Они вышли из Чалисгона на рассвете, и, пробравшись цепочкой по звериным тропам, к семи выщли на гребень Хребта. Через пять минут из леса появился Пиру на повозке вместе с Робином, и присоединился к ним. Они расположились в самом верху склона, заросшего копьевидной травой с разбросанными тут и там рыжеватыми булыжниками. Кое-где попадались большие раскидистые дубы и сальвы,[117] и заросли кустарника. Меньше чем в миле от них с другой стороны долины снова начинался откос, густо покрытый лесом и поднимавшийся к холмистым предгорьям Синдхии. С севера на юг по глубокому, высотой футов в двести ущелью, вился поток Найтал; и в самом низу, там, где долина расширялась, перед тем как горы сходились снова, правивший в прошлом столетии Раван построил плотину.

Глядя на нее с гребня холма, он прикинул, что в центре она достигала тридцати футов в высоту. Там в свое время была запруда, и, похоже, деревянный ворот, чтобы контролировать ход воды. Дальний конец плотины упирался в крутой склон. На ближнем конце она вилась по откосу, становясь все ниже и ниже, пока через сотню ярдов не сходила вровень с землей. На самой вершине, там, где некогда был ворот, плотина была двадцати футов в ширину, но, по мере спуска вниз, ее скосы становились почти в два раза шире. Чем более пологим делался склон, тем больше расползалась плотина, как будто некогда раджа распорядился, чтобы на каждые сто ее футов было потрачено одно и то же количество трехфутовых блоков рыжего гранита; и она все расширялась и расширялась, чтобы у озера превратиться в просторную дорогу. Здесь раджа посадил тенистые деревья, и поставил беседки, храмики и еще какие-то здания, назначения которых Родни не понимал. В те времена прямо от запруды отходили оросительные каналы, и оставшиеся от них извивы еще можно было заметить ниже по склону. Он подумал, не были ли они проложены в последнюю очередь, так что процветание земледельцев стало нечаянным следствием стремления их владыки создать для себя райский сад?

Город Найтал когда-то располагался вверх по течению, по правую руку от него. Должно быть, женщины спускались к вновь созданному озеру, чтобы постирать одежду. На опушке джунглей паслись стада, поля вниз по склону приносили богатые урожаи, и весь день над долиной стоял людской гомон. Озеро должно было достигать двух миль в длину и трех четвертей мили в ширину, и по вечерам над ним висел полупрозрачный покров древесного дыма. Когда раджа прибывал вместе со всем двором, на гобелене появлялись иные очертания; деревенские жители бросали работу, чтобы поглазеть, как княжеские соколы охотятся на уток и цапель, и были счастливы от того, что им дозволено лицезреть это великолепие.

Раджа правил в мире; его внук растратил все свои силы в отчаянной схватке за выживание с Тигровым княжеством, Лалкотом. Найтал вымер; ворот сломался, запорные створы исчезли. Под натиском ста пятидесяти муссонов сотни гранитных блоков были выбиты со своих мест и теперь их обломки усеивали долину на мили вниз по течению. По мере того, как город ветшал, обитатели раскалывали другие блоки на куски и использовали для починки своих домов и коровников. И дома, и коровники давно обрушились, и квадратная плитка устилала те места, где они стояли. Над высокими зарослями коричневого тростника, которые некогда были озером, стоял жалобный звон полосатых москитов и огромных слепней. С июля по ноябрь заросли преврашались в болото, но сейчас это был высохший и пропахший кислой вонью пустырь, на котором то тут, то там среди тростника обнаруживались черные лужицы, и сквозь который прокладывал себе путь незаметный ручеек. Его населяли цапли разных видов и рисовые воробьи,[118] а у дальнего конца жила пара журавлей.[119] Днем в потайных проходах вспыхивало яркое оперение зимородков; а по ночам из джунглей приходили тигры, напиться воды у подножия плотины.

В половине восьмого он и Пиру поползли вниз по склону на рекогносцировку. Из укрытия они увидели, что в одной из беседок, стоявших на плотине, среди груды грязных мешков, сваленных в кучу винтовок, свернутых походных коек и кухонной утвари, расположился десяток солдат. Один из солдат, по всей видимости, часовой, устроившись под деревом, наигрывал что-то на бамбуковой флейте. Родни решил, что запасы амуниции хранятся в одном из соседних зданий, крыша которого, как он заметил, была недавно подправлена при помощи деревянных планок и холста. Он пробрался обратно на гребень холма, Пиру следом за ним, и составил план.

