Случилось так, что некоторая часть общественности графства Латбери, в основном завсегдатаи небезызвестной пивной «Шляпа и Башмак», организовали в тот день демонстрацию. Пользуясь важностью темы судьбы Дремучего Леса, они решили привлечь внимание к другому вопросу, решения которого добивались уже давно. Речь шла о предоставлении всем местным жителям свободного доступа в охотничьи угодья его чести господина судьи, занимавшие немалую часть окрестностей и принадлежавшие его семье с восемнадцатого века.

Предвидя возможные беспорядки, городские власти выставили у дверей зала Городского собрания, где было намечено проводить слушания, взвод констеблей и вдобавок восьмерых конных полицейских. Это нагромождение сверкающих шлемов и синих мундиров заставило Тоуда побледнеть и покрыться холодным потом. Так уж сложилось, что они с полицейскими недолюбливали друг друга, и все беспорядки начинались именно тогда, когда пересекались их дороги.

В последний момент выяснилось, что в зал будут допущены только те, кто получил официальное уведомление и, более того, не забыл принести его с собой (копии к рассмотрению не принимаются). В числе дисциплинированных счастливчиков оказался Барсук. Те же, кто не смог представить охране соответствующие документы, на слушания не допускались. В число их попали Тоуд с Кротом, а за компанию и Мастер Тоуд.

— Констебль! Я же Тоуд, Тоуд из Тоуд-Холла! — не унимался Тоуд, взывая к голосу разума полицейского.

— Очень может быть, сэр. А если это и не так, то в данный момент меня это не касается, — невозмутимо отвечал ему старший констебль. — Я нахожусь здесь с единственной целью: обеспечить исполнение местного законодательства нашего графства, с которым, а именно с Актом о процедуре проведения общественных слушаний, принятым в тысяча девятьсот седьмом году, статья шестьдесят третья, часть пятая…

— Прекратите болтовню! — завопил Тоуд. — Я вот-вот выйду из себя, так что лучше пустите меня в зал. Прошу учесть, что некоторое время назад на берегу Реки была проведена конференция жителей Ивовых Рощ, на которой общим голосованием меня избрали представителем и уполномочили выступить на сегодняшних общественных слушаниях, касающихся принципиально важного для всех нас вопроса. Для не особо понятливых позволю себе напомнить, что и члены парламента избираются по той же схеме и никто не вправе лишать их…

Тут Тоуд прикусил язык, решив, что полисмен может начать выяснять истинность его полномочий как делегата от не проводившейся конференции. Но констебль лишь твердо и решительно, с самым безразличным выражением лица, повторил уже несколько раз произнесенную фразу:

— Вход на слушания строго по пропускам, сэр.

— Чушь! — выкрикнул Тоуд и в сердцах совершил весьма опрометчивый поступок: решив проникнуть в зал заседаний во что бы то ни стало, он резко бросился вперед, надеясь прорвать полицейское оцепление; при этом он махнул лапой Мастеру Тоуду и Кроту, приглашая их последовать его примеру.

Потом Крот очень радовался тому, что у него хватило благоразумия не поддаться эмоциональному порыву. Он увидел, как на двух несчастных жаб набросились несколько дюжих полисменов, путь вперед им окончательно преградила конная стража, а вдобавок ко всему на место происшествия поспешил прибыть Самый Старший констебль.

— На вашем месте, сэр, я больше не стал бы предпринимать попыток прорыва, — заявил офицер Тоуду, который к тому времени вместе со своим подопечным болтал лапами в воздухе, удерживаемый за воротник на весу здоровенным полицейским.

— Мне бы не хотелось арестовывать вас, — продолжил свою мысль Самый Старший констебль. — Полагаю, вас тоже не обрадовала бы такая перспектива, сэр. Если память мне не изменяет, вам уже доводилось ознакомиться с интерьером городской тюрьмы, а мне — запомнить вас как известного зачинщика беспорядков и злостного хулигана.

Констебли бесцеремонно оттащили изрядно потрепанных Тоудов от дверей зала заседаний, где и оставили их вместе с соучастником — Кротом — на радость собравшейся поглазеть на происходящее толпе зевак.

