул Пол ей на ухо.

Она вопросительно посмотрела па него.

– Чтобы они покончили с собой до того, как им пытками развяжут язык, – прошептал он.

Для Кэтрин этот вечер прошел, как в тумане. Особый ужас в ней вызвали слова, которые прошептал Пол. А что, если арестованный фермер начнет говорить? Что тогда станет со всеми остальными? Как это отразится на Ги? Она еле сдерживала себя, чтоб не выскочить из-за стола и не помчаться на второй этаж к Ги, прижать к груди, оградить от всех опасностей. Кэтрин знала, что делать этого нельзя. Ради него – ради всех остальных – она должна не обнаруживать охвативший ее ужас и продолжать вести себя естественно.

Однако позже, когда она уже лежала в постели рядом с Шарлем, к ней вернулись некоторые ее переживания, память ярко осветила их, как будто то были освещенные проектором слайды. Она видела фон Райнгарда, красивого, заметно выделявшегося среди других, при свете свечей его коротко подстриженные светлые волосы казались почти белыми, а в пронзительно голубых глазах светилось самодовольное торжество. Гийом, хлебосольный хозяин, почти комичный, от радости, что несчастья удалось, как он полагал, избежать. Луиза, жеманно заигрывающая с фон Райнгардом. Кристиан, как всегда, изображающий «доброго малого». И Пол – главное, Пол – поразительно хладнокровный, бестрепетно парирующий вопросы о своей руке, скрывающий эмоции под непроницаемой внешностью. Она могла лишь догадываться о его чувствах: уныние в связи с потерей радиста, который даже ни разу не вышел в эфир; беспокойство не только за судьбу второго незнакомого ему агента, но и за свою собственную; думы о том, что же делать дальше. Она знала, что все эти заботы вытеснили мысли, которые вполне у него могли появиться при иных обстоятельствах, – мысли о ней и о том, что произошло между ними. Было непохоже, что он вообще станет смотреть на нее и вспоминать поцелуи, когда пришло столько других чрезвычайно важных забот. Для нее же оставалось очень важным, чтобы, несмотря ни на что, он не забывал о зарождающейся меж ними любви.

Кэтрин смотрела на него через стол и чувствовала, как сердце тает в ее груди. Она передала ему хлеб, коснувшись вскользь его руки, и подумала, что будто притронулась к оголенным проводам. Конечно, Пол еще не полюбил ее, слишком мало для этого прошло времени. Скорее, меж ними возникло взаимное влечение, рожденное во многом сознанием опасности. И все-таки сердце надеялось на другое – что это значительно более глубокое чувство, чем просто влечение.

– Когда все закончится, Кэтрин, – сказал Пол, и хотя свою мысль он не закончил, она понимала, что он хотел сказать, адресуя ей эти слова. – Когда все это закончится…

Недосказанное обещание стало для нее путеводной звездой, ярко осветившей мрачный мир. И хотя оно не могло затмить ее страхов перед будущим, перед тем, что придется пережить, прежде чем придет это время, но, освещая ее мир, обещание согревало ее и делало более отважной.

Только через несколько дней они узнали о судьбе двух арестованных. Несколько дней ожиданий в условиях немыслимого ужаса, когда они гадали, удалось ли немцам заставить тех заговорить. Если удалось – то вся ячейка, а может быть, и вся сеть, будут уничтожены, и, накрывая по цепочке одного участника за другим, немцы в конце концов обязательно доберутся до Пола, а возможно, и до Кэтрин. Теперь у нее не оставалось иллюзий. Она не сможет прикинуться, будто Пол ее провел. С фон Райнгардом такой номер не пройдет. Немец знал, что она неистово ненавидит нацистов, никогда не утруждая себя скрывать это от него. А что еще хуже, по рождению она была англичанка. Кэтрин знала, что единственным объяснением того, почему у нее до сих пор не возникли неприятности, является ее брак с Шарлем, сделавшим ее невесткой Гийома. Но если с Пола сорвут маску, то и эти обстоятельства не спасут. Ничто не спасет ее.