Крот был тронут до глубины души.

— Ну, старина, это еще что? Какие слезы накануне весны? — демонстративно сурово заявил Рэт. — Может быть, я и не был слишком гостеприимен к тебе нынешней зимой, но поверь, дня не проходило, чтобы я не вспоминал о тебе и о наших пикниках, не мечтал о таком товарище, как ты, на борту моего суденышка. Да ты и сам прекрасно это знаешь.

— Конечно, Рэтти, конечно, — кивал Крот, смахивая слезы.

На следующее утро, проснувшись на рассвете, Крот, еще не открывая глаз, понял: свершилось — весна пришла. Сомнений не было: весна чувствовалась во всем — в запахах, наполнявших струящийся вдоль Реки воздух, в неуловимо изменившемся цвете неба, хлынувшего синевой в комнату из-за отдернутых с окна занавесок.

— Племянник! Племянничек, просыпайся. Пора вставать, а то проспишь первый день весны! Слышишь меня?

Но Племянник, оказывается, к тому времени успел уже не только встать, но и приготовить дяде завтрак — яичницу-глазунью из двух яиц и поджаренный хлеб. Чайник закипел как раз к тому моменту, когда Крот управился с первым яйцом и собирался приняться за второе. Когда же с яичницей было покончено, Племянник мгновенно поставил на стол большую кружку с обжигающим, только-только заварившимся чаем.

— Ты как, собираешься?.. — осторожно спросил Крота Племянник.

— А как же! Я — собираюсь, и мы обязательно соберемся, — уверенно заявил Крот. — Осталось только одеться понаряднее и сложить кое-что в корзину, основное содержимое которой вот уже несколько дней в полной готовности.

— Думаешь, Рэтти будет готов? — поинтересовался Племянник.

Крот кивнул:

— Вчера, когда я уходил, он сказал, что мы по весне еще поплаваем. И сегодня этот день настал.

Не желая больше ни секунды сидеть на месте, он встал из-за стола и распахнул входную дверь. Весна захлестнула дом.

— Ты только посмотри, ты только послушай!

Птицы на окрестных ивах трудились, выводя первые в этом году трели. Кролики, до того вялые и сонные, бодро вгрызались в первую траву и лишь на мгновение оторвались от этого дела, услышав восторженный возглас Крота.

— Я уверен, — заявил Крот, — что Рэтти уже с рассвета на ногах. Он возится с лодкой и ждет не дождется, когда я наконец приду.

Рэт не разочаровал Крота. Когда тот вместе с Племянником и с большой корзиной, полной всего необходимого для пикника, подошел к Реке, он увидел на другом берегу Рэта, суетящегося у лодки, вытащенной к самой кромке воды.

Поставив корзину на землю, Племянник отправился домой, чтобы не мешать друзьям в этот день. Мир, по его мнению, начинал входить в нормальную колею.

— Рэтти! — позвал друга Крот.

— Привет, Крот! — отозвался тот с другого берега. — А я-то думаю, придешь ты или нет. Хотя что тут думать: весна-то уже точно пришла!

— Это верно, — согласился Крот, чувствуя, как Рэт постепенно становится наконец похожим на самого себя.

— Ты уж извини, старина, но придется немного подождать, — сказал Рэт. — Сейчас должен прийти мой матрос, который ночевал сегодня у Тоуда. Он поможет мне стащить лодку в воду. Да, были времена, когда я с легкостью делал это один, но сейчас — увы…

— Все мы потихоньку стареем, — философски заметил Крот и сел на берегу; он явно был не против того, чтобы посидеть немного на солнышке, глядя, как проплывают мимо воды уже весенней Реки.

Сын Морехода не заставил себя долго ждать. Вдвоем с Рэтом они быстро спустили лодку на воду, и Крысенок тотчас же опробовал ее на плаву, переправившись через реку и перевезя обратно Крота вместе с корзиной. На берегу их ждал Рэт, попыхивая трубкой.

— Садись на весла, Крот, — сказал он. — А я буду пассажиром. Река сегодня спокойная, трудностей особых не предвидится, думаю, тебе будет не очень тяжело. А я еще, видимо, не совсем поправился: слабость какая-то во всем теле, кости ломит. Может быть, на обратном пути — вниз по течению — я смогу тебя подменить.

