По указанию руководства Генеральной прокуратуры СССР оба эти дела были переданы в Главную военную прокуратуру, и 27 сентября 1990 г. соединенное уголовное дело было принято к производству группой военных прокуроров для его дальнейшего расследования.
В соответствии с распоряжением Президента СССР от 3 ноября 1990 г. по итогам визита в СССР министра иностранных дел Польши К. Скубишевского, Генеральной прокуратуре СССР было предложено с учетом складывавшихся в тот момент советско-польских отношений «ускорить следствие по делу о судьбе польских офицеров, содержавшихся в Козельском, Старобельском и Осташковском лагерях». Генеральная прокуратура должна была «совместно с Комитетом государственной безопасности СССР и Министерством внутренних дел СССР обеспечить поиск и изучение архивных материалов, связанных с репрессиями в отношении польского населения, оказавшегося на территории СССР в 1939 году, и представить соответствующее заключение»{2}.
Оглядываясь назад, следует отметить, что, если бы не было положительного решения властей о расследовании дела, их требования оказывать помощь следствию, успешная работа была бы попросту невозможна. Однако поддержка властей ощущалась только на первоначальном этапе расследования, когда шло процессуальное оформление общеизвестных фактов, а затем, когда выяснилось, что следователи копнули глубже, поддержка сменилась настороженным выжидательным безразличием. Когда же следственная группа на основании собранных доказательств пришла к выводу о том, что польские граждане были уничтожены по решению Политбюро ЦК ВКП(б), какого-либо явного отрицательного давления со стороны властей она не ощутила, но у них наступил полный паралич воли к действию. В этих условиях только целеустремленность и профессионализм молодых прокуроров, их привычка не останавливаться на полпути, доводить начатое дело до конца, а также высокие нравственные установки позволили провести расследование надлежащим образом.
Распоряжение Горбачева о необходимости оказания помощи имело в значительной мере декларативный характер, поскольку оно не предусматривало выделения специальных финансовых средств для этого весьма трудоемкого, требующего огромных материальных затрат расследования. В результате на него было затрачено не больше средств, чем на рядовое уголовное дело.
Следователям постоянно приходилось всячески изворачиваться, изыскивать и использовать любую возможность, проявлять недюжинную находчивость, чтобы обеспечить выполнение дорогостоящих следственных действий. Не исключено, что одна из причин поручения дела ГВП кроется в том, что эта прокуратура обслуживает армейские подразделения с большой массой дармовой рабочей силы, за которую не принято платить.
Специалисты-военнослужащие привлекались для проведения многочисленных экспертиз, для перевода польских материалов на русский язык, для выполнения многих других технических заданий. Такие масштабные следственные действия, как проведенные в Харькове, Медном, Катыни и Томске эксгумации, стали возможными благодаря самоотверженному солдатскому труду, помноженному на бесценную помощь, знания и опыт лучших специалистов Польши с мировым именем в областях судебной медицины, фалеристики, палеонтологии, истории, юриспруденции и других и применение ими высококачественной экспертной техники и материалов. Длительная работа как польских специалистов, так и российских военнослужащих не была должным образом оплачена. Комплексная экспертиза, проведенная по делу авторитетными российскими учеными, на которую ими было затрачено более 2-х лет, также проводилась на общественных началах, без оплаты.
В состав следственной группы вошли военные прокуроры Главной военной прокуратуры: А.В. Третецкий, С.С. Радевич, А.Ю. Яблоков, С.В. Шаламаев и В.М. Граненов. Прокурорский надзор за расследованием дела осуществлял Н.Л. Анисимов, который на первоначальном этапе следствия был не только непременным участником практически всех следственных действий, но и направлял всю работу следственной группы. С последующей потерей интереса к катынской проблеме у влиятельных политиков страны он отошел от этого дела и фактически стал препятствовать его тщательному расследованию.
