Натка содрогнулась еще больше. Чернуха какая. Нет, это просто отлично, что она этот фильм не видела и до сегодняшнего дня даже не слышала о его существовании.

– В общем, снимали этот фильм в нашем городке. И кастинг проводили среди местных. Для массовки. И девочку – исполнительницу главной роли – искали, чтобы надолго ее из семьи в чужой город не увозить. И я ходила на кастинг. Там надо было пробежать по грязной дороге, которая на окраине городка ведет от кладбища к лесу.

– Зачем?

– По сценарию маленькая девочка часто бегала мимо кладбища. Знаешь, картинка такая: маленькие деревянные домики, раскисшая мокрая дорога без асфальта, вдали лес встает стеной, и, когда к нему бежишь, мимо кресты, кресты…

– Да как в таком месте вообще можно детей снимать?! Это же психологическая травма на всю жизнь, – распереживалась Натка.

– Ну, это же не по-настоящему, а понарошку. Хотя в нашем городке грязью и раскисшими дорогами никого напугать нельзя было. Ни тогда, ни сейчас. В кино меня не взяли, а вот мысль, что из этого места надо уезжать, меня тогда впервые посетила. Накрыла и больше не отпускала. Понимаешь, вот эта грязь, которая повсюду, она и физически, и морально поглощает тебя, словно ты ею пропитываешься. Если вовремя не уехать, то этот маленький скучный город никогда тебя не отпустит и ты так и утонешь в нем. Вот я после школы и уехала. Решила, что в кино сниматься все равно буду. Правда, ничего из моей затеи не вышло. А у Насти обязательно получится. Не зря же вы ее из Энгельса увезли в Москву. Дали шанс на яркую, светлую, богатую жизнь. Теперь просто пришло время сделать следующий шаг.

– И как его сделать?

– Записаться на первый кастинг. Информация о них наверняка есть в интернете.

– Я поискала, – уныло призналась Натка. – Пока поняла только, что кастинги для детей-актеров – это жесткая система со своими правилами. И я ничего про них не знаю. Для того чтобы записаться на кастинг, нужно предоставить какой-то нескончаемый пакет документов, а еще портфолио. И это не парочка фотографий, как можно подумать, а целый альбом, в котором должны быть фото в различных костюмах, фото в масках, с гримасами, изображающими разные эмоции. Ну, там радость, грусть, жалость, отвращение, зависть, презрение, злость, ярость, счастье, беспечность, ревность и все такое. А еще фотографии, где ребенок изображает птиц, или животных, или разных фантастических существ, или даже природные явления.

– Ну и что? – удивилась Варвара. – Актер должен это все уметь. И вообще, актерство – это труд, Наташа. Это не постоянный праздник каждый день, а пахота. И в случае с ребенком пахота не только для него, но и для родителей.

– Когда мы отдали Настю в секцию фигурного катания, я от ежедневного графика тренировок чуть с ума не сошла, – призналась Натка. – На такое я во второй раз точно не подпишусь. Но в целом я готова вкладываться в развитие ребенка, потому что от этого зависит ее будущее. Мне просто важно, чтобы кто-нибудь подсказал, с чего начать. Подтолкнул в правильном направлении.

Варя немного помолчала, размышляя.

– Ты Юлика Клипмана знаешь?

– Нет, а кто это?

– Ты что? Это восходящая звезда. Русский Спилберг. Я про него услышала, когда еще в Америке жила. Его даже в Голливуде знают. Работу предлагали. Личный крупный проект, но он выбрал свой путь – развивать детское кино в России.

– И что с того? Если мы не знаем, как на него выйти. Не письмо же ему писать. «На деревню Юлику».

– Он мой клиент.

– Что?!

– Клипман ходит в клинику Виталия и регулярно делает маникюр и педикюр. Ты разве не слышала, что мужчины тоже следят за собой, особенно те, кто крутится в модной тусовке. Там по-прежнему оценивают по одежке, так что ухоженный внешний вид – это база. В общем, суть не в этом, а в том, что он, возможно, на следующей неделе придет ко мне и я могу спросить у него про Настеньку.

– Ой, Варя, это было бы чудесно. – Натка молитвенно сложила руки на груди.

– Осторожно! Я же еще закрепитель не высушила! – возопила Варвара. – Ну вот, два ногтя надо переделывать.