Сын Морехода передал Кроту весла, усадил Рэта в лодку, укутав ему лапы теплым пледом, и ловко выпрыгнул на берег.

— Ой, чуть не забыл, Капитан, — сказал он вдруг. — Тут папа вам письмо написал.

Вручив конверт Рэту, Крысенок изо всех сил оттолкнул лодку и весьма скептически посмотрел на то, как Крот взялся за весла.

— Вы уж постарайтесь помягче, не так резко, мистер Крот, — посоветовал ему Крысенок, как, бывало, советовал Рэт. — Тогда Река сама будет делать за вас почти всю работу.

Крот довольно быстро нашел свой ритм, лапы вспомнили нужные движения, и он даже выбрал секунду, чтобы помахать Крысенку на прощание.

Рэт был так поглощен проплывавшим мимо пейзажем, звуками и запахами, доносившимися с обоих берегов, самим ощущением плавания — первого за долгие месяцы, — что, не в силах оторваться от этого, сунул письмо Морехода в карман, решив, что ничего не случится, если оно полежит нераспечатанным до предполагавшегося во время прогулки ланча на свежем воздухе.

— Надеюсь, ты согласен, что для первого раза лучше начинать прогулку вверх по течению? — осведомился Крот.

Рэт согласно кивнул: вверх, только вверх по течению — это был единственный, из года в год отработанный вариант начала первой прогулки в новом сезоне. Любое другое направление было бы просто немыслимо, но — опять же по заведенному много лет назад ритуалу — гребец всегда интересовался мнением пассажира на этот счет.

— С этой стороны больше хороших мест для пикника, — заметил Крот, налегая на весла.

— Куда больше, — вновь согласился Рэт.

— Весна пришла! Точно, весна пришла! — завопил вдруг с берега какой-то кролик. — Мистер Рэтти вывел свою лодку и, как всегда, везет мистера Крота кататься!

Эта веселая присказка все утро сопровождала лодку, доносясь то с одного, то с другого берега. А весеннее солнце поднималось и поднималось по небосводу, согревая все вокруг своими лучами, обещая новую жизнь и новые радости всем: животным и птицам, насекомым и рыбам, — всем, кто с радостью провожал отступавшую зиму и встречал новую весну.

Время от времени Рэт и Крот здоровались с теми, кто приветствовал их с берега, но по большей части они пребывали в своем маленьком, но таком нескучном мире, где медленно текла река, светило солнце, иногда затеняемое кронами нависших над водой ив, где порой поскрипывала уключина да плескалась под веслом еще совсем холодная вода.

Иногда они смотрели только вперед, иногда оглядывались; порой Кроту хотелось разогнать лодку побыстрее, и он изо всех сил налегал на весла, порой же переставал грести, и река уносила лодку чуть ниже по течению; друзья то говорили, то молчали, и тогда Рэт курил трубку, а Крот мечтал; если же они не говорили, не курили и не мечтали, то они просто были — были вместе, в самом начале весны, счастливые и довольные.

— Помнишь, как я впервые привез тебя сюда? — спросил Рэт.

— И как я начал суетиться, все перепутал и в итоге тебе пришлось вытаскивать меня из воды? Ты еще сказал тогда, что в плывущей лодке самое главное — не суетиться, а я — полный невежда и профан в этом деле — позволил себе в этом усомниться!

Веселые и приятные воспоминания следовали одно за другим, разговор оживился и не смолкал ни на минуту; ведь здесь, в ближайших окрестностях, пожалуй, не было ни одного изгиба речного русла, ни единой заводи или островка, с которым у старых друзей не было бы связано каких-нибудь воспоминаний. И хотя Крот пристрастился к речной жизни куда позднее, чем Рэт, за долгие годы дружбы у них набралось примерно равное число смешных и занимательных историй.

Когда Рэт — очень редко — позволял себе рассказать кому-то об их дружбе, он неизменно повторял, что без Крота — Крота, который совсем по-иному смотрел на Реку и на жизнь, Крота, готового спорить до хрипоты о какой-то ерунде, но не упрямившегося, если его действительно убеждали доводы собеседника, Крота, которого искренне заботила судьба всех прибрежных жителей, — так вот, без этого Крота жизнь и наполовину не была бы такой веселой и наполненной.