В связи с высоким поручением дело постоянно находилось на контроле Главного военного прокурора, был ли это генерал-полковник юстиции А.Ф. Катусев или сменивший его на этом посту генерал-полковник В.Н. Паничев, первый заместитель Главного военного прокурора генерал-лейтенант юстиции Л.М. Заика или сменивший его генерал-лейтенант юстиции Г.Н. Носов. Непосредственный контроль за расследованием осуществлял заместитель Главного военного прокурора генерал-майор юстиции В.С. Фролов, а затем генерал-майор юстиции В.А. Смирнов. Отношение руководства ГВП к делу менялось в соответствии с изменением интереса к нему политического руководства. Вначале была дана установка не обращать внимания на привходящие факторы, различные заявления и публикации, расследование проводить тщательно и объективно, найти места захоронений расстрелянных поляков, провести эксгумации для подтверждения факта захоронения, все это оформить процессуально с соблюдением юридической процедуры. В духе объявленного ранее политическим руководством страны предварительного заключения предполагалось, как в принятой процедуре реабилитации, принять отвечающее праву решение о виновности руководства НКВД в расстрелах, а затем прекратить дело за смертью виновных.
О расследовании Катынского дела знали практически все сотрудники ГВП. Отношение к нему было неоднозначным. Многие считали его чисто политическим и к расследованию отнеслись отрицательно. Были и такие, которые считали, что движение к демократии иссякнет, сменится на обратный курс и тогда участники следственной группы сами могут быть подвергнуты репрессиям. В связи с этим некоторые прокуроры, которым первоначально было предложено работать в группе, от этого предложения отказались.
Следственная группа была сформирована из прокуроров, которые до службы в ГВП длительное время работали следователями и имели большой практический опыт расследования всех категорий уголовных дел. В то же время они не менее года отработали в ГВП в отделе по реабилитации жертв сталинских репрессий и на огромном количестве пересмотренных уголовных дел непосредственно убедились в преступности и исключительной жестокости сталинского режима. Поэтому с моральной точки зрения все члены группы считали своим почетным долгом добросовестно расследовать одно из наиболее тяжких преступлений сталинщины.
Члены следственной группы в то время мало интересовались политической подоплекой дела. Хотя это дело было необычным, уникальным, их стремление было единым — максимально добросовестно и профессионально расследовать его с применением методики, характерной для расследования убийств, и выяснением всех соответствующих вопросов предмета доказывания.
Уголовное дело принял к своему производству и был руководителем следственной группы А.В. Третецкий (на тот момент подполковник, впоследствии генерал-майор юстиции). Его энергичность, большой организаторский талант и целеустремленность, в сочетании с высокой юридической квалификацией, огромным трудолюбием и человеческим обаянием обеспечили как успешное выполнение наиболее важных следственных действий (таких как эксгумации в Харькове и Медном), так и слаженную и эффективную работу следственной группы в целом.
В августе 1992 г., в разгар следствия, Третецкий перешел на работу в аппарат вице-президента РФ А.В. Руцкого, и дело было передано А.Ю. Яблокову, который вел его уже практически один до середины июля 1994 г. Затем, после вывода Яблокова на пенсию, оно было передано в производство С.В. Шаламаеву, одному из самых молодых и перспективных, ценимых руководством офицеров ГВП.
Огромный вклад в расследование внес полковник юстиции С.С. Радевич, даже когда основными для него стали другие занятия. Благодаря прекрасной ориентировке в польской тематике и таланту исследователя, зрелости и жизненной мудрости в сочетании с обостренным чувством справедливости, исключительным трудолюбием, то есть синтезу наилучших человеческих качеств, он стал самым непримиримым и последовательным борцом за раскрытие катынского преступления, которое считал наиболее бесчеловечным проявлением тоталитаризма. Его убежденность, неконъюнктурность его позиции, умение быть самим собой как с подчиненными, так и с самыми высокими начальниками, бескомпромиссность в отстаивании своего мнения вызывали искреннее уважение всех, с кем он общался. Внешне неторопливый и добродушный, честный и отзывчивый, он был готов прийти на помощь любому, кто в ней нуждался. Все эти качества сделали его моральным лидером всей следственной группы. Радевича не надо было уговаривать включаться в нередко тягостные, нелегкие следственные действия по делу или переводить польские материалы. Он взял на себя тяжелейший труд достучаться в двери кабинетов руководителей государственной администрации и убеждать их в необходимости выдать следствию документы самого высокого уровня принятия решений — Политбюро ЦК ВКП(б) и НКВД. Благодаря ему голос прокуратуры был слышен в верхах и звучал настойчиво, что было значительным успехом.
