— Но как же… я… же…

— Шкаф, Альбус. Более худшего примера и представить себе сложно, и позже, перед летом, и на третьем курсе. Именно тогда ты его и доломал.

— Но я бы никогда…

— И тем не менее, в том есть и часть моей вины и признаться, именно поэтому я и согласился на этот разговор. Но теперь я чётко вижу, кто именно был истинным родителем этого превратившегося в чудовище монстра.

— Прости, но я тебя совершенно не понимаю, я…

— Такой же как и он, разве что с уклоном в другую сторону, и именно поэтому это именно твоя вина. Признаться, я не понимаю, как ты мог в нём себя самого не увидеть.

— Я…

— Не надо, былого не воротишь, и ты это не хуже меня знаешь. Так что вернёмся к крестражам. Уверен, что ты их всё это врѣмя искал.

— Да, и я…

— Найдёшь их все и уничтожишь, сам, точка.

— Боюсь, что…

— Ты про руку свою что-ли, что это, кстати, в какую пакость ты умудрился залезть?

— Aspergillus Niger.

— Ммммм, — многозначительно протянул, осознавший всю глубину проблемы мастер палочек — давно?

— С середины лета.

— Понятно, обет о неразглашении и слова подходящие, чтобы упросить помочь тебе сам придумаешь.

— Прости?

— Только под обет, — сухо произнёс, всё равно что отбрил мастер палочек, но тем не менее зародил в глазах собеседника отсутствовавшую в них до этого искру надежды.

На всё про всё пятнадцать минут потратили. Я такой-то клянусь, то то и то то. Дольше прибывшего на зов отца сына ждали. Но вот крайнее из четырёх огненных колец легло на здоровую руку убелённого сединами мага и переглянувшийся с сыном мастер палочек спокойно произнёс.

— Прикажи домовикам позвать моего внука.

— Я всё ещё не понимаю…

— Просто прикажи, — не дал договорить начавшему было разливаться мыслью по древу Дамблдору Гаррик Олливандер.

И как только на зов директора явился один из домовиков, отдал тому небольшую записку. С которой тот и исчез. Тринадцать минут спустя в дверь аккуратно так постучали.

— Заходи, — будто бы и нет тут истинного хозяина кабинета, произнёс прекрасно почувствовавший приближение внука, старший Олливандер.

— Добрый вечер, дедушка, господин директор, и ты здесь, дядя!

— Добрый, мой родной, добрый. У нас тут с Альбусом разговор, видишь ли вышел. Ну да не суть, да и обет я с него уже взял. А потому, просто выслушай его и реши, достаточно ли того, что он скажет для того, чтобы ты ему помог.

— А с чем именно, дедушка? С чем ты предлагаешь мне мистеру Дамблдору помочь?

— С проклятьем одним, премерзким, надо признать. Aspergillus Niger или же «чёрная плесень» именуется и ложится оно буквально на само магическое естество мага. То есть, по мнению всех и каждого, не снимается.

— О… — протянул вмиг сообразивший, на что именно намекает ему дед, Гарри. и чуть помолчав, произнёс: — Что ж, раз дедушка говорит, что мне стоит вас выслушать, то так оно и будет и, как я полагаю, он вам и сказал. От того, что именно и как именно вы мне скажете и будет зависеть, соглашусь я вам помочь или же нет. Про проклятье это я, признаться, ничего не знаю. Да к тому же, ещё и вас не так чтобы люблю. Надеюсь, что причины — это моё чувство в отношении вас, во мне зародившие, мне пояснять не требуется?

— Не требуется, мальчик мой…

— Ну вот, уже неверно начали, не ваш, совершенно определенно не ваш, ну да ладно, спишу на старость и болезнь, проклятье всё ж таки, а потому попытка номер два, последняя, если что, — прервал директора Хогвартса на полуслове решивший, что он сейчас в своём праве Гарри.

— Твоя правда, — согласился с ним Дамблдор и помолчав несколько минут, явно собравшись с мыслями, продолжил, полностью отбросив в сторону все свои буквально въевшиеся в само его естество привычки и запретив себе видеть перед собой кого бы то ни было, кроме как равного себе. И это сработало, так как дослушавший его, устроившийся в наколдованным им же самим кресле, Гарри спустя несколько секунд, как тот замолчал, кивнул.

— Отрадно, что вы в состоянии признать ваши собственные ошибки и я так понимаю, что дедушка хочет, чтобы вы сами их в полной мере и исправили, так?

— Да, Гарри, именно это я Альбусу и сказал, сам заварил — сам и расхлёбывай.

— Ясно, и да, профессор, это не шутка, я и в самом дѣле могу вам помочь, но и плату за это немалую возьму. А именно — вы покинете Хогвартс, уверен, что профессор МакГонагалл со всем этим прекраснейше справится.

— Хорошо, — старательно запрещая себе быть несогласным, произнёс Альбус Дамблдор.

— И ещё, вы ни словом, ни дѣлом, ни как-либо ещё не предпримете и единой попытки меня во чтобы то ни было втянуть.

— Хорошо, — устало произнёс и сам уже понявший, что именно и как именно он наворотил, Дамблдор.

— В таком случае, я даже обета с вас просить не буду, уверен, что дедушка об этом уже позаботился, — произнёс Гарри, и получив от того утвердительный кивок, продолжил: — Присаживайтесь поудобнее, учитывайте, что будет скорее всего максимальнейше некомфортно и помните, вы дали слово.

Спустя чуть более чем пятнадцать минут всё было кончено и отчаянно сопротивлявшееся до этого проклятье пало. Не оставив от себя и единого следа, если конечно не принимать за оные едва ли не до костей иссушенную, но тем не менее ожившую и даже начавшую двигаться руку.

— Остальное уже к колдомедикам, — произнёс отстранившийся, от бледного как мел пока ещё директора Хогвартса, Гарри.

— Но как… — едва ворочая языком выдавил из себя тот.

— Так же, как и шрам некогда, он мне не нравился, меня из-за него дразнили, и в итоге я заставил его уйти.

— Невероятно, это же…

— То, о чём ты поклялся мне молчать, Альбус.

— Разумеется, — тут же подтвердил слова мастера палочек, с трудом верящий в то, что в его школе обучается подобное сокровище, Альбус Дамблдор.

Именно таким я представляю себе Гаррика Джервейса Оллевандера

Дэрек Олливандер

Ирий

Мерлин, котик Гермионы