3
Какова логика: я целую жизнь занимаюсь историею и потому могу судить о ней? К несчастию, мало заниматься целую жизнь историею, чтобы уметь судить о ней; надо еще прибавить к сему одну безделицу: ясный, наблюдательный ум, не всем и не без пристрастия раздаваемый природою. Об исторических мнениях г-на Ф. Б. мы справедливее можем судить по статье его, напечатанной в двух нумерах «Северной пчелы» прошлого года, в которой он бог знает чего требует от нынешних историков.
4
И политика, и философия, и критика не узнают себя в «Истории русского народа». Историческая критика г-на Полевого, как добродушная нянька, хлопочет, чтобы мы не верили сказкам, часто встречающимся в нашей древней истории; но не только до появления «Истории русского народа» — и до Карамзина никто не почитал их за истину. Нет, настоящая историческая критика не озаряла трудов г-на Полевого; иначе не было бы в его книге ненужных выписок о скандинавах, странных нападков на Карамзина или лучше на здравый смысл, и своевольных толкований, которые, как бы остроумны ни были, всё толкования г-на Полевого, а не приведенные в ясность предания летописцев. Вся философия историческая заключается в том одном, чтобы никакой философии не вмешивать в историю, которая сама в себе заключает вечную, ничем не изменяемую философию, распространение единой мысли всесоздателя. Пишите историю, не мудрствуя лукаво, и в ясном изложении событий политика сама собою выкажется. Но для ясного изложения истории не достает в нашем историке искусства владеть русским языком (который, к сожалению, совершенно ему не повинуется) и порядка в мыслях и в расположении оных.
1
Следующие за строгим приказанием покупать «Историю русского народа» убеждения г-на Ф. Б., что словам его должно верить, напомнили нам невыдуманный анекдот1, кажется нигде еще не напечатанный: некто, почитающий себя классиком, браня романтизм, важно говорил однажды знакомому молодому поэту: «Ну, послушай, любезный, ведь ты меня знаешь, не правда ли? Ведь я честный человек? Ведь мне никакой пользы нет тебя обманывать? Поверь же, милый, старику: и Шиллер твой, и Гете — не писатели, а дураки».
2
Забавно читать в «Северной пчеле» цитации из Карамзина и нападки ее на грубую брань, клеветы, сплетни и пр. и пр. Все сии качества и притом еще неуважение к талантам всегда ей принадлежали, принадлежат и, вероятно, будут принадлежать. Карамзин и по кончине связывает между собою узами любви к таланту своему всех отличных русских писателей, которых ни «Телеграф», ни «Пчела» никакими ругательствами не унизят, ибо достоинства их основаны не на модных картинках и тому подобных пустяках, но на глубоких познаниях отечественного языка и на бескорыстной любви, известной одним талантам, к своему искусству. Повторим в заключение сих замечаний раз уже нами сказанное в 24 № «Литературной газеты: как бы развеселилась важная Германия, если б издатель «Беспристрастного Гамбургского корреспондента», собрав свои нравственно-политические сочинения воедино, провозгласил себя раздавателем литературных званий!
1
В сенате — третьего я класса, // А здесь — в 15-й попал — Прим. соч.
1
Аристократов на фонарь (фр.). — Ред.
1
Предупреждение читателю (фр.). — Ред.
1
Конец венчает дело (лат.).— Епископ.— Ред.
1
Часть листа оторвана. (Примеч. сост.)
1
И больше ничего (нем.).— Ред.
2
Подпись оторвана. (Примеч. сост.)
1
«Возлюбленная тень» (ит.).—Ред.
1
Кусок листа вырван. (Примеч. сост.)
2
Люди, которых вы убиваете, и т. д. (фр.).— Ред.
1
Текст испорчен. (Примеч. сост.)
1
Зефир (примечание Дельвига: первоначально в рукописи было «Погода».— Примеч. сост.).
1
Название одного стихотворения автора сей пиэсы
2
Так же
1
Первоначально было: Изобретение скульптуры. (Примеч. сост.)