Повозка стояла среди деревьев в неглубокой лощине. Внутри отдыхала Кэролайн; снаружи миссис Хэтч пыталась утихомирить Робина. Он подошел и резко распорядился, чтобы два человека отогнали повозку к выходу из долины, и ждали у реки, пока он не вернется.

Кэролайн улыбнулась ему дрожащей жизнерадостной улыбкой и сказала:

— Не беспокойся, Родни. Я прослежу, чтобы он попал в Гондвару. Что бы не случилось.

Он посмотрел на нее, повернулся на каблуках, и широким шагом взбежал вверх по склону, на гребень. У него оставалось еще несколько часов, чтобы вспоминать ее лицо.

Чтобы нападение, предпринятое необученными деревенскими жителями, удалось, оно должно было быть простым; и ему не понадобилось и пятнадцати минут, чтобы придумать план. Пиру подкрадется к часовому и убьет его; после чего они все вместе, во главе с Родни, обрушатся на остальных солдат и обезаружат их. Чтобы оказаться в нужном месте, Пиру надо будет далеко обойти плотину, перебраться через ручей, и выйти к беседке с противоположной стороны, через пересохшее болото. Он нападет на часового через час после полудня, когда все солдаты будут спать. Тростник, разрушенная опора плотины, деревья и дома обеспечат ему надежное укрытие; ему надо только вести себя как можно тише.

К этому моменту Родни со своими людьми будет у подножия холма, и они постараются подобраться как можно ближе к мощеной дороге. Когда они увидят, что Пиру напал на часового, или когда поднимается тревога, они все разом ринутся вперед, чтобы одолеть солдат числом. Если все пойдет как задумано, у них будет три или четыре часа, чтобы разрушить склады и уничтожить пушки прежде, чем на пыльной дороге появится войско рани. Он бы предпочел напасть в темноте, но не было времени. Войско рани появится к закату, и после этого любая попытка станет безнадежной.

Таков был его план, и пока что все шло гладко. Время перевалило за полдень, Пиру давно исчез, и долина дремала в духоте. Родни еще раз вглянул на солнце и прошептал старику-близнецу.

— Все готовы?

— Да.

— Растянитесь в цепочку и следуйте за мной, как я вас учил. Когда я останавлюсь, замрите, и, Бога ради, чтобы никто не вздумал шуметь!

— Бахут аччха![120]

Стоило им пошевелиться, среди деревьев раскричалась пара длиннохвостых зеленых попугаев. Потом склон снова затих, купаясь в ленивом жаре полуденного солнца. Люди медленно двигались вперед — сначала те, что слева, потом справа, потом те, что посредине, и снова те, что справа; по два или три человека зараз. Через двадцать минут они достигли подножия гребня, пересекли дорогу и поравнялись с вершиной плотины. На фоне окруженного лесом болота выступили силуэты заброшенных строений. Часовой сидел под деревом, повернувшись к ним боком. Родни торопливо провел своих людей вокруг слишком открытого участка. Еще две минуты, и они затаились в сорока ярдах от плотины в густом подлеске из колючих зарослей кустарниковой акации,[121] рядом с извивающимися следами старого оросительного канала.

Долина была полна бессмысленных полуденных звуков. Впереди, на деревьях за болотом, с шумом прыгали обезьяны. Справа позади, где некогда стоял город, пробиралось через джунгли какое-то большое животное; пронзительно завопил павлин, маленькая коричневая с белым антилопа выглянула из-под лиственного покрова, тряхнула рожками и побежала вверх по пустынному склону. Может, их напугал медведь; или даже тигр — но антилопа не выглядела слишком уж встревоженной. Кабан — павлин зря поднял тревогу; боров выбрался из зарослей и принюхался к воздуху; его стадо появилось следом — три молодые свиньи и целый выводок поросят. Они принялись рыться в камнях под тощим стволом акации, высунувшей ветки из джунглей наружу. Высоко стоявшее в небе солнце незаметно сдвинулось с места. Противоположный склон густо порос высокими стройными стволами сальвы; в сухой сезон, когда все остальные деревья жухли и облетали, темно-зеленые колонны сальвы высились, как в соборе. И теперь, в самую жаркую неделю в году, они вновь творили свое чудо — выбрасывали свежие листья, ослепляющие яркостью молодой зелени.