– Прости, – повинилась Натка. – Я просто так обрадовалась, что голову потеряла. Вот, я так и знала, что мир не без добрых людей. Если закрывается одна дверь, то обязательно открывается другая. Не хочет Санька мне помогать, и не надо. Спасибо тебе, Варя.

– Да пока не за что.

Пока поправляли разрушенную всплеском эмоций работу, Натка напряженно думала. В ее голове мелькали картинки, как стеклышки в калейдоскопе. В цветных мечтах она видела Настю, стоящую под софитами на съемочной площадке и по команде «начали» виртуозно исполняющую сложную сцену. Потом кадр менялся, и ее девочка выходила на сцену под громкие овации, чтобы получить статуэтку, сильно смахивающую на «Оскара», после того, как открывший белый конверт ведущий торжественно объявлял ее имя. Настя Таганцева.

Так. Стоп. Осколки цветных стеклышек в ее голове с шумом ссыпались вниз. Сочетание слов «Настя Таганцева» звучало совершенно негармонично и не годилось для объявления со сцены или для заголовков газет. Как-то слишком буднично получалось. Слишком простенько. Да. Точно. Насте нужен псевдоним, причем срочно, пока она не попала в базы актеров разных киностудий.

С первого же кастинга ее должны знать не как Настю Таганцеву, а как девочку со звучным и легко запоминающимся именем, под которым она и войдет в историю мирового кинематографа.

Натка судорожно дернулась, чтобы немедленно влезть в интернет и освежить свои знания о псевдонимах звезд.

– Подруга, ты чего? Мы так никогда не закончим! – всполошилась Варвара.

– Я осторожненько. Одной рукой. Левой. Ты же ее уже доделала.

Натка ткнула наманикюренным пальцем в экран, выводя данные по… кого бы вбить… Вот. Пусть будет Мэрилин Монро. Она, как известно, на самом деле была Норма Джин Бейкер. Точнее, при рождении голливудскую звезду и вовсе звали Норма Джин Мортенсон, первую смену своего имени она претерпела при крещении. Когда еще ничто не намекало на то, что она станет одной из самых узнаваемых и значимых фигур американского кинематографа. К моменту смерти актрисы фильмы с ее участием собрали двести миллионов долларов, что в переводе на сегодняшние цены составило бы два миллиарда. Впрочем, про смерть не будем. И вообще жизнь Мэрилин – плохой пример для подражания. Такой судьбы Настене не хотела Наталья Кузнецова.

Впрочем, некоторое сходство с Настей у кинозвезды было. За годы детства она сменила более двадцати приемных семей и приютов. Что ж, у Насти Таганцевой за плечами был один детский дом, одна больница и одна приемная семья. Семья Таганцевых. И другой не будет. Натка спешно закрыла страницу с биографией Монро, чтобы не накликать беду.

Надо взять другой пример. Например, Эдит Пиаф. Та, правда, была не актрисой, а певицей, но это тоже творческая профессия. Услужливый интернет тут же подсказал, что на самом деле знаменитого французского «воробушка» звали Эдит Джованна Гасьон. И ее жизненный путь тоже не был устлан розами. Родители отдали ребенка на воспитание бабушке, а та поселила ее в публичном доме, который содержала. Нет, тоже плохой пример. Да и все ее незадавшиеся романы… И гибель возлюбленного, от которой Пиаф так и не оправилась. Нет, надо поискать кого-то еще.

Габриэль Бонер Шанель, которую все звали просто Коко. Нет, звучит как кошачья кличка. Для Насти нужно придумать что-то более звучное. Так-так-так. Костя как-то рассказывал, что его далекие предки происходили из известного дворянского рода. Какой-то там его прапращур Николай Степанович был известным русским юристом и криминалистом, и именно этим обстоятельством Костя объяснял свой выбор пойти работать в полицию.

Этот самый Николай Степанович женился дважды, и супруги его были сестрами, носящими фамилию Кадьян. Так может быть, такой псевдоним и взять? Настя Кадьян. Нет, не звучит. Похоже на кадку, в которой растет фикус. Как тогда? Костя говорил, что у Таганцевых был свой родовой герб – в лазоревом щите серебряная открытая книга, над которой золотая звезда на шесть лучей.