Отряхивая запылившийся костюм, Тоуд пожаловался:

— Это несправедливо.

— Вы абсолютно правы, — еще мрачнее заметил Мастер Тоуд. — Это просто чудовищно: не допускать законопослушного гражданина на общественные — замечу — слушания, а когда он протестует, угрожать ему тюремным заключением! Вот во Франции, будь на то воля народа, не сносить бы этому констеблю не то что погон, но, пожалуй, и головы.

Дело заключалось в том, что, продолжая образование, Мастер Тоуд в последние месяцы посвятил немало часов изучению истории Великой французской революции, в результате чего обнаружил в себе столь радикальные взгляды, что сам удивился собственному вольнодумству.

Жажда справедливости, возгоревшаяся в душе Тоуда-младшего, подпитывалась примерами страстей, пылавших в охваченном революционным восстанием Париже. Но здесь, в этом городе, страсти разгорались куда медленнее. Впрочем, в толпе все же нашелся кто-то не побоявшийся высказать крамольную мысль:

— Справедливости он захотел! Да какая уж тут справедливость, если в исходе дела заинтересован сам епископ!

— И комиссар полиции! — поспешил подлить масла в огонь неутомимый Мастер Тоуд. — Поверьте мне, у этого джентльмена тоже имеется шкурный интерес в подконтрольном проведении слушаний.

— Да ну? — раздались голоса в толпе.

— Вот это скандал! — высказал кто-то общую точку зрения.

— И более того, — вступил в разговор сам Тоуд, увидевший, что аудитория настроена к нему вполне доброжелательно, и решивший не упускать возможности высказаться, — сам его честь судья тоже набьет себе карман за наш счет, добившись вырубки Дремучего Леса.

— Точно, и при этом его честь сейчас будет вести заседание. Ясное дело, чем теперь закончатся слушания, — высказался еще один протестующий горожанин.

— Не бывать этому, если за дело возьмутся ребята из «Шляпы и Башмака».

— Что-что? — едва расслышав знакомое название, Тоуд испуганно огляделся; в его памяти еще не стерлись воспоминания об этом злачном месте, от неприветливых и кровожадных завсегдатаев которого его с немалым риском спасли Крот с Рэтом.

— А ты думал, Дремучий Лес — это единственное, что решил прибрать к рукам наш почтенный судья? — спросил Тоуда его новый союзник и поспешил рассказать обеим жабам о проблеме охотничьих угодий Латбери.

— Это несправедливо! — завопил Мастер Тоуд, чувствуя, что эта фраза должна стать лозунгом дня.

— Несправедливо! — поддержал его Тоуд-старший.

— Тоуд, успокойся. — Крот попытался урезонить друга, видя, какая разношерстная и не слишком презентабельная публика собралась вокруг них. — Я уверен, будет лучше, если мы предоставим Барсуку обсудить проблему официально.

— Ерунда! — отмахнулся Тоуд, почувствовавший общественную поддержку. — Переговорами и обсуждениями еще никто ничего не добивался! А мы намерены добиваться справедливости!

— Я согласен, что это несправедливо, — высказал свою точку зрения Крот.

По всей видимости, сделал он это зря. Толпа приняла его за одного из предводителей восстания и, подняв на плечи вместе с Тоудом, вновь понесла обоих к оцеплению, преграждавшему путь в зал заседаний.

— Это несправедливо! Мы требуем справедливости! — ритмично выкрикивали демонстранты. — Вперед! С нами мистер Тоуд из Тоуд-Холла и его друзья!

Тем временем в зале все шло своим чередом. Три важные птицы, заинтересованные в осуществлении плана, занимались каждый своим делом: один председательствовал на слушаниях, другой следил за порядком, третий молился. Барсук как раз заканчивал свою заранее подготовленную, хорошо аргументированную речь в защиту Дремучего Леса.

— На нашей стороне, уважаемые господа, естественное право и справедливость, а также неотъемлемые права граждан и жителей графства. Тем не менее наш протест против решения о вырубке носит исключительно законный и чрезвычайно миролюбивый характер.